Николай ежов биография. Николай иванович ежов

У «кровавого карлика» в двух браках детей не было...

В августе 94-го мы с женой провожали в последний путь нашего лучшего друга - профессора, лауреата Ленинской премии Марка Юффа, всю жизнь отдавшего науке о гирокомпасах. Кремация проходила на Донском кладбище. На обратном пути мы обратили внимание на довольно помпезный памятник некой Евгении Соломоновне Ежовой. Может быть, остановило нас именно отчество? Кто она? Неужели жена того самого страшного Ежова? Что же могло произойти с молодой женщиной, умершей 21 ноября 1938 года, когда Ежов был еще на вершине власти и славы?

Никто из присутствующих ответить на эти вопросы не мог. Однако мы живем в годы, когда тайны Сталина и его камарильи постепенно становятся достоянием гласности…

В сентябре 1936 года Сталин назначил своего фаворита Николая Ивановича Ежова наркомом внутренних дел вместо смещенного и позднее расстрелянного Генриха Ягоды. Все заместители бывшего наркома, а также начальники основных управлений получили мандаты на бланках ЦК и отправились «проверять политическую надежность соответствующих обкомов». Мест назначения, указанных в мандатах, ни один из них, естественно, не достиг. Все они были тайно высажены из вагонов на первых же подмосковных станциях и доставлены на автомобилях в тюрьму. Там их расстреляли, даже не заводя уголовных дел. Так началось безвременье, которое с легкой руки Роберта Конквеста было названо впоследствии эпохой Большого террора.

Идея бессудного уничтожения потенциальных противников известна с древности. Сталин лишь хорошо усвоил ее и широко применял на практике. Еще в июне 1935 года в беседе с Роменом Ролланом Сталин говорил: «Вы спрашиваете, почему мы не делаем публичного судопроизводства над преступниками-террористами? Возьмем, например, дело убийства Кирова… Сто человек, которых мы расстреляли, не имели с точки зрения юридической непосредственной связи с убийцами Кирова… Чтобы предотвратить возможные злодеяния, мы взяли на себя неприятную обязанность расстрелять этих господ. Такова уж логика власти. Власть в подобных случаях должна быть сильной, крепкой и бесстрашной. В противном случае она - не власть, и не может быть признана властью. Французские коммунары, видимо, не понимали этого, они были слишком мягки и нерешительны, за что их и порицал Карл Маркс. Поэтому они и проиграли. Это урок для нас».

Читая рассекреченную ныне стенограмму сталинской беседы с Ролланом, выполненную переводчиком Александром Аросевым, впоследствии репрессированным, удивляешься многому. Но особенно поражают два момента. Во-первых, как гуманист Роллан, пусть даже симпатизант СССР, мог сочувственно выслушивать людоедские рассуждения Сталина о необходимости введения смертной казни для детей, начиная с двенадцатилетнего возраста? И, во-вторых, почему писатель, который вроде бы хотел как можно больше узнать о Советском Союзе и его вожде, почти все время говорил сам, оставляя собеседнику лишь паузы для коротких реплик? Видимо, спешил очаровать его. Почти то же самое повторилось через два года, во время визита в Москву Лиона Фейхтвангера.

Николай Ежов - портрет вблизи...

Но вернемся к Ежову. Сталин долго присматривался к людям в своем окружении, ища замену болтливому и амбициозному Ягоде, к тому же связанному родственными отношениями с ненавистным вождю кланом Свердловых. В Ежове он разглядел, помимо очевидной для всех гипертрофированной исполнительности, не востребованные до поры задатки не рассуждающего палача, безжалостного, не знающего пощады, наслаждающегося неограниченной властью над людьми. Именно Сталин, этот прекрасный психолог, взял себе в малюты скуратовы «кровавого карлика». Росту в Ежове был 151 сантиметр…

По данным словаря Джин Вронской и Владимира Чугуева «Кто есть кто в России и бывшем СССР», «Ежов был поднят Сталиным на щит со специальной целью устроить кровавую баню… Согласно хорошо его знавшим, к концу своего правления он полностью зависел от наркотиков. Даже по сравнению с Ягодой, который, как говорят, «расстреливал собственными руками и наслаждался зрелищем»… Ежов выделяется как кровавый палач, одна из наиболее зловещих фигур сталинской эпохи… Потрясающие преступления Ежова были полностью расследованы лишь после 1987 года».

Интересно, что о его предшественнике Ягоде известно сегодня многое. О Берии, сменившем хозяина «ежовых рукавиц», - чуть ли не все. А о самом Ежове - очень мало. Почти ничего - о человеке, уничтожившем миллионы своих сограждан!

Справа - самый маленький, но жутко исполнительный

Известный писатель Лев Разгон, муж дочери одного из видных чекистов Глеба Бокия - Оксаны, сам отмотавший в сталинских лагерях семнадцать лет, впоследствии вспоминал: «Мне раза два приходилось сидеть за столом и пить водку с будущим «железным наркомом», именем которого вскоре стали пугать детей и взрослых. Ежов совсем не был похож на вурдалака. Он был маленьким, худеньким человеком, всегда одетым в мятый дешевый костюм и синюю сатиновую косоворотку. Сидел за столом тихий, немногословный, слегка застенчивый, пил мало, не влезал в разговор, а только вслушивался, слегка наклонив голову».

Судя по последним публикациям в российской исторической печати, биография Ежова выглядит примерно так. Он родился 1 мая 1895 года. О его родителях достоверно ничего не известно. По некоторым сведениям, отец его был дворником у домовладельца. В школе Николай проучился два или три года. В анкетах писал: «незаконченное низшее»! В 1910 году его отдали в ученики к портному. Исследователь Борис Брюханов утверждает: «В бытность у портного Ежов, как он потом сам признавался, с пятнадцати лет пристрастился к мужеложству и отдавал дань сему увлечению до конца жизни, хотя одновременно проявлял немалый интерес и к женскому полу». Через год он поступил слесарем на завод.

Всю Первую мировую Ежов прослужил в нестроевых частях, скорее всего из-за малого роста. После запасного батальона в 1916 году его перевели в артиллерийские мастерские Северного фронта, которые дислоцировались в Витебске. Там же в мае 1917 года Ежов примкнул к большевикам. После стихийной демонстрации царской армии он стал слесарем в мастерских Витебского железнодорожного узла, а потом перешел на стекольный завод под Вышним Волочком. Вот и вся его трудовая деятельность.

Редкая фотография молодого Ежова без газетной ретуши

В мае 1919 года его призвали в Красную Армию, и он попал на базу радио-формирований в Саратов, где готовили радиоспециалистов. Тут, видимо, не последнюю роль сыграло его членство в партии. Несмотря на малограмотность, Ежова зачислили делопроизводителем при комиссаре управления базой, а уже в сентябре он стал комиссаром радио школы, переведенной вскоре, в связи с наступлением Александра Колчака, в Казань. Через полтора года, в апреле 1921-го, Ежова назначили комиссаром базы.

Выполнение комиссарских обязанностей Николай Иванович совмещал с работой в агитпроме Татарского обкома РКП(б). Скрытный и честолюбивый, он уже тогда подумывал о переходе на партийную работу. К тому же появились неплохие связи в Москве. 20 февраля 1922 года Оргбюро ЦК РКП(б) рекомендовало Ежова на должность секретаря парторганизации Марийской автономной области. Перед ним открылась дверь в номенклатуру, его приобщили к элите партфункционеров.

Но, наверное, он так и прокантовался бы всю жизнь вдалеке от Москвы, если бы не редкостное его умение заводить полезные знакомства. Человеком, которому Ежов понравился и который помог ему перебраться в столицу, был Иван Михайлович Москвин, в ту пору заведующий Орграспредотделом ЦК. Этот отдел, возглавляемый Москвиным, занимался в основном тем, что везде, где только было возможно, внедрял людей, лично преданных Сталину, в то время как революционеры-«романтики» - такие, как Лев Троцкий, Лев Каменев, Григорий Зиновьев, Николай Бухарин и другие - тратили время в дискуссиях о путях развития государства и партии. Именно партийные кадры, подобранные Москвиным, в дальнейшем обеспечивали Сталину необходимый перевес при голосованиях на любом уровне.

Иван Михайлович Москвин, заведующий Орграспредотделом ЦК первым пригрел Ежова

Тот же Лев Разгон, близко знавший Москвина, ставшего отчимом Оксаны, довольно подробно рассказывает об этом своеобразном человеке. Профессиональный революционер, большевик с 1911 года, он был участником знаменитого совещания в петроградской организации 16 октября 1917 года, когда решался вопрос о вооруженном восстании. Членом ЦК его избрали на ХІІ съезде партии. Характер у него был суровый, трудный. Как многие ответственные работники того времени, он целиком отдавался «делу», проявляя принципиальность и твердость в отстаивании своего мнения.

Так вот, подбирая, как всякий большой руководитель, «свою» команду, Москвин, работавший некоторое время в Северо-Западном бюро ЦК РКП(б), вспомнил о Ежове. Но брать его под свое крыло не спешил, очевидно, наводил справки по своим каналам. Только через полтора года, в июле 1927-го, он взял Ежова в свой отдел, сначала инструктором, потом помощником, потом заместителем.

Разгон свидетельствует: жена Москвина Софья Александровна держала, как говорится, открытый дом, в котором, несмотря на необщительный характер ее мужа, собиралась иной раз большевистская элита. К Ежову она относилась с особенной теплотой. Бывший туберкулезник, он казался ей неухоженным и не накормленным. Когда Ежов приходил к Москвиным, Софья Александровна тотчас принималась угощать его, ласково приговаривая: «Воробушек, ешьте вот это. Вам надо больше есть, воробушек…». Воробушком она называла этого упыря!

Железная гвардия Сталина «Воробышка» не затерла, а стерла в порошок. Позже...

Впрочем, он умел расположить к себе сослуживцев и нередко пел в компании задушевные русские песни. Рассказывали, что когда-то в Петрограде профессор консерватории прослушал его и сказал: «У тебя есть голос, но нет школы. Это преодолимо. Но непреодолим твой маленький рост. В опере любая партнерша будет выше тебя на голову. Пой как любитель, пой в хоре - там твое место».

Понятно, что не пение расположило Москвина к Ежову, во всяком случае, не только пение. Ежов был по-своему незаменим. В любую минуту дня и ночи он мог дать руководству нужную справку по кадровым вопросам. Ежов очень старался, просто из кожи лез. Он понимал: не угодишь Ивану Михайловичу - загонят куда-нибудь в глухомань… В этот период Москвин дал Ежову в частном разговоре следующую характеристику: «Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным - он все сделает. У Ежова есть только один, правда существенный, недостаток: он не умеет останавливаться. Иногда существуют такие ситуации, когда невозможно что-то сделать, надо остановиться. Ежов - не останавливается. И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить…».

Работая в Орграспредотделе, Ежов стал попадаться на глаза Сталину, особенно в дни отсутствия или болезни Москвина. После ухода Москвина из ЦК Ежов занял его место. Именно в ту пору Сталин и обратил на него внимание и сделал его главным исполнителем своего плана Большого террора.

