Ii. девственность под надзором. Интимная жизнь екатерины великой Забавы императрицы екатерины 2

Обольстителю надлежит действовать стремительно и напористо, чтобы дама, ошеломленная его натиском, пришла в себя лишь после того, как... Лет за пять до кончины посетила Екатерину Великую заманчивая идея. Генерал Протасов - воспитатель ее любимого внука Александра - известил государыню, что в поведении юноши обнаружились настораживающие перемены: он ищет женского общества и проявляет явно преждевременный интерес к телесным формам собеседниц.

Прекрасно! - воскликнула Екатерина. - Надо немедленно научить его махаться! Однако, - тут она скептически глянула на генерала, - в сем предмете вы вряд ли искусны...

Словом “махаться” в правление Екатерины обозначали вполне определенные интимные отношения. Оно даже вошло в литературу, заменяя описание “тех восторгов, кои рождаются от сладострастия”. Но императрица смотрела дальше. Александр - будущий хозяин земли русской, он должен превосходить подданных не только мудростью повелителя, но и тайными достоинствами, делающими кавалера неотразимым и желанным. Уж ей-то было ведомо, сколь важны порою победы, одержанные не на ратном поле, а те, которым обычно нет свидетелей - разве что лакей, дремлющий за дверями спальни, услышит какие-то звуки...

Короче, Екатерина призвала любимого и, надо сказать, послушного внука, витиевато поразмышляла вслух о пробелах в воспитании, попросив в заключение о личном одолжении - воспринять со тщанием уроки назначенной ею наставницы.

Фрейлине-наставнице было за сорок, но миниатюрность фигуры и кукольность личика скрадывали это обстоятельство. При свечах же она вообще походила на девочку-подростка с пышным, не по годам развитым бюстом.

Дама пользовалась особым доверием царицы. Всякий раз, когда в сердце Екатерины вспыхивала нежность к очередному красавчику из дворцовой гвардии, она кивком указывала на него фрейлине и вздыхала: “Ах, если бы я могла надеяться на вашу маленькую дружескую услугу!” И в ту же ночь фрейлина, заполучив гвардейца в постель, устраивала ему неистовый экзамен на крепость членов, неукротимость темперамента и приятность манер. Почти все фавориты, прежде чем попасть в покои императрицы, проходили такую проверку.

И вот теперь попечению многоопытной экзаменаторши вручен наследник престола. Полагая, что ему объяснена цель уроков, никак не возможных без практических занятий, дама тем не менее начала издалека:

Обольстителю надлежит действовать стремительно и напористо, - сказала она, поправляя перстеньки на тонких, высохших пальцах, - чтобы девица, ошеломленная натиском, пришла в себя лишь после того, как...

И тому есть примеры? - деловито осведомился Александр.

Разумеется.

Она надумала было поведать юноше историю его отца - великого князя Павла Петровича, сына Екатерины. Сама императрица относилась к своему отпрыску неприязненно; естественно, и ее окружение - тоже, а потому при всяком удобном случае Павла выставляли в смешном свете. История же, с ним приключившаяся, давала подобный повод.

В то лето Екатерина Великая решила женить Павла на Вильгельмине - дочери ландграфини Гессен-Дармштадтской. За невестой и ее родственниками снарядили эскадру, одним из фрегатов которой командовал граф Андрей Разумовский. Он был года на два старше Павла, успел прослушать курс в Страссбургском университете и получить военное образование в Англии, служа в королевском флоте. Он совершенно очаровал великого князя, и тот, возвращаясь с дармштадтским семейством в Санкт-Петербург на фрегате графа, восторженно повествовал капитану Разумовскому о своей любви к Вильгельмине и ее пылком ответном чувстве, о невидимых духовных нитях, связывающих его с принцессой, о долгих умных беседах и совпадении взглядов на природу брака и святость семейных уз...

Вы, граф, мне друг и потому ответьте честно - вопрошал счастливый жених, - доводилось ли вам встречать существо более чистое, целомудренное и вместе с тем гордое?

Не доводилось, - признавался граф. По прибытии в столицу Вильгельмина приняла православие, теперь ее звали Натальей Алексеевной. Они обвенчались с Павлом. А через три года великая княгиня скончалась. При родах. Из шкатулки покойной Екатерина Великая извлекла пачку писем Разумовского, которые подтверждали, что граф Андрей пользовался необыкновенным успехом у дам, чьими прелестями наслаждался, не считаясь с правилами строгой нравственности. И еще письма свидетельствовали: капитан там же, на судне, завоевал не только сердце невесты цесаревича - к обоюдному удовольствию, все последующие годы они оставались ненасытными любовниками.

Императрица “подарила” эти эпистолы неутешному вдовцу и укорила: “Помнишь, я возила тебя в монастырь? Помнишь, какие красивые были там инокини? Я их тогда специально выбрала, чтоб научили тебя махаться. Не откажись ты, может, все повернулось бы иначе...”

Искушенная в интригах фрейлина вовремя спохватилась - поостереглась рассказывать сыну о любовном конфузе отца, не нажить бы нечаянно врага! Благо историй, замешанных на рискованном блуде, в анналах российского двора - в изобилии. Ну, скажем, разве не забавен эпизод, числящийся за верным адъютантом Петра Первого - французом Никитой Вильбоа? “Прелестнейший курьез! - улыбалась фрейлина, наблюдая за выражением глаз Александра. - Однажды Петр Алексеевич, находясь в Стрельне, отправил оттуда офицера Вильбоа в Кронштадт, где квартировала Екатерина Первая. Требовалось доставить ей некое срочное сообщение...”

День был морозным, и Вильбоа, чтобы не замерзнуть, взял с собой бутыль водки, сел в сани и - в путь. Пока ехал - бутыль прикончил. Вот и дворец. Его ввели в жарко натопленную комнату, приказали ждать, когда разбудят царицу. И тут адъютанта развезло. Он опьянел разом и настолько, что, очутившись возле постели еще сонной, разметавшейся на перине императрицы, начисто забыл, зачем он здесь. Он видел великолепную обнаженную женщину и решил доказать ей свое восхищение. Екатерина напрасно звала прислугу - та, по обыкновению, замешкалась, и Вильбоа, как человек быстрый в мыслях и поступках, успел выразить свое обожание весьма недвусмысленным образом, после чего свалился на пол и заснул.

Наглеца, конечно же, наказали? - уточнил Александр.

Назавтра он ничего не помнил. Однако был закован в цепи и сослан на каторгу. Царь Петр простил беднягу: мол, он, скотина этакая, не ведал, что творил! А через полгода смилостивилась и Екатерина, француза вернули на службу...

Бытописатели российского двора не зафиксировали деликатный факт, прошел ли Александр выучку у безотказной фрейлины, осуществился ли замысел Екатерины Великой. Скорее всего нет, либо ученик оказался бездарным. Потому что, когда венценосная бабушка оженила любимого внука на баденской принцессе Луизе, переименованной в Елизавету, он Екатерине же вскоре и пожаловался: дескать, ваш фаворит Платон Зубов не дает моей супруге прохода. Платон Зубов был тотчас усмирен. Но возле стройной, голубоглазой Елизаветы, пленяющей всех грацией и умом, появился молодой польский аристократ Адам Чарторижский - поэт, странствующий по Европе. Он понравился Александру, но еще более - Елизавете, что мгновенно заметили окружающие. Елизавета сердилась, едва муж приближался к ней, чтобы поцеловать или приласкать, откровенно грубила... и тем не менее - родила. Новорожденную показали императору Павлу, сменившему на троне Екатерину Великую, и он, лицезрев малышку, чрезмерно удивился.

Сударыня, возможно ли, - озадачил он статс-даму Ливен, принесшую ребенка, - чтобы у мужа блондина и жены блондинки родился черненький младенец?

Государь, - ответила находчивая статс-дама, - бог всемогущ.

Удовлетворил ли ответ Павла I? Отходя, он бормотал: “Кого-то она мне напоминает...” И наверняка вспомнил бы, если бы князь Чарторижский не покинул тогда же столицу. Ну а черноволосая девочка вслед за тем умерла.

Что ж, все мы смертны: умерла великая блудница Екатерина II, умер (насильственной смертью) Павел I, но жизнь-то торжествует. И вновь Елизавета, теперь уже супруга императора, преподносит Александру дочь. Александр ничуть не обрадован, более того, негодует, когда его мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна щебечет над колыбелью: “Ах, какое прелестное дитя!”

Один из биографов Александра Павловича объясняет: некто Алексей Охотников, ротмистр кавалергардского полка, появляясь на придворных балах, не спускал глаз с Елизаветы. Она приблизила его к себе, и в апреле почувствовала признаки беременности. В ноябре у нее родилась вторая дочь. Отцом девочки был ротмистр Охотников. За месяц до того, как Елизавета разрешилась от бремени, Алексей Охотников при выходе из театра был заколот кинжалом. Убийцу поймать не удалось.

Печальная судьба ротмистра, довольно быстро забытого, никого не взволновала. Однако о нем опять заговорили в начале прошлого века в связи с благой вестью - Николаю П и царице Александре Федоровне наконец-то после четырех дочерей господь даровал наследника! Ради этого чего только не предпринимали! Ездили по святым местам, приглашали лекарей и кликуш, гипнотизеров и юродивых, спиритов и оккультистов... И вот - счастье!