Николая Ежов (крайний справа) даже голосовал с вождем

Став наркомом, Ежов не забыл своего благодетеля. 14 июня 1937 года Москвин был арестован по обвинению в причастности к «контрреволюционной масонской организации Единое трудовое братство». Никакого «братства», разумеется, в природе не было, но ни Ежова, ни Сталина такие мелочи никогда не смущали (арест ответственных работников такого уровня без санкции Сталина не проводился). 27 ноября Военная коллегия Верховного Суда СССР (Москвин сроду не был военным!) приговорила его к расстрелу. Приговор был исполнен в тот же день. Естественно, пошла в ссылку и хлебосольная Софья Александровна, выкормившая таки «воробушка», отправился по этапу Лев Разгон. Трагедия!

Ах, милая либеральная российская интеллигенция! Все мы: тот же Разгон, Евгения Гинзбург, Юрий Домбровский и многие-многие другие научились воспринимать ленинско-сталинский террор как невероятных масштабов трагедию всей страны лишь с момента своего ареста, не раньше. Умудрялись не замечать массовых расстрелов бывших царских офицеров, вчерашних врачей, инженеров, юристов. Не придавать значения уничтожению ученых и чиновников Петрограда - их погрузили на баржи и утопили в Финском заливе. Принимать как должное расстрелы заложников, взятых из семей предпринимателей и купцов, а также преследование и уничтожение до седьмого колена дворянских родов России. Всему находили оправдание: те - царские прислужники, те - белые офицеры, а те и вовсе кулаки-мироеды… И так, пока кровь не начала затоплять и наши гнезда…

А у Николая Ивановича Ежова тем временем все вроде бы складывалось как нельзя лучше: его «избрали» секретарем ЦК ВКП(б), председателем Комиссии партийного контроля при ЦК, членом Исполкома Коминтерна… В сентябре 1936 года он занял кресло наркома внутренних дел СССР и вскоре получил звание Генерального комиссара государственной безопасности (по-военному - маршала). А кроме того, у него появилась новая молодая, красивая и обаятельная жена - Евгения Соломоновна.

И таким пришел в наркомы...

Встретились они, когда ей было двадцать шесть лет, в Москве, куда Евгения Соломоновна приехала, выйдя замуж вторым браком за Алексея Гладуна, дипломата и журналиста.

Сам Николай Иванович тоже был тогда женат. Женился он еще в Казани, будучи комиссаром радио школы. Его супругой стала Антонина Алексеевна Титова, на два года его моложе, бывшая студентка Казанского университета, вступившая в 1918 году в партию и работавшая техническим секретарем в одном из райкомов. Вместе с Ежовым она переехала в Красно-Кокшайск (бывший Царево-Кокшайск, ныне Йошкар-Ола), куда перевели Николая Ивановича. Затем с ним же отправилась в Семипалатинск, а потом, уже самостоятельно, на учебу в Москву, в сельскохозяйственную академию. Ежов до поры оставался в Семипалатинске и встречался с женой лишь во время нечастых командировок в столицу. Когда он перебрался в Москву, они стали жить вместе и вместе же работали в Орграспредотделе.

И вот Ежов встретил Евгению Соломоновну. Брак его распался. В те годы это делалось быстро и просто. Согласия второй стороны не требовалось. Интересно, что после развода с Ежовым Антонина Алексеевна в 1933 году закончила аспирантуру, доросла до заведующей отделом во ВНИИ свекловичного полеводства и даже выпустила в 1940 году книгу «Организация работы звеньев в свеклосеющих совхозах». В 1946 году она ушла на скудную пенсию по болезни, прожила после этого больше сорока лет и умерла на девяносто втором году жизни в сентябре 1988 года. Репрессиям ни в период «ежовщины», ни позднее не подвергалась.

Нарком Ежов. Редкое фото в 25 лет

Вторая жена Ежова Евгения Файгенберг родилась в Гомеле в многодетной еврейской семье. Была она очень смышленой, не по годам развитой девочкой. Много читала и уносилась в мечтах в далекое и обязательно значительное будущее. Писала стихи, училась музыке и танцам. Едва переступив порог брачного возраста, вышла замуж, стала Хаютиной и вместе с мужем переехала в Одессу. Там она сблизилась с талантливой молодежью. В числе ее знакомых были Илья Ильф, Евгений Петров, Валентин Катаев, Исаак Бабель, с которыми она сохранила дружбу и в Москве. Некоторое время она работала в знаменитой газете «Гудок». С Хаютиным скоро разошлась, выйдя замуж за Гладуна, а затем, как мы уже знаем, стала женой Ежова.

Жизнерадостная, общительная, она устроила салон, гостями которого были известные писатели, поэты, музыканты, художники, артисты, дипломаты. Николай Иванович к художественным и прочим увлечениям жены относился равнодушно. Как тогда было принято, он работал до глубокой ночи, между тем как «Женечка» Ежова принимала откровенные ухаживания Исаака Бабеля, автора знаменитой «Конармии» и «Одесских рассказов». Замечали ее и на кремлевских банкетах, где она музицировала и танцевала. Правда (как выяснилось на следствии), в то время сам Ежов вступил в интимные отношения с ее подругой, а заодно, по старой привычке, и с мужем этой подруги.

Вскоре был арестован бывший муж «Женечки» Алексей Гладун. В материалах его следственного дела имеется запись о том, что именно он - через Евгению Соломоновну! - завербовал Ежова в «антисоветскую организацию». Гладуна, конечно, расстреляли как троцкиста и шпиона.

Вторая жена Евгения Соломоновна и приемная дочь Наташа

Несмотря на то, что из окружения Евгении Соломоновны частенько «выпадали» те или другие фигуранты, она никогда ни с какими просьбами к мужу не обращалась, прекрасно понимая, что это безнадежно. Известно, правда, одно исключение. Писатель Семен Липкин в книге «Жизнь и судьба Василия Гроссмана» свидетельствует, что перед войной Гроссман влюбился в жену литератора Бориса Губера, и она вместе с детьми перебралась к нему. Когда Губера арестовали, вскоре взяли и Ольгу Михайловну. Тогда Гроссман написал Ежову письмо, в котором указал, что Ольга Михайловна - его жена, а не Губера, и потому не подлежит аресту. Казалось бы, это само собой разумеется, но в 1937 году только очень храбрый человек осмелился бы написать такое письмо главному палачу государства. И, к счастью, письмо подействовало: просидев около полугода, Ольга Михайловна была выпущена на волю. Это, как говорится, к слову.

А вот Евгения Соломоновна Ежова с весны 1938-го начала без видимых причин прихварывать. Исчезла ее жизнерадостность, она перестала появляться на кремлевских застольях. Погас манящий огонек ее литературного салона. В мае она уволилась из редакции журнала «СССР на стройке», где была заместителем редактора, и впала в болезненную депрессию. В конце октября Ежов поместил ее в подмосковный санаторий имени Воровского. На ноги была поставлена вся медицинская Москва. Лучшие врачи дежурили у постели больной. Но, не пробыв в санатории и месяца, Евгения Соломоновна скончалась. И - потрясающе! - в акте вскрытия указано: «Причина смерти - отравление люминалом». А где же врачи, медсестры, сиделки? Что произошло - самоубийство или убийство? Некому ответить: кто посмел бы копаться в семейных делах «кровавого карлика»?

Больше всех горевала о смерти Евгении Соломоновны маленькая Наташа - приемная дочь Ежовых. Своих детей у него ни от первого, ни от второго брака не было. В 1935-м Ежовы удочерили трехлетнюю девочку, взятую в одном из детских домов. Прожила она у них всего четыре года. После смерти Евгении за ней ходила няня, а когда арестовали Ежова, Наташу снова отправили в детский дом, в Пензу. В ее документы внесли поправку: Наталия Николаевна Ежова стала Наталией Ивановной Хаютиной. В Пензе она училась в ПТУ, работала на часовом заводе, потом окончила музыкальную школу по классу аккордеона и уехала в Магаданскую область - учить музыке детей и взрослых. Она и сейчас, кажется, живет на Дальнем Востоке.

Маленькая Наташа Хаютина, счастливая приемная дочь

Бабеля арестовали, когда Ежов уже находился под следствием. Ясно, что оперативный материал, предшествующий его аресту, был подготовлен с ведома не только Ежова, но и самого Сталина: уж слишком заметной фигурой был Бабель. В приговоре записано: «Будучи организационно связанным по антисоветской деятельности с женой врага народа Ежовой-Гладун-Хаютиной-Файгенберг, последней Бабель был вовлечен в антисоветскую деятельность, разделяя цели и задачи этой антисоветской организации, в том числе и террористические акты… в отношении руководителей ВКП(б) и Советского правительства». Бабеля расстреляли 27 января 1940 года (по другим данным - 17 марта 1941-го).

Ежов был арестован 10 апреля 1939 года и сразу препровожден в Сухановскую тюрьму - пыточный филиал известной Лефортовской. О ходе и методах следствия по его делу пока никаких материалов не появилось, но известно, что в его досье подшита странная записка Евгении, которую он хранил со времени смерти: «Колюшенька! Очень тебя прошу, настаиваю проверить всю мою жизнь, всю меня… Я не могу примириться с мыслью о том, что меня подозревают в двурушничестве, в каких-то не содеянных преступлениях».

Ее начали подозревать в предосудительных связях, когда Ежов еще был у власти. Скорее всего, это люди Сталина, готовя компромат на Ежова, разрабатывали версию выхода на его жену, связанную знакомством со множеством людей, уже расстрелянных по сфабрикованным материалам. Вот откуда депрессия и эта паническая записка. Видимо, поняв, что ее не оставят в покое, она приняла решение о самоубийстве...

Дочь наркома Ежова Наталья Хаютина с портретом приемного папы

...Из недавнего сообщения доктора исторических наук Сергея Кулешова: «…При обыске в кабинета Ежова в сейфе обнаружены две сплющенные револьверные пули, завернутые в бумажки с надписями «Каменев», «Зиновьев». Видимо, пули были вынуты из тел расстрелянных»...

2 февраля 1940 года Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Ежова к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение через два дня...

Семен БЕЛЕНЬКИЙ, «Заметки по еврейской истории»

Нарком Ежов — биография

Николай Иванович Ежов (рожд. 19 апреля (1 мая) 1895 г. – 4 февраля 1940 г.) – советский государственный и партийный деятель, глава сталинского НКВД, член Оргбюро ЦК ВКП(б), секретарь ЦК ВКП(б), кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б), нарком водного транспорта СССР. Эпоха его руководства карательными органами вошла в историю под названием «ежовщина».

Происхождение. Ранние годы

Николай – родился в Петербурге в семье литейщика в 1895 г. Его отец был выходцем из Тульской губернии (село Волохонщино близ Плавска), но попав на военную службу в Литву, женился на литовке и остался там. По официальной советской биографии, Н.И. Ежов родился в Санкт-Петербурге, но, согласно архивным данным, вероятней, что местом его рождения была Сувалкская губерния (на границе Литвы и Польши).

Он окончил 1-й класс начального училища, позднее, в 1927 году, посещал курсы марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б), а с 14-ти лет работал учеником портного, слесарем, рабочим на кроватной фабрике и на Путиловском заводе.

Служба. Партийная карьера

1915 год — Ежова призвали в армию, а год спустя уволили из-за ранения. В конце 1916 года он возвратился на фронт, служил в 3-м запасном пехотном полку и в 5-х артиллерийских мастерских Северного фронта. 1917 год, май — вступил в РСДРП(б) (большевистское крыло Российской социал-демократической рабочей партии).

1917 год, ноябрь — Ежов командует красногвардейским отрядом, а в 1918 – 1919 годах возглавляет клуб коммунистов на заводе Волотина. Также в 1919 году он вступает в ряды Красной армии, служит секретарем парткома военного подрайона в Саратове. Во время Гражданской войны Ежов был военным комиссаром нескольких красноармейских частей.

1921 год — Ежоав переводят на партийную работу. 1921 год, июль — Николай Иванович женился на марксистке Антонине Титовой. За «непримиримость» к партийной оппозиции его начали быстро продвигать по карьерной лестнице.

1922 год, март — он занимает должность секретаря Марийского обкома РКП(б), а с октября становится секретарем Семипалатинского губкома, потом заведующим отделом Татарского обкома, секретарем Казахского крайкома ВКП(б).

Тем временем на территории Средней Азии возникло басмачество – национальное движение, противостоявшее советской власти. Ежов Николай Иванович руководил подавлением басмачества в Казахстане.

Солдат Николай Ежов (справа) в Витебске. 1916 г.

Перевод в Москву

1927 год — Николая Ежова переводят в Москву. Во время внутрипартийной борьбы 1920 – 1930-х годов он всегда поддерживал Сталина и теперь был вознагражден за это. Он довольно быстро пошел вверх: 1927 год — становится заместителем заведующего учетно-распределительного отдела ЦК ВКП(б), в 1929 – 1930 годах – наркомом земледелия Советского Союза, принимает участие в коллективизации и раскулачивании. 1930 год, ноябрь — он заведующий распределительным отделом, отделом кадров, промышленным отделом ЦК ВКП(б).

1934 год — Сталин назначает Ежова председателем Центральной комиссии по чистке партии, а в 1935 году он становится секретарем ЦК ВКП(б).

В «Письме старого большевика» (1936 год), написанном Борисом Николаевским, есть описание Ежова, каким он был в те времена:

За всю свою долгую жизнь, я никогда не встречал такой отталкивающей личности, как Ежов. Когда я смотрю на него, то вспоминаю гадких мальчишек с Растеряевой улицы, чьим любимым занятием было привязать кусок смоченной в керосине бумаги к хвосту кошки, поджечь его, а после с восторгом наблюдать, как охваченное ужасом животное будет носиться по улице, отчаянно, но тщетно пытаясь убежать от приближающегося огня. Я не сомневаюсь, что в детстве Ежов забавлялся именно так, и что он сейчас продолжает проделывать нечто подобное.

Ежов был маленького роста (151 см.) Те, кто знал о его наклонностях к садизму, называли его между собой Ядовитый Карлик или Кровавый Карлик.

«Ежовщина»

Переломным моментом в жизни Николая Ивановича стало убийство коммунистического наместника Ленинграда, Кирова. Сталином было использовано это убийство как предлог для усиления политических репрессий, и главным их проводником он сделал Ежова. Николай Иванович фактически стал возглавлять следствие по убийству Кирова и помог сфабриковать обвинения в причастности к нему бывших лидеров партийной оппозиции – Каменева, Зиновьева и других. Кровавый Карлик присутствовал при казни Зиновьева и Каменева и пули, которыми они были расстреляны, он сохранил у себя как сувениры.

Когда Ежов блестяще смог справиться с этой задачей, Сталин возвысил его еще больше.

1936 год, 26 сентября — после снятия с поста , Ежов становится главой наркомата внутренних дел (НКВД) и членом ЦК. Такое назначение, на первый взгляд, не могло предполагать усиления террора: в отличие от Ягоды, Ежов не был тесно связан с «органами». Ягода попал в немилость потому, что он медлил с репрессиями против старых большевиков, которые хотел усилить вождь. Но для поднявшегося только недавно Ежова разгром старых большевицких кадров и уничтожение самого Ягоды – потенциальных или воображаемых врагов Сталина – не представляли личных затруднений. Николай Иванович был предан лично Вождю Народов, а не большевизму и не органам НКВД. Как раз такой кандидат и нужен был в то время Сталину.

По указанию Сталина новым нарком была проведена чистка ставленников Ягоды – почти всех их арестовали и расстреляли. В годы, когда Ежов возглавлял НКВД (1936-1938 годы), Великая сталинская чистка достигла апогея. 50-75 % членов Верховного Совета и офицеров Советской армии были сняты с постов, попали в тюрьмы, лагеря ГУЛАГа или были казнены. «Врагов народа», подозреваемых в контрреволюционной деятельности, и попросту «неудобных» для вождя людей безжалостно уничтожали. Для того что бы вынести смертный приговор было достаточно соответствующей записи следователя.

В результате чисток, были расстреляны или посажены в лагеря люди, имевшие немалый опыт работы, – те, кто мог хотя бы немного нормализовать положение в государстве. К примеру, репрессии среди военных очень больно отозвались во время Великой Отечественной войны: среди высшего военного командования почти не оставалось тех, кто имел практический опыт организации и ведения боевых действий.

Под неустанным руководством Н.И. Ежова было сфабриковано множество дел, проведены крупнейшие фальсифицированные показательные политические процессы.

Множество обычных советских граждан было обвинено (основанием служили, обычно, надуманные и несуществующие «улики») в измене или «вредительстве». Выносившие приговоры на местах «тройки» равнялись на произвольные цифры расстрелов и тюремных заключений, которые спускались сверху Сталиным и Ежовым. Нарком знал, что в большинстве своем обвинения против его жертв были ложными, но человеческая жизнь для него не имела никакой цены. Кровавый Карлик открыто говорил:

В этой борьбе с фашистскими агентами будут и невинные жертвы. Мы ведем большое наступление на врага, и пусть не обижаются, если мы кого-то заденем локтем. Лучше пусть пострадают десятки невинных, чем пропустить одного шпиона. Лес рубят – щепки летят.

Арест

Ежова ожидала участь его предшественника Ягоды. 1939 год — он был арестован по доносу начальника управления НКВД по Ивановской области В.П. Журавлева. В предъявленных ему обвинениях значились подготовка терактов против Сталина и гомосексуализм. Опасаясь пыток, на допросе бывший нарком признал себя виновным по всем пунктам

1940 год, 2 февраля — бывшего наркома судила в закрытом заседании Военная коллегия под председательством Василия Ульриха. Ежов, как и его предшественник, Ягода, до конца клялся в любви к Сталину. Он отрицал, что является шпионом, террористом и заговорщиком, говоря, что «предпочитает смерть лжи». Он стал утверждать, что прежние его признательные показания были выбиты пытками («применили ко мне сильнейшие избиения»). Единственной своей ошибкой он признал то, что «мало чистил» органы госбезопасности от «врагов народа»:

Я почистил 14 тыс. чекистов, но огромная моя вина состоит в том, что я мало их почистил… Я не стану отрицать, что пьянствовал, но я работал как вол… Если бы я хотел произвести террористический акт над кем-то из членов правительства, я для этой цели никого бы не вербовал, а, используя технику, совершил бы в любой момент это гнусное дело.

В заключение он сказал, что будет умирать с именем Сталина на устах.

После заседания суда Ежова отвели в камеру, а спустя полчаса вызвали снова для объявления ему смертного приговора. Услыхав его, Ежов обмяк и повалился в обморок, но стража успела подхватить его и вывела из помещения. Просьбу о помиловании отклонили, и Ядовитый Карлик впал в истерику и плач. Когда его снова вели из комнаты, он вырывался из рук охраны и вопил.

Казнь

1940 год, 4 февраля — Ежова расстрелял будущий председатель КГБ Иван Серов (по другой версии – чекист Блохин). Расстреливали в подвале небольшого участка НКВД в Варсонофьевском переулке (Москва). В этом подвале были наклонные полы для стекания и смывания крови. Такие полы делали в соответствии с прежним указанием самого Кровавого Карлика. Для казни бывшего наркома не стали использовать главную смертную камеру НКВД в подвалах Лубянки, для гарантии полной секретности.

По утверждениям видного чекиста П. Судоплатова, когда Ежова вели на расстрел, он пел «Интернационал».

Тело Ежова тут же было кремировано, а пепел сброшен в общую могилу на московском Донском кладбище. О расстреле официально не сообщалось. Нарком попросту тихо исчез. Даже в конце 1940-х годов некоторые считали, что бывший нарком находится в сумасшедшем доме.

После смерти

В постановлении по делу Николая Ивановича Ежова Военной коллегии Верховного Суда РСФСР (1998 г.) было сказано, что «в результате операций, которые были проведены сотрудниками НКВД в соответствии с приказами Ежова, только в 1937-1938 годах было подвергнуто репрессиям более 1,5 млн. граждан, из них около половины расстреляли». Число заключенных ГУЛАГа за 2 года «ежовщины» возросло почти в три раза. Не меньше 140 тыс. из них (а, возможно гораздо больше) умерли за эти годы от голода, холода и непосильного труда в лагерях или на пути к ним.

Нацепив на репрессии ярлык «ежовщина», пропагандисты попытались целиком переложить вину за них со Сталина на Ежова. Но, по воспоминаниям современников, Кровавый Карлик был, скорей, куклой, исполнителем сталинской воли, да по другому просто и быть не могло.

Правообладатель иллюстрации Unknown

75 лет назад, 10 апреля 1939 года, был арестован бывший нарком внутренних дел СССР Николай Ежов, которого поэт Джамбул называл "сталинским батыром", а его жертвы - "кровавым карликом".

Немногие политические деятели, особенно не возглавлявшие государство, дали свое имя эпохе. Николай Ежов - из их числа.

По словам Александра Твардовского, Сталин "умел своих ошибок ворох перенести на чей-то счет". Массовые репрессии 1937-1938 годов остались в истории как ежовщина, хотя справедливее было бы говорить о сталинщине.

"Исчадие номенклатуры"

В отличие от профессиональных чекистов Менжинского, Ягоды и Берии, Ежов был партийным работником.

Окончив три класса начального училища, он оказался самым малообразованным руководителем советских/российских спецслужб за всю историю.

Карликом его называли из-за роста - всего 154 сантиметра.

Николай Ежов родился 22 апреля (1 мая) 1895 года в селе Вейверы Мариампольского уезда Сувалкской губернии (ныне Литва).

По данным его биографа Алексея Павлюкова, отец будущего наркома Иван Ежов служил в полиции. Впоследствии Ежов утверждал, что является потомственным пролетарием, сыном рабочего Путиловского завода, и сам успел потрудиться там же слесарем, хотя в реальности учился частным образом портняжному делу.