А счастье оказалось с горчинкой. В иностранной прессе замелькали заметки, будто цесаревич Алексей поразительно похож на флигель-адъютанта Орлова, который познакомился с царицей еще тогда, когда она была принцессой Алисой Гессенской, а позднее сопровождал ее в поездках по России. И придворные остряки неосторожно шутили:

“Стоило генералу Орлову за дело взяться, сразу мальчик родился...” Имелась ли в намеках хоть крупица правды - за давностью выяснить сложно, но достоверно, что Орлова спешно выслали за границу и в вагоне поезда он скоропостижно скончался. “От чахотки” , - ехидничали отечественные журналисты. “Его отравили!” - заявляли французские газеты. “Ему приказали отравиться!” - утверждали люди, близкие к высшим кругам. В книге “Тайны русского двора”, изданной в Париже, приводились доказательства насильственной смерти генерала и даже фамилии исполнителей вроде бы секретного приговора.

Вот в этой-то ситуации и всплыло из забвения имя ротмистра Охотникова, к которому наемного убийцу подослал, по слухам, великий князь Константин. Но не за тем подослал, чтобы отомстить за поруганную честь брата Александра, за тень брошенную на гордый род дома Романовых. Он, как говорили, сам домогался прелестей грациозной Елизаветы, а она, видите ли, предпочла простого ротмистра.

Что ж, от любви до ненависти - один шаг. Как и от великого - до смешного.

Заговор раскрыт! Мы погибли! – с таким возгласом княгиня Воронцова-Дашкова ворвалась в спальню Екатерины и застыла на пороге. Императрица стирала в лоханке свои кружевные манжеты.
– Государыня, что вы делаете?!
– Не видишь, я стираю. Что тебя удивляет? Меня же готовили не в русские императрицы, а, дай бог, в жены какого-нибудь немецкого князька. Потому и стирать учили, и варить…

Будущая императрица огромной русской империи Екатерина Великая родилась не в роскошном дворце, а в обыкновенном немецком доме и получила буржуазное образование: ее действительно учили и убираться, и стряпать.

Ее отец, принц Христиан-Август был младшим братом владетельного немецкого князя, но из-за постоянной нехватки денег был вынужден наняться на службу. И Софья-Августа-Фредерика-Эмилия, как звали в детстве Екатерину, несмотря на царственное происхождение, играла на городской площади вместе с детьми бюргеров, получала от матери пощечины за плохо начищенные котлы и почтительно целовала подол платья жен богатых горожан, если те заходили в дом.

Иоанна-Елисавета Гольштейн-Готторпская и Кристиан Август Ангальт-Цербстский – родители будущей императрицы Екатерины Великой.

Мать Екатерины, Иоанна-Елисавета была женщиной властной и разгульной. Поговаривали даже, что настоящим отцом Екатерины был не кто иной, как сам Фридрих Великий. Он же и предложил кандидатуру юной принцессы Софихен в жены русскому престолонаследнику Петру, когда до него дошел слух, что императрица Елизавета Петровна ищет невесту для своего племянника, которому намерена оставить трон.

Вот так будущая Екатерина Великая выглядела, когда приехала в Россию, будучи простой немецкой принцессой Софией Августой Фредерикой. Портрет кисти Луи Каравака

Так маленькая немецкая принцесса с грязных городских улиц попала в блистающий золотом русский императорский дворец. Получив в крещении имя Екатерина, будущая супруга престолонаследника начала заниматься с лучшими придворными учителями и сказочно преуспела не только в русском языке, но и в искусстве флирта.

Унаследовав от матери неуемный сексуальный темперамент, Екатерина пустила в ход свое обольщение при русском дворе. Еще до свадьбы она так открыто флиртовала с придворным дон-жуаном Андреем Чернышевым, что во избежание слухов Елизавета была вынуждена выслать бедного графа за границу.

Великая княгиня Екатерина Алексеевна в 16 лет (1745 год). Картина Гроота

Как только Екатерине исполнилось шестнадцать, Елизавета Петровна поспешила обвенчать немецкую принцессу с Петром, дав ей ясно понять, что единственная ее обязанность – родить наследника.

После венчания и пышного бала молодых наконец отвели в брачные покои. Но проснулась Екатерина, как и легла – девственницей. Петр оставался к ней холоден как в брачную ночь, так и в течение многих месяцев после. Причины такого отношения к супруге одни ищут в инфантильности и слабоумии Петра, другие – в его трагичной любви.

Петр III с Екатериной II

Петр влюбился в фрейлину Наталью Лопухину, мать которой была личным врагом Елизаветы. Лопухина-старшая была любимой статс-дамой Анны Иоанновны и всячески угождала императрице, унижая ненавистную ей невестку, цесаревну Елизавету.

Сохранился исторический анекдот. В доме Лопухиных часто устраивались балы. Приглашали туда и Елизавету. Однажды Лопухина подкупила горничных Елизаветы и предложила им образчик желтой парчи с серебром, из которой цесаревна сшила себе платье к балу.

Когда Елизавета вошла в гостиную, раздался взрыв хохота. Стены, стулья, кресла и диваны в комнате были обиты такой же желтой с серебром парчой. Униженная цесаревна бросилась вон из дворца и долго рыдала в своей спальне.

Наталья Фёдоровна Лопухина. Гравюра Л. А. Серякова.

Некоторые авторы объясняют неприязненное отношение к Лопухиной со стороны Елизаветы Петровны удачливым соперничеством в амурных делах. Впоследствии, пытаясь объяснить себе причины постигшей её опалы, современники припоминали еще один случай:

Однажды Лопухина, славившаяся своею красотой и потому возбуждавшая ревность государыни, вздумала, по легкомыслию ли или в виде бравады, явиться с розой в волосах, тогда как государыня имела такую же розу в прическе.

В разгаре бала Елизавета заставила виновную стать на колени, велела подать ножницы, срезала преступную розу вместе с прядью волос, к которой она была прикреплена, и, закатив виновнице две добрые пощечины, продолжала танцевать. Когда ей сказали, что несчастная Лопухина лишилась чувств, она пожала плечами: «Ништо ей дуре!»

Императрица Елизавета I Петровна Романова

Когда Петр попросил у своей царствующей тетки разрешения жениться на дочери Лопухиной, Елизавета решила отомстить. Она обвинила Лопухину в государственной измене, и суд приговорил несчастную графиню к смертной казни. Елизавета своей «великой милостью» смягчила наказание. Лопухину-старшую позорно высекли плетьми на Троицкой площади, вырезали ей язык и сослали в Сибирь.

После этой трагической истории с матерью своей возлюбленной цесаревич Петр тронулся умом. Но Екатерина не стремилась нравиться супругу: она быстро нашла утешение в объятиях шведского посланника графа Поленберга. Императрица Елизавета закрыла глаза на отношения молодых: ей был нужен наследник, но Екатерина все никак не могла забеременеть.

Между тем в постели восемнадцатилетней цесаревны один фаворит сменял другого: Кирилл Разумовский, Станислав Понятовский, Захар Чернышев (брат сосланного за границу Андрея), Лев Нарышкин и братья Салтыковы, знавшие в любви толк. Их мать, урожденная Голицына, славилась на весь Петербург пьянством и развратом в солдатских казармах – ходили слухи, что у нее было триста любовников среди гренадеров императрицы.

Лев Александрович Нарышкин - знаменитый придворный балагур и повеса времён Петра III и Екатерины II.

Через несколько лет супружества случилось чудо – Екатерина забеременела. Сергей Салтыков открыто хвастался, что это он отец будущего наследника, и был выслан из Петербурга. Позже в Швеции он распускал ужасные слухи про распутство русской цесаревны и уверял, что она сама вешалась ему на шею, назначала свидания, а он, мол, обманывал и не приходил, чем заставлял Екатерину несказанно страдать.

Елизавета Петровна была так рада добрым вестям, что подарила беременной невестке сто тысяч рублей и множество драгоценностей. Бедная немецкая принцесса, явившаяся в Россию с тремя платьями и полудюжиной носовых платков, начала сорить деньгами русской казны.

Родившегося младенца нарекли Павлом и сразу отобрали у молодой матери. Впрочем, сыном Екатерина не интересовалась и никогда его не любила. До сих пор неизвестно, кто же был настоящим отцом Павла – называют и Захара Чернышева, и Льва Нарышкина, и других любовников цесаревны. Среди догадок отмечают удивительный факт: Павел необычайно похож на своего официального отца, Петра Федоровича – чем История не шутит…

Петр III и Павел I

После смерти Елизаветы Петр III взошел на престол и заявил, что за развратное поведение сошлет Екатерину в монастырь, а сам женится на Елизавете Воронцовой, своей любовнице. Но к тому времени с помощью фаворитов Екатерина сплела огромную сеть вокруг Петра.

Канцлер Панин, князь Барятинский, любовник Екатерины Григорий Орлов и четверо его братьев организовали заговор против императора. Но потом кто-то из заговорщиков струсил и решил предупредить императора – Петр не придал его словам значения, за что поплатился не только троном, но и жизнью.