О времени своего присоединения к большевикам он тоже, мягко выражаясь, сообщал неверные сведения: указывал в автобиографиях март 1917 года, тогда как, согласно документам Витебской городской организации РСДРП, это случилось 3 августа.

В июне 1915 года Ежов пошел добровольцем в армию, и после легкого ранения был переведен на должность писаря. В Красную армию был призван в апреле 1919 года, и снова служил писарем при школе военных радистов в Саратове. Спустя полгода стал комиссаром школы.

Карьера Ежова пошла в гору после перевода в Москву в сентябре 1921 года. Уже через пять месяцев Оргбюро ЦК направило его секретарем губкома в Марийскую автономную область.

В то время недалекие острословы прозвали Сталина "товарищ Картотеков" . Пока остальные "вожди", упиваясь собой, рассуждали о мировой революции, Сталин и его сотрудники целыми днями возились с карточками, которые они завели на тысячи "перспективных партийцев".

Ежова отличали природная сметка и рабоче-крестьянский практический ум, чутье, умение ориентироваться. И бесконечная преданность Сталину. Не показная. Искренняя! Владимир Некрасов, историк

Только в 1922 году секретариат ЦК и созданный Сталиным Учетно-распределительный отдел произвели более 10 тысяч назначений в партийном и государственном аппарате, сменили 42 секретаря губкомов.

Подолгу на одном месте номенклатурщики в то время не задерживались. Ежов работал в Казахстане и Киргизии, в декабре 1925 года на XIV съезде ВКП(б) познакомился с Иваном Москвиным, который через два месяца возглавил Орграспредотдел ЦК и забрал Ежова к себе инструктором.

В ноябре 1930 года Ежов занял место Москвина. К этому же времени, по имеющимся данным, относится его личное знакомство со Сталиным.

"Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным - он все сделает. У Ежова есть только один недостаток: он не умеет останавливаться. Иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить", - сказал Москвин своему зятю Льву Разгону, пережившему ГУЛАГ и ставшему известным писателем.

Москвин каждый день приезжал домой обедать и частенько привозил с собой Ежова. Жена патрона называла его "воробышком" и старалась получше накормить.

В 1937 году Москвин получил "10 лет без права переписки". Наложив на рапорт стандартную резолюцию: "Арестовать", Ежов приписал: "И жену его тоже".

Софью Москвину обвинили в том, что она по заданию английской разведки пыталась отравить Ежова, и расстреляли. Если бы не вмешательство бывшего друга дома, отделалась бы отправкой в лагерь.

К чекистским делам Ежов оказался причастен после убийства Кирова.

"Ежов вызвал меня к себе на дачу. Свидание носило конспиративный характер. Ежов передал указание Сталина на ошибки, допускаемые следствием по делу троцкистского центра, и поручил принять меры, чтобы вскрыть троцкистский центр, выявить явно невскрытую террористическую банду и личную роль Троцкого в этом деле", - докладывал Ягоде один из его заместителей Яков Агранов.

Мечта о мировой революции уехала вместе с Троцким, а предложить поднявшимся из грязи в князи деревенским люмпенам идею всеобщего равенства и братства не мог себе позволить даже сам Хозяин. Ему только и оставалось, что стрелять одних "красных бояр" для острастки других Марк Солонин, историк

До 1937 года Ежов не производил впечатления демонической личности. Он был общителен, галантен с дамами, любил стихи Есенина, охотно участвовал в застольях и плясал "русскую".

Писатель Юрий Домбровский, чьи знакомые знали Ежова лично, утверждал, что среди них "не было ни одного, кто сказал бы о Ежове плохо, это был отзывчивый, гуманный, мягкий, тактичный человек".

Надежда Мандельштам, познакомившаяся с Ежовым в Сухуми летом 1930 года, вспоминала о нем как о "скромном и довольно приятном человеке", который дарил ей розы и часто подвозил их с мужем на своей машине.

Тем удивительнее случившаяся с ним метаморфоза.

"Ежова заслуженно считают самым кровавым палачом в истории России. Но любой сталинский назначенец делал бы на его месте то же самое. Ежов не был исчадием ада, он был исчадием номенклатуры", - писал историк Михаил Восленский.

Большой террор

В советскую эпоху культивировалось мнение, что преступления режима целиком сводились к пресловутому 37-му году, а до и после все обстояло благополучно. При Хрущеве неофициально высказывалось предположение, будто на вождя просто нашло временное помрачение рассудка.

Настойчиво навязывалась мысль, что единственной виной Сталина были репрессии против номенклатуры.

Сталин бил по своим, по ветеранам партии и революции! За это мы его и осуждаем! Из доклада Никиты Хрущева на XX съезде КПСС

Александр Солженицын первым заговорил о том , что террор с 1918 по 1953 год не прекращался ни на день. По его мнению, единственное отличие заключалось в том, что в 37-м пришла очередь высокопоставленных коммунистов, их-то потомки и устроили шумиху вокруг "девятьсот проклятого". При этом над "ленинской гвардией" свершилась историческая справедливость, хотя казнили их не те, кто имел на это моральное право, и не за то, за что следовало.

Теперь можно сказать, что он был прав отчасти. События, с подачи британского историка Роберта Конквеста известные как "Большой террор" все-таки носили исключительный характер.

Из 799 455 человек, казненных с 1921-го по 1953 год по политическим мотивам, 681 692 человек расстреляли в 1937-1938 годах, причем на одного "верного ленинца" пришлись около ста простых людей. Если в другие периоды приговаривали к смерти примерно каждого двадцатого из арестованных, а остальные направлялись в ГУЛАГ, то во время Большого террора - почти каждого второго.

В самодержавной России с 1825 по 1905 год было вынесено 625 смертных приговоров, из которых приведен в исполнение 191. В ходе подавления революции 1905-1907 годов повесили и расстреляли около 2200 человек.

Именно в 1937 году массовый характер приняли жесточайшие пытки и избиения подследственных.

Вероятно, даже у представителей номенклатуры в связи с этим возникали вопросы, поскольку Сталин счел нужным 10 января 1939 года направить руководителям региональных партийных организаций и управлений НКВД шифрованную телеграмму, в которой говорилось: "Применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 г. с разрешения ЦК ВКП(б). ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь".

По вполне понятным причинам, потомки тысячи репрессированных крестьян никогда не привлекут к трагедии своих семей такого внимания, как потомки одного репрессированного члена политбюро Марк Солонин, историк

Кроме 680 тысяч расстрелянных, около 115 тысяч человек "скончались, находясь под следствием", иными словами, под пытками. Среди них был, например, маршал Василий Блюхер, своей пули не дождавшийся.

"Мы заметили на нескольких страницах протокола серо-бурые пятна. Назначили судебно-химическую экспертизу. Оказалось, кровь", - вспоминал заместитель главного военного прокурора Борис Викторов, занимавшийся в 1950-х годах пересмотром "дела Тухачевского".

Один из следователей в 1937 году с гордостью рассказывал коллегам, как в его кабинет зашел Ежов и спросил, признается ли арестованный. "Когда я сказал, что нет, Николай Иванович как развернется, и бац его по физиономии!".

Троякая цель

Во-первых, удар наносился по "ленинской гвардии", в глазах которой Сталин, несмотря на все славословия, оставался не богоподобным вождем, а первым среди равных.

Совершив ужасающие злодеяния против народа, эти люди в отношении себя привыкли к относительной свободе, неприкосновенности и праву на собственное мнение.

Владимирского князя Андрея Боголюбского, считающегося первым "самовластцем" на Руси, бояре осуждали (и впоследствии убили) за то, что он хотел сделать их "подручниками". Ту же задачу ставил перед собой Сталин, чтобы, по известному выражению Ивана Грозного, все были как трава, а он один как могучий дуб.

Коммунистическую партию Франции назвали после войны "партией расстрелянных". Но особенно подходит это название к ленинской партии большевиков Михаил Восленский, историк

Если в 1930 году среди секретарей обкомов и республиканских ЦК 69% были с дореволюционным партстажем, то в 1939-м 80,5% из них вступили в партию после смерти Ленина.

XVII съезд ВКП(б), состоявшийся в 1934 году и официально названный "съездом победителей", оказался "съездом обреченных": 1108 из 1956 делегатов и 97 из 139 избранных членов ЦК были казнены, еще пятеро покончили с собой.

Во-вторых, Сталин, по оценкам историков, решил "почистить страну" перед большой войной: после установления нелегитимной диктатуры, конфискации частной собственности, отмены всех политических и личных свобод, Голодомора и глумления над религией образовалось слишком много людей, жестоко обиженных советской властью.

"Необходимо было нанести упреждающий удар по потенциальной пятой колонне, застраховав существующий в стране режим от возможных потрясений в военное время", - пишет Алексей Павлюков.

"Это было своего рода подведение итогов. В число обиженных попала значительная часть населения страны. Их боялись. Сталин и его окружение хотели наперед обезопасить себя", - полагает историк Леонид Млечин.

"Страх перед надвигающейся войной был главным двигателем репрессий. Они считали, что надо убрать всех, кто вызывает сомнения", - заявил Млечину внук Молотова Вячеслав Никонов.

Ряд исследователей уверены, что Сталин войны не боялся, а целенаправленно и тщательно ее готовил, но в данном случае это неважно.

Судя по результатам, террор цели не достиг. По минимальным оценкам, не менее 900 тысяч советских граждан в годы войны служили неприятелю с оружием в руках.

Наши современники видят эту ситуацию по-разному. Одни утверждают, что правильно Сталин устроил 37-й год, и еще проявил излишнюю мягкость, не всех врагов уничтожил. Другие полагают, что лучше бы ему было застрелиться самому, и с учетом природы режима изменников оказалось на удивление мало.

Третья задача состояла в том, чтобы спаять нацию железной дисциплиной и страхом, заставить всех усердно трудиться за гроши, делать не то, что выгодно или приятно, а то, что нужно государству.

Диктатура пролетариата превратилась в диктатуру над народом, поголовно превращенным в пролетариат в самом прямом смысле слова - лишенный собственности и прав, делающий работу по усмотрению хозяина и получающий ровно столько, чтобы не умереть с голоду, или умереть, если так решит хозяин. Методику разработали еще в античной древности. Хитрость была в другом - заставить рабов хором, да еще с упоением петь: "Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек Игорь Бунич, историк

В 1940 году в СССР было принято такое свирепое антирабочее законодательство, какого не знали самые одиозные правые диктатуры.

Указ Президиума Верховного Совета от 26 июня "О запрещении самовольного ухода с предприятий и учреждений" вслед за лишенными паспортов колхозниками превратил в крепостных большинство населения страны и ввел уголовную ответственность за опоздание на работу свыше 20 минут.

За семь предвоенных лет в лагеря и тюрьмы в СССР было отправлено около шести миллионов человек. "Врагов народа" и уголовников среди них было примерно по 25%, а 57% составляли посаженные за опоздания, "запоротую" деталь, невыполнение обязательной нормы трудодней и другие подобные "преступления".

Указ от 2 октября "О государственных трудовых резервах" сделал платным обучение в старших классах средней школы, а для детей малоимущих с 14 лет предусматривал "фабрично-заводское обучение" в сочетании с выполнением взрослых норм выработки. Направление в ФЗУ официально именовалось "призывом", и за побег оттуда отправляли в лагеря.

По словам историка Игоря Бунича, после 1937 года Сталин создал своего рода государство-шедевр: все находились при деле, и никто не смел пикнуть.

"Славно поработали"

Та партия, которую создал Ленин, Сталина совершенно не устраивала. Крикливая лохмато-бородатая банда в кожанках, жадная и вечно пререкающаяся с руководством, постоянно мечтающая перенести центр мировой революции из такого некультурного и грязного места, как Москва, в Берлин или Париж, куда они под разными предлогами катались два-три раза в год - такая партия должна была уйти со сцены, и уйти быстро. Сталинская номенклатура была поставлена в другие рамки. Вознесенная продуманной системой привилегий на уровень жизни, немыслимый для народа, имея над этим народом фактически неограниченную власть, она прекрасно осознавала собственное ничтожество Игорь Бунич, историк

В феврале 1935 года Ежов был назначен одним из трех секретарей ЦК, ответственным за организационную и кадровую работу, и председателем Комиссии партийного контроля, с этого момента по количеству встреч со Сталиным уступая только Молотову.

Назначение наркомом внутренних дел 26 сентября 1936 года формально являлось для него понижением и было обусловлено особой ролью, отведенной ему Сталиным.

По оценкам историков, прежняя чекистская верхушка полагала, что основная работа уже проделана, и можно сбавить обороты. Переломить эти настроения и призван был Ежов.

Еще 1 декабря 1934 года, после убийства Кирова, президиум ЦИК СССР принял постановление, согласно которому дела "о подготовке или совершении террористических актов" должны были расследоваться "в ускоренном порядке", а смертные приговоры - приводиться в исполнение немедленно без права обжалования.

Судьбу людей стали решать "тройки", зачастую "пачками", без права на защиту, а нередко и в отсутствие обвиняемых.

Вместо ОГПУ и республиканских наркоматов внутренних дел был образован союзный НКВД.

Создателя ГУЛАГа и организатора дел против бывших соратников Ленина Генриха Ягоду Сталин, тем не менее, посчитал недостаточно энергичным и решительным. Тот сохранял остатки пиетета к "старой гвардии", по крайней мере, не желал пытать их.

25 сентября 1936 года Сталин, отдыхая в Сочи вместе с Андреем Ждановым, направил членам политбюро телеграмму: "Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на 4 года".

На следующий день назначение Ежова состоялось.

На первой встрече с руководящим составом наркомата он показал присутствующим два кулака: "Вы не смотрите, что я маленького роста. Руки у меня крепкие - сталинские. Буду сажать и расстреливать всех, невзирая на чины и ранги, кто посмеет тормозить дело с врагами народа".

Вскоре он написал докладную Сталину: "В НКВД вскрылось много недостатков, которые терпеть дальше никак нельзя. В среде руководящей верхушки чекистов все больше зреют настроения самодовольства, успокоенности и бахвальства. Вместо того, чтобы сделать выводы из троцкистского дела и покритиковать собственные недостатки, люди мечтают только об орденах за раскрытое дело".

Ежов сообщил, что выполнил поручение Сталина и пересмотрел списки арестованных по последним делам: "Стрелять придется довольно внушительное количество. Думаю, на это надо пойти и раз навсегда покончить с этой мразью".

В феврале-марте 1937 года состоялся пленум ЦК ВКП(б), который длился полторы недели - дольше, чем какой-либо иной за всю историю - и был практически целиком посвящен борьбе с "врагами народа". Большинство его участников вскоре сами были репрессированы, несмотря на то, что безоговорочно поддержали линию Сталина.

За несколько месяцев не помню случая, чтобы кто-нибудь из хозяйственников, руководителей наркоматов по своей инициативе позвонил бы и сказал: "Товарищ Ежов, что-то мне подозрителен такой-то человек". Чаще всего, когда ставишь вопрос об аресте предателя, троцкиста, товарищи, наоборот, пытаются защищать этих людей Из выступления Ежова на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б)

22 мая арест маршала Тухачевского положил начало массовой чистке командирского корпуса.

1 августа вступил в силу секретный приказ НКВД № 00447, который определял в "целевую группу" репрессий бывших "кулаков", "членов антисоветских партий", "участников повстанческих, фашистских, шпионских формирований", "троцкистов", "церковников".

Приказ устанавливал для всех регионов Советского Союза разнарядки по количеству арестованных и "осужденных по первой категории".

В документе было сказано, что "следствие проводится упрощенно и в ускоренном порядке", а главной его задачей является выявление всех связей арестованного.

На операцию выделялось 75 млн рублей.

Послушное орудие

Первые массовые расстрелы во исполнение приказа Ежова произошли на Бутовском полигоне в Подмосковье 8 августа 1937 года. В 1937-1938 годах только там были уничтожены около 20 тысяч человек.

Изначально планировалось расстрелять 76 тысяч и отправить в ГУЛАГ 200 тысяч человек, но от секретарей обкомов и начальников управлений НКВД посыпались просьбы "увеличить лимит". По имеющимся данным, Сталин никому не отказывал.

В 1950-х годах ходили слухи, будто на соответствующем обращении главы парторганизации Украины Никиты Хрущева он наложил резолюцию: "Уймись, дурак!", но доказательств этому нет.

В декабре НКВД рапортовал о предварительных итогах: 555 641 арестованных и 553 362 осужденных. Из них 239 252 приговорены к смертной казни (бывшие кулаки - 105 124, уголовники - 36 063, "остальные контрреволюционные элементы" - 78 237, без указания группы - 19 828), 314 110 - к заключению в лагерь или тюрьму (бывшие кулаки - 138 588, уголовники - 75 950, "остальные контрреволюционные элементы" - 83 591, без указания группы - 16 001).

В общей сложности за 18 месяцев НКВД арестовал по политическим мотивам 1 млн. 548 тыс. 366 человек. Расстреливали в среднем по полторы тысячи человек в день. Только за "шпионаж" в 1937 году казнили 93 тысячи человек.

Очень многие считали, что зло исходит от маленького человека, которого звали "сталинским наркомом". На самом деле все было наоборот. Конечно, Ежов старался, но дело не в нем Илья Эренбург, писатель

Сталин подписал 383 списка на "санкции первой категории", содержавших 44 465 фамилий. Лишь за один день 12 декабря 1938 года Сталин и Молотов послали на смерть 3167 человек.

На очередном выбитом следователями признании Сталин наложил резолюцию: "Лиц, отмеченных мною в тексте буквами "Ар.", следует арестовать, если они уже не арестованы". На поданном Ежовым списке людей, которые "проверяются для ареста": "Не проверять, а арестовать нужно".

Молотов написал на не удовлетворивших его показаниях старого партийца: "Бить, бить, бить".

В 1937-1938 годах, согласно "Журналу посещений", Ежов побывал у вождя почти 290 раз и провел у него в общей сложности около 850 часов.

Георгий Димитров записал в дневнике, что на банкете 7 ноября 1937 года Сталин сказал: "Мы не только уничтожим всех врагов, но и семьи их уничтожим, весь их род до последнего колена".

Как писал в воспоминаниях Никита Хрущев, Ежов "понимал, что Сталин им пользуется как дубинкой, и заливал свою совесть водкой".

На торжественном собрании в честь 20-летия ЧК-ОГПУ-НКВД в декабре 1937 года с докладом выступил Анастас Микоян: "Учитесь у товарища Ежова, как он учился и учится у товарища Сталина. Славно поработал НКВД за это время!".

Козел отпущения

Сталин ласково звал приближенного "Ежевичкой", часто приглашал на дачу и играл с ним в шахматы.

27 октября 1936 года Ежов был введен в политбюро на правах кандидата, 27 января 1937 года получил новое звание генерального комиссара государственной безопасности с маршальскими звездами на синих петлицах, 17 июля - орден Ленина. Город Сулимов на Северном Кавказе переименовали в Ежово-Черкесск.

"Народный поэт Казахстана" Джамбул сочинил поэму: "Всех змей ядовитых Ежов подстерег и выкурил гадов из нор и берлог!". Кукрыниксы опубликовали в "Правде" знаменитый рисунок "Ежовые рукавицы", на котором нарком душил трехглавую гидру со свастикой на конце хвоста.

Барская любовь, тем более любовь диктатора, недолга. Смена команды имела для Сталина очевидный плюс: на Ежова и его людей можно было переложить ответственность за все "перегибы" и ошибки. И люди видели, как справедлив Сталин, как ему трудно, когда вокруг столько врагов Леонид Млечин, историк

Однако уже в начале 1938 года Ежов начал выходить из фавора.

Как свидетельствовал бывший высокопоставленный чекист Михаил Шрейдер, как-то после выпивки на даче нарком разоткровенничался с подчиненными: "Вся власть в наших руках. Кого хотим, казним, кого хотим - милуем. Нужно, чтобы все, начиная от секретаря обкома, под тобой ходили".

По мнению исследователей, Сталину не понравились попытки Ежова издать под своей фамилией книгу, превозносившую его борьбу с "зиновьевщиной", и сделаться по совместительству редактором журнала "Партийное строительство", а также его предложение переименовать Москву в Сталинодар. Вождь полагал, что наркому надлежит заниматься своим делом, а не саморекламой.

Но главная причина опалы заключалась в известной фразе: "Мавр сделал свое дело - мавр может уйти".

Последний раз похвалы в адрес Ежова прозвучали с высокой трибуны из уст секретаря ЦК Андрея Жданова на торжественном собрании в день очередной годовщины смерти Ленина в январе 1938 года.

9 января ЦК принял постановление "О фактах неправильного увольнения с работы родственников лиц, арестованных за контрреволюционные преступления", а 14 января - "Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии". На состоявшемся в тот же день пленуме фамилия Ежова не упоминалась, но выступавшие призывали "не обвинять людей огульно" и "отличать ошибающихся от вредителей".

8 апреля Ежова сделали по совместительству наркомом водного транспорта, где еще дали возможность пошуметь в связи с "методом стахановца Блиндмана".

22 августа первым заместителем Ежова был назначен Лаврентий Берия , который сразу начал брать управление на себя. Приказы по наркомату стали выходить за двумя подписями.

В ноябре начальник Ивановского управления НКВД Валентин Журавлев направил в политбюро письмо с обвинениями в адрес Ежова, на что в тогдашних условиях не решился бы без отмашки сверху.

Враги народа, пробравшиеся в органы НКВД, извращали советские законы, проводили массовые необоснованные аресты, в то же время спасая своих сообщников, в особенности засевших в органах НКВД Из постановления ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г.

Журавлев вскоре возглавил столичное управление, а по итогам обсуждения письма 17 ноября было принято разгромное постановление.