При дворе Екатерины II в России фаворитизм стал новой должностью, как при дворе Людовика XIV во Франции, и постельные карьеристы признавались людьми, служившими отечеству и престолу. За свои любовные старания получали они дворцы и немалые финансовые средства из русской казны.

Спальня Елизаветы Петровны по наследству на долгие двадцать лет перешла к ее преемнице Екатерине.

Но Екатерина была женщиной страстной и жить без мужчины не могла. В ее дворце была специальная комната с огромной кроватью. При необходимости тайный механизм разделял стеной кровать на две части – на скрытой половине оставался фаворит, а на второй императрица, не остывшая от любовных утех, принимала послов и министров.

Екатерина питала слабость к огромным, исполинского роста, мужчинам с чувственным лицом. Представляли потенциальных любовников императрице канцлер Панин и графиня Брюс, которую при дворе называли «пробир-дамой».

Граф Никита Иванович Панин

Панин был постоянным любовником Екатерины – он был умен, не требователен, не ревнив. Являлся в спальню императрицы не чаще раза в неделю, а в свободное время в своем гареме, состоящем из крепостных наложниц – каждый день он приобретал новую девушку, а надоевших раздаривал друзьям или продавал.

Для Екатерины он выбирал рослых солдат, не отличающихся умом, чтобы не создавать себе соперников. Однажды Панин и графиня Брюс порекомендовали красавца Потемкина.

Екатерину смущало то, что у генерала-поручика всего один глаз (второй в припадке ревности когда-то выбил ему Григорий Орлов), но графиня убедила Екатерину, что Потемкин сходит с ума от любви к императрице.

Императрица Екатерина II и Светлейший князь Григорий Александрович Потёмкин-Таврический

После ночи любви Екатерина произвела Потемкина в генерал-лейтенанты, подарила ему великолепный дворец и миллион рублей на его обустройство. Вот так за одну ночь делались постельные карьеры при Екатерине.

Но императорских даров Потемкину показалось мало – однажды за обедом он потребовал, чтобы Екатерина сделала его членом Государственного совета. Екатерина ужаснулась:
– Но мой друг, это невозможно!
– Прекрасно! Тогда я ухожу в монастырь. Роль вашей содержанки мне не подходит!
Екатерина заплакала и вышла из-за стола. В комнату фаворитов Потемкин не пришел. Екатерина проплакала всю ночь, а наутро Потемкин был назначен сенатором.

Как-то раз Потемкин на несколько дней уехал по делам в Петербург. Но императрицу нельзя было оставлять надолго одну. Однажды в Царскосельском дворце Екатерина проснулась ночью от холода. Была зима, а все дрова в камине сгорели. Она спала одна – Потемкин был по делам в Петербурге.

Екатерина II в Царскосельском парке на прогулке. Картина художника Владимира Боровиковского

Не найдя за ширмой прислуги, Екатерина вышла в коридор, по которому как раз шел истопник с вязанкой дров на плечах. От вида этого молодого Геркулеса огромного роста, несшего дрова как пушинку, у Екатерины захватило дух.
– Кто вы такой?
– Придворный истопник, ваше величество!
– Отчего же я раньше вас не видала? Затопите камин в моей спальне.

Юноша пришел в восторг от такой милости императрицы и развел в камине огромный огонь. Но Екатерина осталась недовольна:
– Неужели вы не понимаете, как нужно согревать императрицу?
И истопник наконец понял. А на следующее утро он получил приказ о пожаловании ему наследственного дворянства, десяти тысяч крестьян, повелении никогда не возвращаться в Петербург и сменить фамилию на Теплов – в память о том, как он согрел императрицу.

На старости лет Екатерина дошла до полного разврата. Здоровенных мужчин ей было уже недостаточно – и она обратила свою страсть к молоденькой цыганке, подаренной ей Потемкиным.

Графиня Наталья Александровна Зубова (урождённая Суворова) — единственная дочь фельдмаршала Суворова , который ласково называл её «Суворочкой».

При дворе ходили слухи, как императрица обращалась со своими служанками и молоденькими крестьянками. На выпускном экзамене в Смольном институте императрица обратила внимание на красивую выпускницу, которая оказалась дочерью Суворова.
– Отдайте свою дочь мне в фаворитки.
Наслышанный о похождениях императрицы, Суворов ответил:
– Матушка, умереть за тебя – умру, а Суворочки своей тебе не отдам!
Разгневанная императрица выслала старика вместе с дочерью в их имение, запретив появляться при дворе – что и было нужно Суворову.

В отсутствие Потемкина у Екатерины было множество любовников: посол Безбородко и его секретари Завадовский и Мамонов, племянник акушерки Зорич, офицеры гвардии Корсаков и Хвостов, наконец, провинциальный юнец Александр Ланской.

Двадцатилетнего Ланского случайно увидел Потемкин и представил императрице. Юноша обладал ангельской внешностью: преисполненные грусти огромные голубые глаза, белокурые кудри, легкий румянец на щеках и коралловые губы. Он был бы похож на девушку, если бы не огромный рост и широкие плечи.

Александр Дмитриевич Ланской. Портрет кисти Д. Г. Левицкого (1782).

Внимание Екатерины он принял как заботу матери, к тому же он был слишком верным своему государству, чтобы в чем-то отказать императрице. Положения императорского наложника он стыдился, но со временем привязался к Екатерине всем сердцем. Императрицу трогала такая читая любовь невинного юноши, до нее совсем не знавшего женщин.

Ее стареющее сердце ревновало к Сашеньке так сильно, что Екатерина заперла любовника в нескольких комнатах, окружив неслыханной роскошью. Императрица наградила Ланского графским титулом, огромными землями, десятками тысяч крестьян. Но влюбленному юноше не нужны были чины и богатства – наверное, он был единственным фаворитом, любившем императрицу как женщину. И императрица заявила Потемкину:

– Душа моя, я собираюсь выйти замуж за Ланского.
– Чем же он заслужил такую честь?
– Он никогда мне не изменял.
Потемкин опустил глаза. Сам он изменял Екатерине практически каждый день с разными женщинами.

Через месяц Ланской слег в постели. И не один придворный врач не мог поставить точный диагноз. Екатерина знала, что ее возлюбленный отравлен по поручению Потемкина. Екатерина писала своему другу:

«Я, рыдая, имею несчастье сказать вам, что генерала Ланского не стало… и моя комната, которую так любила прежде, превратилась теперь в пустую пещеру».

Виргилиус Эриксен. Екатерина II в трауре.

После смерти возлюбленного императрица ходила по дворцу, как тень. Она забросила все государственные дела и никого не принимала. Это было так не похоже на нее… Видимо, любовь, которой она не знала в молодости, настигла ее в старости.

Единственная тема, на которую поддерживала разговор императрица, была о Александре Ланском, единственное место, которое она посещала – его могила. Она проводила на могиле Ланского в тоске и слезах многие часы. Потемкин был в бешенстве. Он ревновал – и к кому, к покойнику? В приступах злости Потемкин кружил, как коршун, среди гвардейских офицеров. Наконец он остановил свой выбор на Александре Ермолове, сделал его своим адъютантом и отправил к Екатерине.

Его расчет оправдался: Ермолов занял комнату фаворитов, пустовавшую почти полгода. Все-таки Екатерина была женщиной, и тяга любить пересилила в ней скорбь об утрате. Заметив, что одна из фрейлин уединяется с Еромловым, Екатерина приказала солдатам высечь аристократку до крови в присутствии остальных одиннадцати фрейлин – чтоб не повадно было.

Александр Петрович Ермолов, фаворит Екатерины II, генерал-поручик, камергер.

Высокий и стройный блондин, с хорошим цветом лица, Ермолов обращал на себя внимание своей красивой наружностью, и только широкий, плоский нос, за который Потёмкин прозвал его «lе negre blanc », портил его лицо.

Ермолов был слишком глуп, нагл и самовлюблен, к тому же любил играть и часто сбегал от императрицы в игровые дома и к проституткам.

Сам Потёмкин, разочаровавшись в Ермолове, успешно устроил его быстрое падение. Императрица охотно избавилась от скучного фаворита, предложив ему 29 июня 1786 года отправиться за границу в путешествие. Не обладая жадностью других любимцев, Ермолов получил сравнительно немного: 4 тысячи душ и около 400 тысяч деньгами; он не заботился также и об обогащении всей своей родни, как это делали другие.

Его место вскоре занял другой адъютант Потемкина – Александр Мамонов.

Граф Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов (1788)

«Бесценный Саша» – так называла Мамонова императрица. Но Саша стал все чаще куда-то пропадать. Его не было и той злополучной ночью, когда усталая Екатерина вернулась с заседания Совета. Она прождала его полночи, но встретила игриво:

– Где вы, милостивый государь, пропадать изволили?
– Матушка-государыня… – его тон и выражение лица не предвещали ничего хорошего. – Вы всегда были ко мне добры, а я с вами откровенен. Я не могу больше нести свои обязанности подле вашего величества.

Лицо Екатерины изменилось:
– В чем дело, никак вы шутить изволили?
– Никак нет, ваше величество. Я полюбил другую и прошу вашего милостивого разрешения на ней жениться. Ее имя княжна Щербатова.

Что может ответить стареющая, потерявшая былую привлекательность женщина, когда молодой любовник говорит, что полюбил другую, хорошую и молоденькую?
– Я разрешаю вам жениться. Более того, я сама устрою вашу свадьбу.

«…перед вечерним выходом сама её величество изволила обручить графа А. М. Мамонова с княжной Щербатовой; они, стоя на коленях, просили прощения и прощены ». Жениху пожаловано 2250 душ крестьян и 100 000 рублей и приказано на другой же день после свадьбы выехать из Петербурга.

Поселившись в Москве, Дмитриев-Мамонов сначала был доволен своей судьбой, но через год он решается напомнить о себе Екатерине, пишет ей жалостные письма, просит её возвратить ему прежнюю благосклонность, позволить приехать в Петербург. Ответ императрицы скоро убедил его, что его надежды напрасны.

Легенда о том, что Екатерина из ревности подослала к Щербатовой переодетых в женское платье приставов, которые жестоко высекли её в присутствии мужа, не соответствует действительности.

Светлейший князь Платон Александрович Зубов — последний фаворит Екатерины II.

А между тем во дворце царил новый и последний фаворит – с 1789 года начинается головокружительная карьера 22-летнего секунд-ротмистра Платона Зубова. Комнату фаворитов он получил в наследство от своего брата, Валериана Зубова, бывшего любовником императрицы совсем недолго.

21 июня 1789 года, при посредничестве статс-дамы Анны Никитичны Нарышкиной, супруги обер-шенка Александра Александровича Нарышкина, Зубов, «через верх проведённый », удостоился особого приёма у императрицы, и с тех пор каждый вечер проводил с ней.

Через три дня, 24 июня, Зубов получил 10 тысяч рублей и перстень с портретом императрицы, а ещё через десять дней, 4 июля 1789 года, был произведён в полковники, пожалован в флигель-адъютанты Её Императорского Величества и поселился во дворце, в флигель-адъютантских покоях, которые раньше занимал граф Дмитриев-Мамонов.

Окружающие его ненавидели, но императрица осыпала милостынями своего последнего фаворита: 3 октября 1789 года Зубов получил назначение корнетом Кавалергардского корпуса с производством в генерал-майоры, 3 февраля 1790 года ему пожалован орден Св. Анны, в июле 1790 года — прусские ордена Чёрного и Красного Орлов и польские Белого Орла и Св. Станислава, 8 сентября 1790 года — орден Св. Александра Невского, 12 марта 1792 года произведён в генерал-поручики и назначен Её Императорского Величества генерал-адъютантом.

Платон Александрович Зубов - Светлейший князь Римской империи, Шеф Первого кадетского корпуса, Екатеринославский, Вознесенский и Таврический генерал-губернатор.

Грамотой римского императора Франца II, от 27 января (7 февраля) 1793 года, сенатор, тайный советник Александр Николаевич Зубов и сыновья его, генерал-адъютант, генерал-поручик Платон, генерал-майор Николай, камер-юнкер Дмитрий и генерал-майор Валериан Александровичи, возведены, с нисходящим их потомством, в графское Римской империи достоинство. На принятие означенного титула и пользования им в России в том же году последовало Высочайшее соизволение.

Платон Зубов был высокомерен, заносчив и любил только одну вещь на свете – деньги. Получив неограниченную власть, он издевался над цесаревичем Павлом, полностью уверенный, что престол тому не достанется. Потемкин задумал было умертвить нового фаворита, но не успел – скончался.

"Князь Г.А.Потемкин-Таврический. С редкой гравюры Скородумова.

Война с турками подорвала здоровье Потёмкина, он подхватил малярию в Крыму. Екатерина снова осыпала его орденами и знаками отличия, но прежде всего деньгами, которых, впрочем, у него никогда не оказывалось в достатке, потому что он щедро раздавал их.

Когда война закончилась, он ещё раз побывал в Петербурге. Перед обратной дорогой он заболел. Он падал в обморок, задыхался. Внезапно он решил, что надо непременно побывать в Николаеве - он сам основал этот город и очень его любил; он считал, что тамошний лесной воздух исцелит его. 4 октября он тронулся в путь.

Прежде чем выехать, он, как ни трудно ему было, написал весточку Екатерине: «Моя любимая, моя всемогущая Императрица. У меня уже нет сил выдерживать мои страдания. Остаётся одно лишь спасение: покинуть этот город, и я отдал приказ доставить меня в Николаев. Не знаю, что будет со мною». 5 октября 1791 г., на второй день пути, Григорий Александрович Потёмкин умер. Ему было 52 года.

"Кончина князя Г.А.Потемкина-Таврического. С гравюры Скородумова

Императрица долго и безутешно рыдала, устроила бывшему фавориту великолепные похороны и повелела установить ему два памятника. За время правления Екатерины из русской казны в карман Потемкина перешли дворцы и драгоценности на девять миллионов рублей и сорок тысяч крестьян.

После смерти Потёмкина, при котором Платон Александрович Зубов не играл, однако, видной роли в государственных делах, значение Зубова с каждым днем увеличивается. На него переходят многие из тех должностей, которые прежде занимал Потёмкин.

23 июля 1793 года награждён портретом императрицы и орденом Св. Андрея Первозванного, 25 июля 1793 года назначен Екатеринославским и Таврическим генерал-губернатором, 19 октября 1793 года — генерал-фельдцейхмейстером и над фортификациями генерал-директором, 21 октября 1793 года — шефом Кавалергардского корпуса, 1 января 1795 года ему пожалован орден Св. Владимира I степени.

Портрет князя Платона Александровича Зубова. Лампи Старший И.Б. 1790-е гг.

Все дела вершили три его секретаря: Альтести, Грибовский и Рибас. Сам же граф Зубов, 18 августа 1795 года, получает громадные поместья в новоприсоединённых польских областях — Шавельскую экономию в 13669 душ крепостных крестьян с доходом в 100 тысяч рублей. А вскоре, после аннексии Курляндского герцогства, Зубову был пожалован герцогский дворец Руэнталь (Рундальский дворец) , построенный Растрелли.

К концу царствования императрицы Екатерины II светлейший князь Платон Александрович Зубов стал носителем следующего громкого титула:

«генерал-фельдцейхмейстер, над фортификациями генерал-директор, над флотом Черноморским, Вознесенской лёгкой конницей и Черноморским казачьим войском главноначальствующий, Её Императорского Величества генерал-адъютант, Кавалергардского корпуса шеф, Екатеринославский, Вознесенский и Таврический генерал-губернатор, Государственной Военной коллегии член, Императорского Воспитательного дома почётный благотворитель, Императорской Академии художеств почётный любитель и орденов российских Св. Апостола Андрея, Св. Александра Невского, Св. равноапостольного князя Владимира I степени, королевских прусских Чёрного и Красного Орла, польских Белого Орла и Св. Станислава и великокняжеского голштинского Св. Анны кавалер ».

Этот последний фаворит Екатерины II был участником убийства императора Павла I.

Екатерина II. Художник Фёдор Степанович Рокотов.

16 ноября 1796 года, как обычно, Екатерина, встав с постели и напившись кофе, отправилась в туалетную комнату, и вопреки обыкновению задержалась там долее обычного.

Дежурный камердинер императрицы Захар Зотов, почуяв недоброе, тихонько приоткрыл дверь туалетной комнаты и с ужасом увидел распростертое на полу тело Екатерины. Глаза ее были закрыты, цвет лица багровый, из горла доносились хрипы. Императрицу перенесли в опочивальню. При падении Екатерина вывихнула ногу, тело ее настолько отяжелело, что у шести человек комнатной прислуги не хватило сил, чтобы поднять его на кровать. Поэтому на полу постелили красный сафьяновый матрац и уложили умирающую императрицу на него.

У императрицы произошло кровоизлияние в мозг, по терминологии XVIII века – «апоплексический удар». Как сообщает камер-фурьерский журнал – этот своеобразный дневник-хроника жизни ея величества, – «страдания продолжались беспрерывно, воздыхание утробы, хрипение, по временам извержение из гортани темной мокроты ».

Несмотря на то что Екатерина не приходила в сознание, камер-фурьерский журнал сообщает, что императрица была исповедана духовником, приобщена святых таин и соборована елеем митрополитом Гавриилом. Правда так и осталось непонятным как может исповедаться и причастится человек, лежащий в бессознательном состоянии…

Между тем врачи продолжали колдовать над лежащим неподвижно тем, что раньше было императрицей Екатериной – ее телом: прикладывали к ногам шпанские мушки, совали в рот рвотные порошки, пускали «дурную кровь» из руки. Но все было тщетно: лицо императрицы то багровело, то заливалось розовым румянцем, грудь и живот беспрестанно поднимались и опускались, а придворные лакеи вытирали текущую изо рта мокроту, поправляла ей то руки, то голову, то ноги.

Врачи предсказывали, что смерть наступит в 3 часа следующего дня, и действительно, в это время пульс Екатерины заметно ослаб. Но ее крепкий организм продолжал сопротивляться надвигающейся смерти и дотянул до 9 часов вечера, когда лейб-медик Роджерсон объявил, что императрица кончается, и счастливый Павел, его жена, старшие дети, наиболее влиятельные сановники и комнатная прислуга выстроились по обе стороны сафьянового матраса.