23 ноября Ежов подал Сталину просьбу об отставке, в которой просил "не трогать моей 70-летней старухи-матери". Письмо заканчивалось словами: "Несмотря на все эти большие недостатки и промахи в моей работе, должен сказать, что при повседневном руководстве ЦК НКВД погромил врагов здорово".

25 ноября Ежова освободили от должности наркома внутренних дел (сообщение в "Правде" и "Известиях" появилось лишь 9 декабря).

Примерно за две недели до удаления с Лубянки Сталин приказал Ежову передать лично ему весь компромат на высших руководителей.

10 января 1939 года председатель Совнаркома Молотов объявил Ежову официальный выговор за опоздания на работу. Предвидя конец, тот сильно пил.

9 апреля Ежова сняли с поста наркома водного транспорта. На следующий день он был арестован лично Берией в кабинете секретаря ЦК Георгия Маленкова и отправлен в Сухановскую спецтюрьму.

В определенных кругах общества у Берия с тех пор была репутация человека, восстановившего "социалистическую законность Яков Этингер, историк

Вышли на свободу около 150 тысяч человек, в основном, нужных государству технических специалистов и военных, в том числе будущие полководцы Великой Отечественной войны Константин Рокоссовский, Кирилл Мерецков и Александр Горбатов. Но были и простые люди, например, дедушка Михаила Горбачева.

По сравнению с масштабами репрессий это являлось каплей в море. Но пропагандистский эффект был отчасти достигнут: справедливость торжествует, у нас зря не сажают!

4 февраля 1940 года Ежов был расстрелян. Его обвинили в работе на польскую и германскую разведку, подготовке государственного переворота и убийства Сталина, якобы планировавшихся на 7 ноября 1938 года, а также в гомосексуализме, который с 1935 года признавался в СССР уголовным преступлением.

Как большинство арестованных высокопоставленных партийцев, Ежов усиленно каялся. "Несмотря на суровость выводов, которые заслужил и принимаю по партийному долгу, заверяю тебя по совести в том, что преданным партии, т. Сталину останусь до конца", - написал он Берии из Сухановки.

Накануне суда в тюрьму приехал Берия и имел с Ежовым разговор с глазу на глаз.

"Вчера еще в беседе с Берией он мне сказал: "Не думай, что тебя обязательно расстреляют. Если ты сознаешься и расскажешь все по-честному, тебе жизнь будет сохранена", - заявил Ежов в последнем слове.

Он также назвал "врагами народа" маршалов Буденного и Шапошникова, наркома иностранных дел Литвинова и генерального прокурора Вышинского, а также сообщил, что "почистил 14 тысяч чекистов, но моя огромная вина заключается в том, что я мало их почистил". На самом деле, число арестованных при Ежове работников НКВД составило 1862 человека.

По утверждению генерала госбезопасности Павла Судоплатова, Ежов, когда его вели на казнь, пел "Интернационал".

Жена Ежова журналистка Евгения Хаютина, известная дружбой, а по слухам, и романами с Исааком Бабелем и Михаилом Шолоховым, 21 ноября 1938 года приняла яд. Брат Иван, сестра Евдокия и племянники Виктор и Анатолий были расстреляны.

Кочегары-чекисты, работая у топок круглосуточно, с упоением и энтузиазмом, окончив вахту, также превращались в топливо для котлов огромного корабля. Сколько их, сверкая синевой петлиц, хромом начищенных сапог, скрипя новыми портупеями, спускались в кочегарку, не понимая, что им уже никогда не выйти на палубу Игорь Бунич, историк

По необъяснимой прихоти Сталина другого брата, Александра, не только не тронули, но и оставили на должности начальника отдела наркомата образования РСФСР.

Приемная дочь Ежовых Наталья, в шесть лет отправленная в спецприемник для детей "врагов народа", в 1988 году обратилась в Военную коллегию Верховного суда СССР с просьбой о реабилитации отца. Суд отказал, отметив в постановлении, что Ежов, хотя и не являлся заговорщиком и шпионом, совершил тяжкие преступления.

Достоверно неизвестно, подвергался ли Ежов избиениям и пыткам.

В отличие от его собственных жертв, с ним расправились тайно. Не было ни митингов разгневанных трудящихся, ни даже информации в газетах об аресте и приговоре. Лишь Хрущев впоследствии сообщил, не вдаваясь в детали, что "Ежов получил по заслугам".

В 1940 году бывшие подчиненные "железного наркома" распространили о нем в народе два слуха: что он впал в буйное помешательство и сидит на цепи в сумасшедшем доме, и что он повесился, прикрепив на грудь табличку "Я - г…о".

Советский партийный деятель, один из руководителей органов государственной безопасности.

Начало карьеры

Николай родился в семье земского стражника (чин земельной в Царстве Польском) Ивана Ежова и литовки, позже он в анкете будет всегда указывать, что его отец рабочий-литейщика из Санкт-Петербурге. С 1903 г. Николай учился в Мариампольском начальном училище, но не окончил его, а в 1906 г. был отправлен к родственникам в Петербурге, где его отдали в ученики портному. Затем, в 1909 г., Николай уехал в родителям, много поездил по Литве и Польше, устраиваясь на временную работу, но нигде долго не задерживался. После начала Первой мировой войны он вернулся в Петроград, утроившись на работу на кроватную фабрику. Позже была создана «героическая» биография Ежова, в которой он с молодых лет работал то в слесарной мастерской (т.е. был рабочим), то на знаменитом Путиловском заводе, участвовал в забастовках и даже высылался из Петрограда полицией.

Призыву в армию Ежов не подлежал - он был слишком маленького роста (151 см и тщедушного телосложения. Тем не менее в июне 1915 г. он записался добровольцем в армию и после обучения в дислоцированном в Туле 76-м пехотном запасном батальоне был зачислен в 172-й пехотный Лидский полк 43-й пехотной дивизии. В составе полка он принял участие в боях на Северо-Западном фронте, был легко ранен. 14 августа заболевший Ежов оказался в госпитале, а по выздоровлении получил 6-месячный отпуск. Вернувшись в армию он попал на медкомиссию, которая признала его ограничено годным к строевой службе. Затем Ежов служил в 3-м запасном пехотном полку (Новый Петергоф), в команде нестроевых Двинского военного округа и, наконец, рабочим в артиллерийской мастерской № 5 Северного фронта в Витебске.

Февральская революция застала Ежова в Витебске. Что он делал почти полгода точно не известно: в РСДРП(б) он вступил только 3 августа (позже в анкетах он будет указывать, что вступил в партию в мае, а позже - вообще в марте, увеличивая свой партстаж). Но со второй половины лета Ежов активно включился в политическую деятельность, он возглавил большевистскую ячейку в своей мастерской, был на хорошем счету в Витебском комитете РСДРП(б). В связи с этим, когда в октябре 1917-го большевики захватили власть, Ежов был назначен сначала помощником комиссара, а затем комиссаром железнодорожной станции Витебск. Позже он укажет, что командовал здесь еще и отрядом Красной Гвардии, с которым разоружал польских легионеров И.Р. Довбор-Мусницкого, но, скорее всего, это тоже действительности не соответствует, поскольку уже 6 января 1918 г. он был уволен в отпуск по болезни сроком на 6 месяцев. В январе 1918 г. он оказался сначала в Петрограде, но там места себе не нашел и в августе уехал к родителям в Вышний Волочек. Там он поступил на стекольный завод Болотина, а вскоре, как член партии, вошел в состав завкома, а также правления Вышневолоцкого профсоюза, а затем получил должность заведующего клубом коммунистов завода.

В апреле 1919 г. Ежов вступил в РККА, но на фронт не был отправлен: как проверенный работник он был зачислен сначала в батальон особого назначения (ОСНАЗ), стоявший в Зубцове, а в следующем месяце стал секретарем ячейки РКП(б) военного подрайона (городка) в Саратове. В августе 1919 г. его перевели в Казань на 2-ю базу радиотелеграфных формирований, сначала политруком, а затем секретарем партийной ячейки. В 1920 г. Ежов получил повышение, став военком местной радиотелеграфной школы РККА, а я январе 1921 г. ‒ Казанской радиобазы. На Казанский период жизни Ежова пришелся чрезвычайно важный для его карьеры момент перехода на освобожденную партработу. В апреле 1921 г. Ежов возглавил агитационно-пропагандистский отдел Кремлевского райкома РКП(б) Казани, а в июле был переведен на такую же должность уже в Татарский обком партии. В конце года он был назначен заместителем ответственного секретаря обкома. Оказавшись на партработе в обкоме, Ежов был привлечен и к советской работе: в 1921 г. он был избран членом Президиума ЦИК Татарской АССР. Ежов заслужил у руководства хорошую репутацию: исполнительный работник, на которого можно положиться. Он всего себя отдавал работе и даже перетрудился, в связи с чем в январе 1922г. был направлен на лечение в Кремлевскую больницу в Москву.

В феврале 1922 г. было принято решение использовать Ежова на самостоятельной партработе. Теперь его карьера стремительно пошла в гору. Сначала в феврале 1922 г. он занял пост ответственного секретаря Марийского обкома РКП(б), в апреле 1923 г. ‒ Семипалатинского губкома РКП(б). Правда, поначалу работа у него не заладилась: слишком быстрый карьерный рост вскружил Ежову голову, он проявил в общении с коллегами излишнюю грубость и высокомерность. Вскоре последовали оргвыводы: в мае 1924 г. его понизили до заведующего организационным отдел Киргизского обкома ВКП(б). В октябре 1925 г. Ежов стал заведующим орготделом и заместителем ответственного секретаря Казахстанского крайкома ВКП(б). В декабре 1925 г. будучи делегатом XIV съезда ВКП(б) Ежов познакомился с И.М. Москвиным, который возглавлял Организационно-распределительный отдел ЦК ВКП(б), Москвину отменил энергию Ежова, решив в будущем его использовать.

Ежов в Москве

7 января 1926 г. Ежов был отправлен в Москву на курсы марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б). Возвращаться Кызыл-Орду ему не хотелось и он напомнил о себе Москвину, который и предложил Ежову должность инструктора в своем отделе. Ежов не замедлил согласиться. Когда же он закончил курсы, 16 июля 1927 г., то при оформлении на работу Москвин назначил его уже своим помощником. 11 ноября того же года Ежов стал уже заместителем заведующего отделом ЦК. Это был уже серьезные карьерный взлет.

16 декабря 1929 г. Ежов был переведен в Наркомат земледелия СССР заместителем наркома по кадрам. Время было самое горячее: в СССР как раз разворачивалась массовая компания по раскулачиванию. В этой компании наркомат должен был сыграть важную роль, и деятельность главного кадровика, отвечавшего за направлявшиеся на борьбу с кулачеством кадры, была чрезвычайно важна. Работа Ежова была высоко оценена на самом верху, он был замечен И.В. Сталиным. В июля 1930 г. на XVI съезде партии он был избран кандидатом в члены ЦК и уже 14 ноября 1930 г. вернулся в ЦК с новым повышением ‒ заведующим Распределительным отделом. В апреле 1933 г. Сталин поручил крайне важное и ответственное дело: не оставляя руководством отделом Ежов возглавил Центральную комиссию по чистке партии, здесь он получил свой первый опыт по планированию и проведению масштабных очистительных акций», сопровождавшихся громкой политико-идеологической риторикой. На XVII съезде партии 10 февраля 1934 г. Ежов был избран членом ЦК, Оргбюро ЦК и бюро Комиссии партийного контроля. 10 марта 1934 г. он возглавил Промышленный отдел ЦК, а 10 марта 1935 г. ‒ важнейший Отдел руководящих партийных органов ЦК, став личным кадровиком Сталина. Одновременно он исполнял обязанности заведующего отделом Планово-торгово-финансовых органов Политико-административный отдел.