В 9 часов 45 минут пополудни Великая Екатерина вздохнула в последний раз и, наряду с прочими, предстала пред суд Всевышнего. Ибо все там будем: и те у кого титулы занимают целый абзац, и те у кого они вообще отсутствуют…

Екатерина совмещала в себе высокий интеллект, образованность, государственную мудрость и приверженность к «свободной любви». Она известна своими связями с многочисленными любовниками, число которых (по списку авторитетного екатериноведа П. И. Бартенева) достигает 23.

Любовные связи Екатерины отмечены чередой скандалов. Так, Григорий Орлов, будучи её фаворитом, в то же самое время (по свидетельству М. М. Щербатова) сожительствовал со всеми её фрейлинами и даже со своей двоюродной 13-летней сестрой.

Фаворит императрицы Ланской употреблял возбуждающее средство для увеличения «мужской силы» (контарид) во всё возрастающих дозах, что, по-видимому, по заключению придворного врача Вейкарта, и явилось причиной его неожиданной смерти в юном возрасте. Её последнему фавориту, Платону Зубову, было немногим более 20 лет, тогда как возраст Екатерины в то время уже перевалил за 60.

Историками упоминается множество других скандальных подробностей («взятка» в 100 тыс. руб., уплачивавшаяся Потёмкину будущими фаворитами императрицы, многие из которых являлись до этого его адъютантами, опробование их «мужской силы» её фрейлинами и т. д.

Недоумение современников, в том числе иностранных дипломатов, вызывали восторженные отзывы и характеристики, которые давала Екатерина своим молодым фаворитам, большей частью лишённым каких-либо выдающихся талантов. Как пишет Н. И. Павленко, “ни до Екатерины, ни после неё, распутство не достигало столь широких масштабов и не проявлялось в такой откровенно вызывающей форме”.

Стоит отметить, что в Европе «разврат» Екатерины был не таким уж редким явлением на фоне общей распущенности нравов XVIII столетия. Большинство королей (за исключением, пожалуй, Фридриха Великого, Людовика XVI и Карла XII) имели многочисленных любовниц. Однако это не относится к царствовавшим королевам и императрицам.

Людовик XVI

Так, австрийская императрица Мария Терезия писала об «отвращении и ужасе », которые ей вселяют такие персоны как Екатерина II, и это отношение к последней разделяла её дочь Мария-Антуанетта.

Как писал в этой связи К. Валишевский, сравнивая Екатерину II c Людовиком XV, «различие полов до скончания веков, думаем мы, будет придавать глубоко неодинаковый характер одним и тем же поступкам, смотря по тому, совершены ли они мужчиной или женщиной… к тому же любовницы Людовика XV никогда не влияли на судьбы Франции ».

Имеются многочисленные примеры того, какое исключительное влияние (как отрицательное, так и положительное) оказали фавориты Екатерины (Орлов, Потёмкин, Платон Зубов и др.) на судьбу страны, начиная с 28 июня 1762 г. и вплоть до самой смерти императрицы, а также на её внутреннюю, внешнюю политику и даже на военные действия.

Как пишет Н. И. Павленко, в угоду фавориту Григорию Потемкину, который завидовал славе фельдмаршала Румянцева, этот выдающийся полководец и герой русско-турецких войн был отстранён Екатериной от командования армией и вынужден был удалиться в своё имение.

Другой же, весьма посредственный полководец, Мусин-Пушкин, наоборот, продолжал руководить армией, несмотря на свои промахи в военных кампаниях (за которые сама императрица его называла «сущим болваном») — благодаря тому, что был «фаворитом 28 июня», одним из тех, кто помог Екатерине захватить трон.

Кроме того, институт фаворитизма отрицательно действовал на нравы высшего дворянства, которое искало выгод через лесть новому фавориту, пыталось провести в любовники к государыне «своего человека» и т. п. Современник М. М. Щербатов писал о том, что фаворитизм и распутство Екатерины II способствовали падению нравов дворянства той эпохи, и историки с этим согласны.

– Ради Бога, прекратите ваши шутки, мне необходимо поговорить с великой Княгиней, – воскликнула Чоглокова, гувернантка со странными причудами, которую императрица приставила к своей племяннице. Партия в фараон только что кончилась, и Екатерине с трудом удавалось скрыть под легкой гримаской безудержный смех, который овладевал ею при виде шуток и штук, выкидываемых Львом Нарышкиным. Этот сиятельный вольнодумец обладал талантом прекрасно имитировать Чоглокову, высмеивая ее странности и манеру говорить. Он постоянно передразнивал ее. – Подобная манера выражаться не была бы угодна ее величеству. Императрица не потерпела бы подобного неуместного поступка. – 0н только что произнес эти слова, когда гувернантка, как, вихрь, влетела в комнату.

Екатерина нашла, что ее надзирательница еще более смешна, чем обычно, и отвернулась, чтобы не встречаться со взором лукавых глаз насмешника Нарышкина- Чоглокова, постоянно находившаяся в какой-либо из стадий беременности, была выбрана её. величеством для того, чтобы служить достойным примером своей высокопоставленной питомице. Но напрасно она прогуливала свой величественных размеров живот перед самым носом великой княгини, пример не был заразительным. Обманутая в своих надеждах, она решила, кроме того, прибегнуть и к красноречию. – Вы знаете, каких усилий и мук стоило бы мне обмануть своего супруга. И все же, если нашей стране понадобилась бы моя добродетель, то я отбросила бы всякую щепетильность и с радостью принесла бы эту жертву. – И она замолчала, словно из робости. Екатерина, улыбаясь, предложила ей место.

Удобно устроившись на бержерке, беременная дама продолжала свой урок.

– Я буду говорить с вами без всяких ухищрений. Необходимо, чтобы вы поняли меня. Россия ждет от вас наследника. Он необходим империи, весь народ просит этого в своих молитвах.

Смущенная Екатерина не прерывала гувернантку. Она и сама прекрасно чувствовала ту опасность, которой она подвергала династию, заставляя пустовать царскую колыбель. Те самые русские, которые приняли ее с криками радости – уже начинали понемногу отвертываться от нее. Когда она проходила, то до ушей ее доносился шепот: – Наследница без наследника! Бесплодная немка. – Нетерпеливый народ ждал этого ребенка, как подарок, на который имел полное право. Возможно, что к их ропоту неудовольствия прислушиваются и другие. Она рисковала тем, что ее прогонят с позором. Но, увы, что же делать, если великий князь не проявлял по отношению к ней никакого чувства, не говоря уже о мужественности? Чоглокова нагнулась к самому ее уху. – Простите мою откровенность, но, верно, среди окружающих вас найдется кто-либо, кого вы предпочитаете всем остальным? Выбирайте между Сергеем Салтыковым и Львом Нарышкиным. Мне кажется, что именно последний больше пользуется вашей благосклонностью. – О нет! Нет! – В таком случае выберите первого, – заключила Чоглокова, запыхавшись вся.

Екатерина была удивлена выше меры. Ее честность возмущалась. Даже если она и кокетничала, и была иногда слегка фамильярной, но никогда еще не дарила своих ласк кому бы то ни было. Она даже заподозрила, что тетка поставила ей ловушку. Какое ей дело до нравственности этой монархини, чьи ужины кончаются простым кутежом! Странный пример для молодой женщины, которая, встретив случайно на своем пути фаворита императрицы, должна ласково и почтительно улыбаться ему. Но неужели тирания готова простереться и на ее тайные инстинкты? Неужели она не вольна распоряжаться своим телом по своему усмотрению? И раз муж пренебрегает ею, то неужели не имеет она права остаться и впредь целомудренной по собственному желанию? Во, имя морали ее принуждают взять любовника! Наказание это, правда, может стать весьма сладостным. С того дня, когда Салтыков признался ей в любви, его красивое лицо всюду преследовало ее, вызывая какое-то томление, лишая всякой энергии и силы. Противиться ли ей, или уступить?

Едва успела гувернантка уйти, как дверь снова распахнулась перед канцлером Бестужевым – старой лисой, с острым носом и ртом скупца. Хитрый царедворец приблизился с величайшим почтением и сообщил ей проект относительно порядка престолонаследия, в том случае, если великий князь умрет бездетным. Проект этот не был еще выработан окончательно, но его уже обсуждали всесторонне.

Вы забываете, – высокомерно прервала его Екатерина, – что даже если у меня не будет детей, то ближе всего к трону стою я. Как смеете вы вообще говорить об этих вещах. Я буду жаловаться!

Кому? Тем, кто прислал меня? Я здесь, чтобы получить от вашего императорского высочества распоряжения. Благоволите разрешить привести к вам графа Салтыкова. – Сколько этак на добродетель, уже готовую пошатнуться!

Раздраженная всеми этими промедлениями, императрица вызвала к себе гувернантку и сделала ей жесточайший выговор. – Вы не умеете обращаться со всеми этими сопляками. В прежнее время не церемонились подобным образом; умная женщина никогда не умирает без наследника. – Слова эти были переданы Екатерине, которая в свою очередь решила передать их в этот же вечер Сергею Салтыкову. Во время этого свидания оба поклялись, как верные подданные, следовать буквально инструкции императрицы. Подчинившись ей, Екатерина страстно полюбила того, кто давно не отходил от нее ни на шаг, и чье пылкое признание она выслушала в лесу, полюбила его малиновые сочные губы, полюбила того, кого ей приказали полюбить.

Без всяких дальнейших угрызений совести отдалась она своему влечению. Но все же, несмотря на то, что сердце ее пело, что чувства ее проснулись с такой стремительностью, что часто поражали ее, заставая ее врасплох, – она слишком хорошо знала угрюмый характер своего мужа и капризность императрицы, которая чаще меняла свои мнения, нежели любовников, – чтобы не бояться будущего.

Что же, в конце концов, выйдет из всего этого? Любовь перевернула в ней все, заставила ее растеряться. Признает ли муж ее ребенка своим, зная, что существует обстоятельство, бывшее, по его мнению, бесповоротным, которое мешало ему стать отцом? Нужно было, во что бы то ни стало – при помощи мольб и ласк – успокоить его опасения и уговорить его подвергнуть себя операции опытного хирурга.

Никто не осмеливался затронуть столь щекотливую тему, боясь вызвать этим его немилость. Узнав, что только Салтыков имеет достаточное влияние на великого князя, императрица повелела ему настоять на необходимости операции.

Однако Петр до дрожи боялся ножа хирурга. Его ограниченное воображение плохо представляло себе все ждущие его утехи, которые Салтыков расписывал ему с видом знатока. История не сохранила нам сведений относительно того, какого рода была эта ненормальность у Петра. Во всяком случае, операция были решена в одно мгновение ока. Под звон бокалов она совершилась, наконец, послужив интермедией импровизированного ужина.

В тот вечер Петр был менее пьян и более общителен, чем обыкновенно. Воспользовавшись этими благоприятными условиями, доктор Бургов, лейб-медик, инсценировал торжественное шествие, появившись в дверях в сопровождении целого роя музыкантов.

Он проскользнул под стол и одним ловким взмахом ножа разрезал великому князю путы, которые служили ему преградой к удовольствиям. Немедленно раздались крики и рукоплескания присутствующих, а Салтыков, выпив вино, бросил бокал на землю и стал топтать осколки. На следующий день он получил от милостивой монархини очень большой величины бриллиант.

Напрасно старалась Екатерина сдерживать свои чувства. Она выдавала себя каждым движением, каждым взглядом. Слухи о происшедшем скоро распространились по дворцу и даже начали ходить по городу. Шли усердные пересуды. Завистники Салтыкова, ревнуя его к неожиданному успеху, донесли Петру, что любовники лишь посмеялись над ним; что вся операция была лишь комедией, чтобы скрыть его позор. В ум этого непостоянного человека вселили первое сомнение.

Петр был груб, но не до такой степени глуп. Как только им овладело сомнение, он немедленно решил, чтобы прекратить лишние толки, дать блестящее доказательство благоразумия Екатерины.

Матримониальная экспертиза процветала тогда в России. Для этой цели в свадебную корзину новобрачной клали специальную шкатулку.

Каждая женщина в минуту опасности находит выход при помощи какой-либо уловки, а Екатерина обладала изобретательным умом. Таким образом, на следующее утро после того, как Екатерина по-настоящему вышла замуж, Петр с гордостью мог послать императрице шкатулку, запечатанную императорскими гербами, в которой находились доказательства верности его супруги. Через несколько дней Екатерина заметила первые признаки беременности.

В ту эпоху рожениц оставляли без всякого ухода даже во дворцах. Великая княгиня лежала совершенно одна в маленькой комнатке, по которой свободно гуляли сентябрьские сквозняки.

Находясь в лихорадочном состоянии, она просила пить. Но на ее зов не отзывался никто. Ей попеременно было то жарко, то ее охватывал озноб, а рубашка на ней вся взмокла. Она плакала.

И все же – несмотря на все эти условия – Павел Петрович, наследник и великий князь, родился благополучно.

Ребенка унесли. С кем у него было сходство? Виски ее стучали, и она прижала усталую руку к горящему лбу. Снова увидела она себя маленькой девочкой в Штеттине в померанском городе. Дом ее родителей стоял рядом с готической церковью, колокола которой звали верных христиан на молитву. Стояло Рождество, Софи, окруженная своими маленькими друзьями, пела вместе с ними рождественскую кантату о елочке, все они прыгали вокруг смолистого дерева, убранного розовыми, белыми и голубыми свечечками.

Князь Цербсткий не был богат, но хотел обрадовать детей и вернулся домой между двух походов, нагруженный лакомствами. В хитроумной обложке одной из шоколадных конфет Софи нашла хромающие стишки, предсказывающие ей власть не над одним сердцем, но над многими сердцами и огромной страной в придачу.

– Папа, папа! Маленькая Софи станет королевой. – Князь ласково провел загрубевшей рукою по волосам дочери. – Какая ты милая в этом зеленом казакине и полосатой юбочке. Как славно это кружевцо оттеняет твою рожицу! – Софи увлекла остальных ребятишек в кухню, сиявшую чистотою, где жарился рождественский гусь. Маленькие лакомки хором запели детскую песенку о лисе и гусе.

Городок Штеттин, в котором она провела свое детство, спал мирно под снежным покровом.

Насторожились лишь острые крыши, напоминавшие митру епископа, но ледяные сосульки сковали водосточные трубы, овладев ими, свисая повсюду ледяной бахромою. Дети гуляли вокруг старой липы. Софи в шутку забрасывала снежками своего учителя господина Вагнера. Двадцать раз в день француженка-гувернантка делала ей замечание, называя ее уменьшительным именем, принятым в семье: «Фихень, уберите подбородок! Фихень, он такой острый, что вы можете им задеть кого-нибудь, проходя мимо. И кроме того, дурочка, из вас никогда не выйдет ничего путного».

Снова услышала она голос отца, который накануне ее отъезда в Россию, сказал ей целую напутственную речь, в которой так и мелькали слова «шалости», «фамильярность», «государственные дела», снова увидела она Берлин, короля Фридриха, такого курьезного со своими глазами, сверлящими собеседника, как буравчики, со своей тростью, в треуголке. Увидела снова дорогу, весь путь, когда она сидела рядом с неумолчно болтавшей матерью, которая уже строила проекты, заранее задумывала интриги, которые она поведет при Дворе, мечтая, что свадьба ее дочери с великим князем уже состоялась.

Боль заставила Екатерину застонать. При мысли о своем ребенке она смягчилась, невольно дотронулась до отяжелевшей груди и со вздохом повернулась лицом к иконе. Богоматерь улыбалась ей сквозь мелькающее пламя лампады и как бы указывала ей на младенца на ее коленях.

Екатерина почувствовала, что величие России основано на глубокой вере. Этот набожный народ производил на нее глубокое впечатление, она постарается привлечь его на свою сторону.

Разве для этого она усилием воли не научилась уже этому певучему языку? И снова перед мысленным взором юной княгини тянутся давно прошедшие картины ее прибытия в Россию.

Лихорадка заставляла эти сцены выступать с особенной яркостью, которая граничила с кошмаром. … А вот и Рига, первое почтительное целование ее руки… блестящие мундиры. Вперед, в Петербург! Снова длинный путь в ярких красных санях, украшенных кованым серебром и обитых внутри куньим мехом, прикосновение к которому так приятно и вызывает такие радужные мечты! Быстро мчатся сани, глотая почтовые станции… Но вот и Петербург. В сани впрягают шестнадцать лошадей, мчащихся, как вихрь. Хлопья снега ослепляют, но не касаются кожи, так как на лицах путешественниц маски. А потом переезд в Москву. Вот и Василий Блаженный – церковь со сверкающими куполами в виде ананасов, покрытых золотой чешуей, над которыми высятся византийские восьмиконечные кресты, перед которыми она должна преклоняться отныне. Но вот в мозгу больной все перемешалось – и купола в виде луковок ананасов, фисташек и зубчатые стены, обгоняющие одна другую, и Красное крыльцо, подымающееся прямо к небу; иконы шевелились под сводами, освещенные трепещущими огнями сотен свечей. У Екатерины открылся бред.

Она смеялась мягким грудным смехом, и ей чудилось, что она снова слышит звон колоколов венчания, Иван Грозный, Борис Годунов и Петр Великий окружали ее, предлагая ей скипетры и державы и бриллиантовые короны и кокошники, усыпанные жемчугами. Она позабыла про свое бедное детство в Германии. Она будет императрицей – она станет русской. В ней родилась совершенно другая женщина. Она сознала, что в ней проснулся новый освобожденный дух. Она вполне сознательно почувствовала его, как чувствовала год тому назад зимнюю ночь, ее губы впервые раскрылись для поцелуя и стона от вновь изведанного блаженства.

***

Через сорок дней после родов ей впервые принесли показать ее сына. Императрица была без ума от него. Мать едва смела дотронуться до младенца, закутанного в фланель и укрытого в колыбели одеяльцем из черно-бурых лисиц. Впервые ей удалось посмотреть на своего ребенка.