Ежов стремительно превращался в главного ответственного за реализацию сталинской кадровой политики. 11 феврале 1934 г. он был избран заместителем председателя, в 28 февраля 1935 г. председателем Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б), причем несколькими днями ранее ‒ 1 февраля ‒ он стал еще и секретарем ЦК ВКП(б). Теперь Ежов находился на самой вершине партийной Олимпа, должности сыпались как из рога изобилия: член Президиума Исполкома Коминтерна(1935‒1939), членом Бюро ЦК ВКП(б) по делам РСФСР (с 1936 г.), ответственный редактор журнала «Партийное строительство» (1935‒1936). Формально за карательную политику и борьбу с оппозицией отвечал Наркомат внутренних дел, но Сталин никогда не доверял возглавлявшему его Г.Г. Ягоде. И когда был убит С.М. Киров, а Ягода возглавил следствие, Ежов был направлен Сталиным в Ленинград, контролировать ход расследования. Фактически именно Ежов стоял за первыми фальсифицированными процессами, за разработкой Кремлевского дела, дела Московского центра и Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра. Ежов лично присутствовал при расстреле Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева и других, осужденным на последнем процессе, а пули, которыми они были убиты, он позже хранил в письменном столе в качестве сувенира.

Ежов во главе органов госбезопасности

25 сентября 1936 г. находившиеся в отпуске И.В. Сталин и А.А. Жданов отправили в Москву в Политбюро шифротелеграмму, где значилось: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудел». На следующий день Ежов был назначен наркомом внутренних дел СССР, причем за ним были сохранены все его высокие партийные посты. Ранее не один человек не концентрировал в своих руках такого количества властных полномочий. Крое того, он одновременно являлся заместителем председателя Комитета резервов при СТО СССР (22.11.1936‒28.04.1937), членом Комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по судебным делам (23.01.1937‒19.01.1939), кандидатом в члены Комитета обороны при СНК СССР (27.04.1937‒21.03.1939). Первое, чем занялся Ежов ‒ чистка самих органов госбезопасности от выдвиженцев Г.Г. Ягоды. На Пленуме ЦК ВКП(б) 2 марта 1937 г. он представил пространный доклад, в котором обрушился с резкой критикой в адрес сотрудников своего наркомата, особенно выделив частые провалы в агентурной и следственной работе. Как и предполагалось, Пленум одобрил положения доклада и дал Ежову поручений очистить органы. За два года Ежов практически полностью сменил кадры госбезопасности: с октября 1936 по август 1938 г. было арестовано более 2 тыс. ее сотрудников. Также он вскоре ликвидировал Политический Красный крест, через которые при Ягоде еще как то удавалось помогать арестованным и осужденным, а то и вызволять некоторых из заключения. По словам А.И. Микояна (20.12.1937), «Ежов создал в НКВД замечательный костяк чекистов, советских разведчиков, изгнав чуждых людей, проникших в НКВД и тормозивших его работу», Микоян отметил, что Ежов добился этих успехов благодаря тому, что работал под руководством И.В. Сталина, усвоил сталинский стиль работы и сумел применить его в НКВД. По указанию Сталина Ежов начал развертывание массовых репрессий, которые в первую очередь затронули руководящий партийный, хозяйственный, административный и военный составы. Одновременно с той же силой продолжались репрессии в отношении «классово-чуждых элементов». В 1937 г. Ежов был избран депутатом Верховного совета СССР, а 12 октября 1937 г. введен в Политбюро ЦК кандидатом ‒ это была вершина его карьеры.

Сформировав «команду» из готовых выполнить любой приказ людей, Ежов первый удар нанес по «бывшим»: 30 июля 1937 г. был подписан приказ «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». После этого репрессии были обрушены на партийный, советских и хозяйственный аппарат. Масштабы работы были настолько огромны, что подконтрольные судебные органы не справлялись. Чтобы обеспечить успех репрессий были создана целая структура внесудебных репрессивных органов ‒ троек, которую венчала Комиссия НКВД СССР и прокурора Союза ССР, членом которой был сам Ежов. Была введена практика разнарядок, рассылаемых из НКВД в местные подразделения, в которых указывались цифры: сколько должно быть арестовано, сколько расстреляно. За короткое время имя Ежова. стало наводить ужас в СССР, позже 1937-1938 гг. советские историки назовут «ежовщиной» (видимо, чтобы переложить на него основную вину за репрессии со Сталина). Советская пропаганда начала шумную кампанию прославления Ежова, которого называли «железным наркомом», в это же время получила распространение фраза о «ежовых рукавицах», в которые НКВД зажмет противников советской власти. Ежов лично принимал участие в допросах, в составлении списков расстреливаемых и т.д. Подобное не могло не сказаться на его личности, даже и такой деградировавшей. По воспоминаниям современников, к 1938 г. он стал законченным наркоманом. В 1937 г. за контрреволюционные преступления было арестовано более 936 тыс. чел. (в т.ч. расстреляно более 353 тыс.), в 1938 - более 638 тыс. (расстреляно более 328 тыс.), в лагерях сидело более 1,3 млн чел.

Ежов возглавил самую масштабную чистку высшего комсостава РККА (погибло 3 маршала, 3 командарма 1-го ранга, 2 флагмана флота 1-го ранга, 1 армейский комиссар 1-го ранга, 10 командармов 2-го ранга, 2 флагмана флота 2-го ранга, 14 армейских комиссаров 2-го ранга и т.д.). Руководимый Ежовым: аппарат НКВД подготовил крупнейшие фальсифицированные открытые политические процессы конца 1930-х гг. ‒ «Параллельного антисоветского троцкистского центра» (23‒30.01.1937), «Антисоветской троцкистской военной организации» (11.6.1937), «Антисоветского правотроцкистского блока» (2‒13.3.1938), за которыми последовало кампания массовых репрессий против «ленинской гвардии».

Закат карьеры

8 апреля 1938 г. Ежов одновременно стал наркомом водного транспорта СССР. По воспоминаниям Н.С. Хрущева, «Ежов к этому времени буквально потерял человеческий облик, попросту спился… Он так пил, что и на себя не был похож». После того, как Сталин решил свернуть кампанию террора, дни Ежова были сочтены. 17 ноября 1938 г. В.М. Молотов и И.В. Сталин подписали постановление СНК и ЦК «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», где серьезные недостатки в работе НКВД, а 19 ноября 1938 г. на заседание Политбюро было вынесена письмо начальника Управления НКВД по Ивановской области В.П. Журавлева, где тот обвинял лично Ежова в снисходительном отношении к «врагам народа». 23 ноября Ежов написал на имя Сталина письмо с просьбой освободить его от обязанностей наркома внутренних дел в связи с допущенными им ошибками, признавая себя ответственным за вредительскую деятельность «врагов народа», проникших по недосмотру в НКВД и прокуратуру, за кадровые ошибки и т.д. 25 ноября он был лишен поста наркома внутренних дел, а 21 марта 1939 г. лишился постов председателя КПК, секретаря ЦК и был выведен из Политбюро и Оргбюро, а 9 апреля 1939 г., в связи с переформированием Наркомата водного транспорта, перестал быть наркомом.

10 апреля 1939 г. Ежов был арестован в кабинете Г.М. Маленкова и отправлен в Сухановскую особую тюрьму НКВД СССР. Ход дела контролировали лично Л.П. Берия и его доверенное лицо Б.З. Кобулов. Ежову были предъявлены обвинения в «подготовке государственного переворота», «террористических акций против руководителей партии и правительства», а также в мужеложстве. В последнем слове Ежов также заявил: «На предварительном следствии я говорил, что я не шпион, я не террорист, но мне не верили и применили ко мне сильнейшие избиения. Я в течение двадцати пяти лет своей партийной жизни честно боролся с врагами и уничтожал врагов. У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять, и я о них скажу после, но тех преступлений, которые мне вменены обвинительным заключением по моему делу, я не совершал и в них не повинен… Я не отрицаю, что пьянствовал, но я работал как вол… Если бы я хотел произвести террористический акт над кем-либо из членов правительства, я для этой цели никого бы не вербовал, а, используя технику, совершил бы в любой момент это гнусное дело». 3 февраля 1940 г. Военная коллегия Верховного суда СССР признала Ежова виновным в предъявленных обвинениях и приговорила его в высшей мере наказания. На следующий день он был расстрелян в здании Военной коллегии Верховного Суда СССР; родственникам было объявлено, что он умер от кровоизлияния в мозг в местах лишения свободы 14 сентября 1942 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 января 1941 г. Ежов был лишен государственных наград и специального звания.

На ХХ съезде КПСС Н.С. Хрущев назвал Ежова «преступником» и «наркомом, заслужившим наказание». Тем не менее, о Ежове практически не упоминалось ни в справочниках, ни в исторических исследованиях, и лишь с 1987 стала выясняться его роль в репрессиях, но уже не как их инициатора, а как послушного исполнителя воли И.В. Сталина. В 1988 г. Коллегия по военным делам Верховного суда СССР отказалась реабилитировать Ежова.

Семья

1-м браком (с 1919 г, развод в 1928 г.) был женат на Антонине Алексеевне Титовой (1897-1988).

2-я жена - Евгения (Суламфирь) Соломоновна Фейгенберг (1904 - 21.11.1938), по 1-му браку Хаютина, уроженка Гомеля (когда они встретились с Ежовым, ей было 26 лет). 2-м браком Евгения была за журналистом и дипломатом А.Ф. Гладуном (позже он был расстрелян как троцкист, а затем Ежов был обвинен в том, что именно Гладун вовлек его в троцкистскую организацию). До 1937 г. заместитель главного редактора журнала «СССР на стройке»; хозяйка литературного салона. Есть определенные подозрения, что Евгения была в связи с И.Э. Бабелем, О.Ю. Шмидтом, М.А. Шолоховым. В состоянии депрессии отравилась (по официальному заключению) люминалом.

В 1933 г. Ежовы взяли на воспитание из детского дома 5-месячную девочку Наталью. После ареста Ежова, девочка была помещена в детский дом № 1 Пензы, ее фамилия изменена на Хаютину. Она окончила Пензенское музыкальное училище (1958). В 1990-е гг. предпринимала попытки добиться реабилитации Ежова.