У него был выпуклый лоб и брови дугою – точь в точь, как у Сергея Салтыкова! Позже он унаследовал маниакальное увлечение солдатчиной. Знала ли Екатерина сама, кто был его отцом? Вопрос этот и поныне покрыт тайной. Она остерегалась полюбить этого ребенка; в ней зародились другие интересы – к тому же она вообще не обладала женским материнским сердцем. И все же она страдала, что не ей пришлось прислушиваться к его первым крикам; она не осмеливалась ласкать его, боясь вызвать неудовольствие ее величества, Крестины наследника сопровождались торжественным фейерверком. Екатерина все еще была больна и заброшена и чувствовала себя весьма несчастной. В награду, что у нее родился сын, она получила от императрицы сто тысяч рублей и жалкий убор из драгоценных камней, не отличавшийся даже художественной оправой. Теперь, когда она стала матерью, Салтыков не смел больше приблизиться к ней. На этот счет были даны строжайшие указания. В апартамент великой княжны не смел входить никто без особого на то разрешения гувернантки ее высочества.

Екатерина не обладала повышенной чувствительностью, зато ее чувственность была необузданной. Сергей Салтыков был ее первым возлюбленным. Даже потом, когда бесконечный ряд ее фаворитов переплетался с рядом славных дел которыми отличалось ее царствование, она не забывала того, кто был ее первой юношеской любовью.

В двадцать три года Екатерина верила еще в верность и постоянство. Когда она произносила его имя, сердце ее трепетало от сдерживаемого чувства. Повторяя его про себя, она печально смотрела сквозь стекла окон на сад, занесенный снегом. Снег, на котором запечатлевается все так ясно, или который, наоборот, стирает все, скрывая под своим пуховым покрывалом. Что удерживало его? Разлука становилась невыносимой; пробудившийся темперамент не желал больше молчать. Скоро она узнала, что ее высочество выбрала Салтыкова послом, который должен был сообщить королю Швеции о рождении наследника.

X. Афродизиазм

Екатерина боялась пустоты, как и природа, советам которой она следовала всю свою жизнь.

В то время, как бабник Орлов женился на молоденькой родственнице, в которую влюбился до безумия, а Потемкин стал только сотрудником и поверенным Екатерины в ее любовных делах, — сама императрица, почти совсем уже старая, стремилась отогнать от себя припадки меланхолии, пытаясь удержать ускользающую молодость и страсти при помощи молодежи, которая была вокруг нее.

Она стала жадной до вечно новой смены молодых фаворитов. Но кто говорит о старости, когда она каким-то чудом, умела давать иллюзию молодости? Посмотрите в лесу на дряблые дубы — их спутанные корни вылезают из земли, но весною они все же покрываются зеленой листвой, сидящей клочками; поднимите голову кверху, к зеленой вершине: ветерок пробегает по листочкам более нежным, Чем листва на окружающем лозняке.

Завадовский, хорват Зорич, Корсаков, гвардеец, певший тенором; нежный и верный Ланской, шпион Архаров, «белый арап» Ермолов, Мамонов и Зубов следовали один за одним, отдавая ей расцвет своей юности. Случай выдвигает их, каприз бросает, как лимон, выжатый опытными руками.

Но каждый раз Екатерина все сызнова вносила в новую связь надежды и неизменную веселость. Однако, как только ее желание было насыщено, — она пыталась найти в другом месте что-либо, могущее вдохнуть новую страсть в ее одряхлевшем теле. Свежего рта, черных очей или матовой кожи было достаточно, чтобы сызнова разжечь в ней желание.

— Раз прерван магнетический ток, — надо найти новый аккумулятор, — такого мнения придерживалась Екатерина.

— Вчера я любила его, сегодня не люблю больше.

Но она была уверена всегда в том, что сама любила искренно.

Тем, кто только разъезжает в карете, для кого дворец является тюрьмой, будь даже из мрамора, яшмы, серебра и малахита, к кому приближаются только с комплиментом на устах, кадя вечным фимиамом лести, тем простительно иметь подобные иллюзии. Екатерина не была помешана на любви, в ней жила вечно женственная, вечно юная и неумирающая жажда любить и быть любимой. Она не разбиралась в искусстве, не была чуткой к художественным достоинствам. Ее просто привлекала красота в любых видах. Хотя у нее не было утонченного вкуса, но она покупала картины, книги, камеи, с неимоверной страстью собирала целые коллекции. Как капитан, чувствующий себя на корабле владыкой волн, гордо взирает вдаль — так Екатерина часто ходила вокруг своих сокровищ, глядя на них, но не замечая их достоинств. Художники были для нее просто орудиями для выполнения ее прихотей, философы — по ее мнению — были живой газетой, любовники — развлечением. Она властвовала над всем, так как сама не привязывалась ни к чему, кроме огромной, нетронутой почти страны, с которой она связала свое имя.

Взгляните на ее портреты, сколько в них аксессуаров! Испуганный купидон приподнимает занавес; на горизонте проходит корабль, теряющийся вдали; на верхушке ее скипетра вделай бриллиант, подаренный ей Орловым, величиной почти с яблоко, он тяжелее любых угрызений совести. Собрав губы бантиком, она царила над рабски подчиненным народом, забрасывая потомство победами, одержанными ее любовниками, полководцами, прошедшими через ее альков, редко бывшими под неприятельским огнем, но зато выдержавшими ее пыл, они каким-то чудом завоевали новые края, которые клали к ее ногам, как простое цветочное подношение.

В чем же гении Екатерины? Почему так блещет ее имя славой? Почему еще при жизни ее обессмертили? Принц Генрих Прусский, завидуя этой провинциалочке, которая развернулась так блестяще, заявлял, что в другой стране она блистала бы меньше, хотя была бы и там умнее своих окружающих.

— На таком троне легко стать знаменитым, — тот кажется великим, кто управляет Россией в период ее унижения.

Хитрая Екатерина не забывала тех, кто трубил о ее славе. Часами и всякими безделушками она купила философов, и, не питая к Франции особой симпатии, она сочувствовала тем, кто в своих трудах злословил ее. Дидро заключен в тюрьму в Венсенне. Она заинтересовалась его судьбою. Ему не дали доступа в Академию? Она стала превозносить его в льстивых, хвалебных речах, купила ему библиотеку, пригласила к себе в Петербург. Не успел он приехать туда, как пораженный ее черным платьем и дерзкой смелостью, ее мыслей, он сразу же погладил ее руки, пройдясь от самого плеча, потряс их, ударил кулаком по столу. Но она ни словом не заикнулась о его чуткой и честной душе. А Дидро вышел после аудиенции восхищенный, воскликнув:

— Я видел ее, я слышал ее; она не подозревает, сколько сделала мне хорошего. Какая владычица! Что за удивительная женщина! — В порыве лихорадочного энтузиазма он на ходу приласкал горничную, поцеловав ее в шейку.

Приблизительно в эту эпоху Потемкин «открыл» Ланского и указал государыне на красивого хрупкого юношу. Ему было всего 20 лет, он был беден, не глуп и умел составлять вкусный напиток из токайского, рома и сока ананасов. Изобретение было из удачных, и он охотно делился им со всеми. Что же ему было делать, когда императрица решила из поверхностно образованного, простенького корнета сделать изысканного любовника?

Ланской стоял на четвереньках, уткнувшись головой в огромный ящик с соломой, и вынимал оттуда шедевры, давно ожидаемые из Парижа. Повсюду валялась обертка, предохраняющая картины в пути от порчи. Екатерина радовалась, как ребенок. На мольберте стояла Богоматерь Гвидо Рени с необычайно пухлыми руками; к стулу был прислонен поддельный Рембрандт — «Введение Самуила в храм», который заставлял ее млеть от восторга. Что это за драгоценное полотно, судя по количеству наверченных на него предохранительных оберток? Екатерина подошла. Это оказалась «Купальщица Лемуана». Какое ей дело до ее золотистых тонов, редкостных и нежных оттенков?

Она схватила Ланского за руку и любовалась его стройными ногами, подтянутой породистой фигурой, лицом, на котором напускная страстность играла улыбкой. Не обращая ровно никакого внимания на картину Клода Лоррена, на которой лучи солнца, освещая, падали на словно зачарованный холм — Екатерина, смеясь, увлекла чуть не плачущего Ланского и скрылась с ним за тяжелой портьерой.

Чувствуя, что силы его иссякают именно тогда, когда от него ждали наивысшего проявления их, Ланской был смущен. Неужели его робость заставляет его медлить? — мелькнуло в мыслях Екатерины… Перед ним в одно мгновение промелькнули все последствия подобной скандальной неудачи. Какое отчаяние, какой стыд! И на глазах его выступили слезы, которые он немедленно постарался скрыть. Как ненавидел он в эту минуту и презирал полную страсти старуху!

Лучше сбежать, спрятать свое отчаяние от насмешников, чем хлесткие грязные шуточки. А Екатерина была восхищена этой бешеной робостью — признаком замиравшего сердца.

— Как он меня любит! — И она сдерживала свое нетерпение, зная, что благодаря задержке, чувства ее прорвутся с еще большей бурной пылкостью. Екатерина всегда сумасшествовала и наслаждалась, не зная границ и меры.

Время шло. Ланской боялся потерять расположение Екатерины, и, вспомнив, что доктор всегда оставлял в спальне порошок из шпанских мушек, он медленно проглотил его. Он почувствовал, что в жилах его пылко затрепетала кровь и, что его снова влекло к терпеливо ждавшей Екатерине. Закусив губы и скрежеща зубами, взял он ее в свои объятия.

Разнесся слух, что молодая княгиня Орлова умерла от чахотки на берегу Женевского озера и что Григорий в отчаянии не находил себе места: даже говорили, что разум его пошатнулся.

Екатерина, поглощенная своею страстью, нё могла этому верить; кроме того, какое ей до него дело? Ей казалось, что она искренно полюбила впервые и жила только ради Ланского, готовая все отдать за одну его улыбку.

Как восхитительно чувствовать руку своего возлюбленного около самого своего дряхлеющего сердца! Покоренная, наконец, питая в то же время к Ланскому материнские чувства, она громко вздохнула и прижалась побагровевшей дряблой щекой к юному лицу с нежным румянцем. Желая полюбоваться Ланским, одетым в голубой шелковый камзол, шитый серебром, она велела позвать музыкантов, чтобы обставить пышнее триумф своего любимца.

Внезапно скрипки замолчали, струны оборвались. Кто это в глубоком трауре, весь бледный с растрепанными волосами? Камергерский ключ болтался спереди, ордена надеты вверх ногами, что производит ужасное, хотя и комичное впечатление.

— Что ж, Катенька, видно ты все еще любишь потанцевать. Угодно тебе покружиться и со мной? Моя черная одежда, быть может, пугает тебя? Разве ты не знаешь, что жена моя умерла?

Как, смела ты задавать праздник, раз ее еле успели похоронить?

Глаза его блуждали, и с уст помешанного сорвался смех. Ланской хотел приблизиться, но Екатерина, вся дрожа, удержала его:

— Я любил ее, Катенька. Я так несчастен! — И он зарыдал на ее плече, потом взглянул на Ланского.

— А! Вот и новый! Вы еще очень молоды, сударь! Как попали вы в эту ловушку, глупыш?

Раздраженный Ланской был готов броситься на него и выбросить из зала.

— Еще шаг, и я выкину вас за окно!

— Орлов! Орлов! Оставь его! — вскричала Екатерина вся в слезах. — Оставь его, Сашенька, в покое, он сошел с ума.

— Да, сошел с ума, — сказал великан с горькой усмешкой. — И знаешь, кто меня свел с ума? Ты, Катенька. Чего только я не делал ради тебя! А теперь ты говоришь, что я с ума сошел.

Императрица подала знак, чтоб бедного помешанного увели. Он вскоре после этого умер в припадке буйного помешательства.

Ланской становился все более дорог ее сердцу. Она лелеяла его, ласкала, обожала и готова была забыть все, лишь бы прикоснуться к его губам. Она любовалась его нежным, как у девушки лицом. Пораженный Двор уже начинал поговаривать об этой скандальной верности.

Увы, хрупкое здоровье Ланского, подорванное искусственными возбуждающими средствами, не смогло выдержать простой скарлатины. Екатерина, не верившая врачам, смеялась всегда над их предписаниями. Больной разделял ее скептицизм и издевался над немцем-врачом Викгардом, вызванным поспешно из Петербурга, подсмеиваясь над его горбом и гадким красным носом. Екатерина поддерживала его в его дерзости. Но все же, видя горящие щеки, она встревожилась и спросила ученого, который без всяких обиняков отвечал ей.

— Злокачественная лихорадка. Он не выживет.

— Замолчите! Вы не знаете, какая у него крепкая натура, — прервала его потрясенная Екатерина. — Спасите его! Я знаю, что вы можете спасти его.

Болезнь была заразительна, и лейб-медик требовал, чтобы ее величество оставило комнату больного.

Но она отказалась. Десять дней она просидела на его постели, борясь за его жизнь, пытаясь вырвать любимого из цепких объятий смерти. Неужели молодости и такой красоте суждено исчезнуть, несмотря на то, что она все еще страстно жаждет обладать ею? Как прекрасен Ланской! Страдание увеличило его глаза, щеки раскраснелись от лихорадки, запекшиеся губы жадно приоткрыты. Вдруг он широко раскрыл объятия. Кому? Екатерине или смерти? Смерть унесла его. Императрица была безутешна.

Все надоело ей. Она тосковала по чистому, бескорыстному, хрупкому Ланскому. Она не могла заставить себя ни спать, ни есть, ни писать; никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной. Выживет ли она сама? Все дела находились в беспорядке. Обеспокоенный Потемкин окружил ее своей заботливостью, но она оставалась безучастной ко всему. Действительно ли болело ее сердце или просто ее чувства вспоминали безвременную утрату?

Примечания

2. Ненасытное влечение к половым удовлетворениям.

Старушка милая жила

Приятно, понаслышке блудно.

Вольтеру первый друг была,

Писала прозу, флоты жгла,

И умерла, садясь на судно

А.С.Пушкин

Ровно 215 лет назад, 17 ноября (6 ноября по ст.ст.) 1796–го года, умерла Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская, Московская, Киевская, Владимирская, Новгородская, Царица Казанская, Царица Астраханская, Царица Сибирская, Государыня Псковская и Великая Княгиня Смоленская, Княгиня Эстляндская, Лифляндская, Корельская, Тверская, Югорская, Пермская, Вятская, Болгарская и иных, Государыня и Великая Княгиня Новагорода Низовския земли, Черниговская, Рязанская, Ростовская, Ярославская, Белоозерская, Удорская, Обдорская, Кондийская и всея Северныя страны Повелительница и Государыня Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей и иных наследная Государыня и Обладательница.

В народе тут же распространился слух о том что Екатерина II умерла при попытке вступить в половые отношения с жеребцом, которого якобы пытались на нее взгромоздить веревками. Хотя и нет ни одного исторического свидетельства «особой» привязанности Екатерины к лошадям, слух этот оказался довольно стойким. В частности именно этот эпизод стал одной из сцен шедевра немецкого кинематографа 1983 года, с которого на заре домашнего видео в СССР я начинал знакомство с мировой киноклассикой – фильма «Екатерина и ее дикие жеребцы».Не были причиной смерти и травмы, якобы полученные от осколков ночного горшка, развалившегося под громадной задницей императрицы, что было вторым слухом.

Был еще и третий ложный слух, имеющий правдивую основу: туалетная комната, в которой Екатерина II потеряла сознание, представляла собой один из первых в Европе полноценных туалетов с водопроводом, «стульчак» которого императница не без юмора приказала сделать из позолоченного древнего польского трона династии Пястов, овеянного веками славной истории Речи Посполитой. По этому слуху императрица была обнаружена истекающая кровью – у неё якобы имелась тяжёлая колотая рана, которая была нанесена ударом снизу. Предполагалось, что внутри бывшего трона находился польский мститель-карлик, который якобы и ударил императрицу тесаком, после чего сумел благополучно покинуть Зимний дворец.

Осталось неизвестным, откуда вообще взялись такие пикантные истории. Слух о жеребце скорее всего ведет свою историю из революционной Франции, где монархия была непопулярна, и сходные сплетни о конях распространялись и о Марии-Антуанетте. Слух о ночном горшке мог быть с успехом запущен в ход обиженным на мать Павлом I, придворные которого славились умением распускать сплетни. Ну а слух о польском мстителе, скорее всего имеет польские же и корни – более циничного и юморного надругательства над историей другого государства, как польский трон в роли екатерининского унитаза, я что-то не припомню.

Был еще и четвертый стойкий слух. По нему, незадолго до смерти – 13 ноября 1796 года, – императрицу якобы посетил призрак в образе её же самой. Ночью фрейлины, дежурившие у дверей спальни Екатерины, увидели, что императрица, одетая в ночной костюм и со свечой в руках, входит в тронный зал. Далее они услышали звонок из спальни, которым вызывалась дежурная прислуга. Фрейлины отворили двери и увидели императрицу, лежавшую в постели. Оказалось, что она слышала чьи-то шаги и они помешали ей спать.

Узнав о странном видении, Екатерина приказала подать себе одеться и в сопровождении своих фрейлин отправилась в тронный зал. Там, в зале, освещённом зеленоватым сиянием, предстала другая Екатерина. Она сидела на троне и молчала. Настоящая императрица успела выкрикнуть приказание о том, чтобы стража открыла по призраку стрельбу, и упала в обморок.

Как бы там ни было с призраком, но утром 16 ноября, как обычно, Екатерина, встав с постели и напившись кофе, отправилась в туалетную комнату, и вопреки обыкновению задержалась там долее обычного. Дежурный камердинер императрицы Захар Зотов, почуяв недоброе, тихонько приоткрыл дверь туалетной комнаты и с ужасом увидел распростертое на полу тело Екатерины. Глаза ее были закрыты, цвет лица багровый, из горла доносились хрипы. Императрицу перенесли в опочивальню. При падении Екатерина вывихнула ногу, тело ее настолько отяжелело, что у шести человек комнатной прислуги не хватило сил, чтобы поднять его на кровать. Поэтому на полу постелили красный сафьяновый матрац и уложили умирающую императрицу на него.