Звания

Генеральный комиссар государственной безопасности (28.1.1937)

Память

В 1937‒1939 гг. имя Ежова носил ряд населенных пунктов:

город Ежово-Черкесск (Черкесск, столица Карачаево-Черкесси)

село Ежовокани (Жданови Ниноцминдского района Грузии)

село Ежово (Чкалово Пологовского района Запорожской области Украины)

село Ежово (Евгащино Большереченского района Омской области)

Вначале биография Николая Ивановича Ежова ничем не отличалась от биографии типичного рабочего на рубеже XIX-XX веков. Он родился в 1895 году в Петербурге. С 14 лет начал работать на различных заводах Его образование не превышало начальной школы. С марта 1917 года, после Февральской революции, Ежов вступает в большевистскую партию и участвует в революционных событиях в Петрограде.

В годы Гражданской войны Ежов - военный комиссар ряда красноармейских частей, где служит до 1921 года. После окончания Гражданской войны он уезжает в Туркестан на партийную работу. В 1922 году - секретарь Семипалатинского губкома, затем Казахского краевого комитета партии.

С 1927 года - на ответственной работе в ЦК ВКП(б). Не блистая образованием и интеллектом, он отличался слепой верой в Сталина и жесткостью характера.

В самый сложный период жизни деревни - во время коллективизации - Ежов в 1929-1930 годы работает заместителем наркома земледелия СССР, будучи непосредственно причастен к политике уничтожения крестьянства. В 1930-1934 годы он заведует Распределительным отделом и Отделом кадров ЦК ВКП(б), то есть реализует на практике все кадровые задумки Сталина. Видимо, успешно, так как высокие должности сыпались на него как из рога изобилия.

Ежов приложил руку и к судьбам самых близких друзей своего предшественника: его первого помощника, старого чекиста Прокофьева, Лурье, Островского, Фельдмана, барона Стейгера (доверенное лицо Ягоды.)

Одних он расстрелял без всяких преамбул, других бросил в тюрьму, чтобы заставить их сыграть роль в процессе, который он готовил... В целом 325 чекистов Ягоды были расстреляны или посажены во внутреннюю тюрьму Ежов неумолим: он абсолютно лишен нервов.

1 октября 1936 года Ежов подписывает первый приказ по НКВД о своем вступлении в исполнение обязанностей народного комиссара внутренних дел Союза ССР. Его взлет продолжается В январе 1937 года Ежову, как ранее Ягоде, а потом и Берии, присвоено звание генерального комиссара государственной безопасности, в этом же месяце он утверждается почетным красноармейцем 13-го Алма-Атинского мотомеханизированного полка 16 июля 1937 года Президиум ВЦИК принимает решение о переименовании г. Сулимова Орджоникидзевского края в г. Ежово-Черкесск, а на следующий день М. Калинин и А. Горкин подписали постановление ЦИК СССР, в котором сообщалось о награждении Н. И. Ежова орденом Ленина - за выдающиеся успехи в деле руководства органами НКВД по выполнению правительственных заданий. 16 февраля 1938 года издается указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении школе усовершенствования командного состава пограничных и внутренних войск НКВД имени Ежова Н. И, и т. д.

Придя к руководству, Ежов много внимания уделяет укреплению органов НКВД. Рассмотрим лишь некоторые документы. 28 сентября 1938 года он подписывает приказ "О результатах проверки работы рабоче-крестьянской милиции Татарской АССР". В нем констатировалось, что проведенной проверкой вскрыт ряд вопиющих нарушений и игнорирование приказов и директив НКВД СССР, приведших на практике к развалу работы милиции, засорению кадров, разгулу грабителей, воров и хулиганов. Начальник управления Аитов вместо организации борьбы с преступностью занимался очковтирательством. За восемь месяцев 1937 года в Казани произошло 212 грабежей, а в отчетности показано лишь 154 (написано как будто бы про сегодняшний день, хотя с того времени прошло много лет).

"Хулиганы-поножовщики в Казани настолько распоясались, что передвижение по городу граждан с наступлением вечера становится опасным. Ряд мест общественного пользования, в частности, Ленинский сад, улица Баумана и другие находятся во власти хулиганов-бандитов... Вместо ареста хулиганов практиковалось наложение штрафов, но даже штрафы не взыскивались... Безнаказанность преступников порождала политический бандитизм... Руководство милиции создало в аппарате полную безответственность и безнаказанность... Важнейшие участки работы милиции находятся в состоянии развала".

Меры, которые намечались в приказе, вполне соответствовали духу времени. Предписывалось снять с работы, немедленно арестовать и предать суду начальника Управления милиции и начальника политотдела, а также девять других работников, ряду сотрудников были объявлены взыскания. А заканчивался приказ: "Народному комиссару внутренних дел Татарской АССР капитану государственной безопасности т. Михайлову в двухмесячный срок привести милицию Татарской ССР в боеспособное состояние и мне доложить. Ежов". Здесь весь нарком - деловой, властный, жесткий.

Таким он выглядит и по другим документам. Так, он упрекает тюрьмы Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД СССР за слабый режим и объявляет совершенно секретное "Положение" о порядке его укрепления с целью полной изоляции подследственных арестованных от внешнего мира и от арестованных других камер, а также о строгом соблюдении правил внутреннего распорядка.

Были определены и меры наказания к "хулиганствующим заключенным в тюрьмах ГУГБ". За оскорбительные словесные и письменные заявления заключенных или оскорбительные выходки (плевки, ругательства, попытки нанесения оскорбления действием) предусматривался перевод в более строгую тюрьму, применение более строгого режима, заключение в карцер до 20 суток, предание суду. Так, в приказе от 8 февраля 1937 года Ежов предписывает предать суду следующих "содержащихся в тюрьмах ГУГБ осужденных на разные сроки заключения, приславших мне в связи с введением нового тюремного режима и процессом оскорбительные заявления: Карсанидзе Ш. А., Смирнова В. М., Кузьмина В. В., Сатаневича В. М., Котолынова П. И., Строганова Д. И., Гольдберг Р. М., Марголина-Сигал Г. Г., Петунина К.Г., Петрова А. П. Посадить в карцер на 20 суток Копытова Г. С., Гагуа А. Н., Алексидзе В. И., Карабаки А. Г., Геворкян А. Е., Пурцеладзе А. П., Ващина-Калюгу К. П., Ваньяна Г. А., Исабекян А. А., Джапаридзе В. Н., Бер А. А. ".

Вот так. Работники НКВД могли делать все - вплоть до безнаказанного убийства людей или доведения их до самоубийства, но упаси Бог, если заключенный начнет как-то защищать свое достоинство - он сразу становится хулиганствующим элементом.

В другом приказе, разосланном на места в целях ориентировки и устрашения оперативных работников, Ежов обвиняет начальника особого отдела Главного управления госбезопасности 6-й стрелковой Орловской дивизии лейтенанта госбезопасности Ширина Б. И, в том, что "до сего времени по контрреволюционному элементу, находящемуся в дивизии, полного оперативного удара не нанесено". А мера та же - "за развал оперативной работы, отсутствие борьбы с контрреволюцией, за связь с врагами народа - арестовать и предать суду".

14 марта 1938 года из Ухтомского райотдела милиции Московской области был взят на допрос арестованный Печек А. X., который скончался в результате избиений. Как показали допрошенные позднее сотрудники райотдела, арестованного били кулаками и ногами по телу, при этом его поддерживали, чтобы не падал. Установку об избиении всех арестованных, которые признали себя виновными в контрреволюционной деятельности, дал своим работникам начальник районного отделения НКВД Малышев Г. Д., а он получил ее сверху. Только в этом райотделении в период с января по март 1938 года такие методы были применены примерно к 40-50 арестованным.

В НКВД Московской области следователи, применяя в процессе следствия меру физического воздействия к арестованным руководящим работникам автозавода имени Сталина, превращали их показания о производственных неполадках и ошибках, имевших место на заводе, в умышленные вредительские акты. Работники НКВД провозгласили, что на заводе существует разветвленная правотроцкистская организация, хотя фактически ее там не было.

1 ноября 1936 года нарком издает специальный приказ. В нем говорилось, что постановлением партии и правительства от 9-13 ноября 1931 года на государственный трест Дальстрой была возложена задача освоения одной из самых отдаленных окраин Союза - Колымы.

Угодливый всесоюзный староста, жена которого тоже была отправлена в лагерь, в своем ведомстве с помощниками лишь конвейерно подписывал списки на членов ЦИК СССР - "врагов": 13 июня - на 6 человек, 14 июля - на 2 человека, 31 июля - на 14, 13 августа - на 25, 26 августа - на 12, 28 августа - на 7, 11 сентября - на 8, 29 сентября - на 19,1 7 октября - на 16 человек и далее, и далее. Так мелодично и последовательно уничтожались избранники народа.

В Горьком, на автозаводе, беспартийный кузнец, выдвигая того же Ежова в депутаты, сказал:

"Всех революционных подвигов тов. Ежова невозможно перечислить. Самый замечательный подвиг Николая Ивановича - это разгром японско-немецких троцкистско-бухаринских шпионов, диверсантов, убийц, которые хотели потопить в крови советский народ... Их настиг меч революции - верный страж диктатуры рабочего класса - НКВД, руководимый тов. Ежовым".

Министр внутренних дел СССР в 1956-1960 годах Н. П. Дудоров в своих воспоминаниях сообщает, что в июне 1937 года Ежов представил списки на 3170 политических заключенных к расстрелу. В тот же день списки были утверждены Сталиным, Молотовым и Кагановичем. Таких списков было много.

9 декабря 1938 года "Правда" и "Известия" опубликовали следующее сообщение: "Тов. Ежов Н. И, освобожден, согласно его просьбе, от обязанностей наркома внутренних дел с оставлением его народным комиссаром водного транспорта.

Народным комиссаром внутренних дел СССР утвержден тов. Л. П. Берия".

По свидетельству А. Антонова-Овсеенко, Ежов в должности наркома водного транспорта стал беспробудным пьяницей, который "на службе появлялся не каждый день, обычно с опозданием. Во время совещаний катал хлебные шарики или прилежно конструировал бумажных голубей".

10 апреля 1939 года Ежов был арестован по обвинению в руководстве заговорщической организацией в войсках и органах НКВД СССР, в проведении шпионажа в пользу иностранных разведок, в подготовке террористических актов против руководителей партии и госуд арства и вооруженного восстания против Советской власти. Словом, вся терминология, которой он так часто пользовался, теперь была применена к нему.

Н. И. Ежов отверг на суде все обвинения в свой адрес об антипартийной деятельности, шпионаже и т.д., которые он признал на предварительном следствии. В то же время Ежов заявил, что "есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять. Я почистил 14 тысяч чекистов. Но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил. Везде я чистил чекистов. Не чистил их только лишь в Москве, Ленинграде и на Северном Кавказе. Я считал их честными, а на деле же получилось, что я под своим крылышком укрывал диверсантов, вредителей, шпионов и других мастей врагов народа".

Приговором Военной коллегии Верховного Суда СССР от 3 февраля 1940 года Ежов Н. И. был осужден к исключительной мере наказания; приговор приведен в исполнение на следующий же день, 4 февраля того же года.