Обри бердслей картины с названиями и описанием. "Саломея". Иллюстрации Обри Бердслея к пьесе Оскара Уайльда. Биография Обри Бёрдслея

Учёба

Westminster School of Art [d]

О́бри Ви́нсент Бёрдсли (Бердслей) (англ. Aubrey Vincent Beardsley ; 21 августа , Брайтон , графство Суссекс - 16 марта , Ментона , Франция) - английский художник -график, иллюстратор , декоратор , поэт , один из виднейших представителей английского эстетизма и модерна 1890-х годов .

Детство и юность

Обри Бёрдсли родился в семье Винсента Пола Бёрдсли, чьими родственниками были состоятельные лондонские ювелиры, и Элен Агнес Питт, которая происходила из семьи врачей. Несколько поколений в семье отца страдали от туберкулёза . В 1879 году семилетнему Обри поставили аналогичный диагноз. Кроме того, легкомысленный отец вскоре после свадьбы промотал все семейные деньги и, так как он из-за болезни не мог заниматься постоянным трудом, матери, которую Обри боготворил, пришлось зарабатывать на жизнь работой гувернантки с преподаванием музыки и французского языка. В семье рано поняли, что их сын - вундеркинд. Рисовать он начал с четырёх лет, под влиянием матери рано пристрастился к английской и французской литературе, благодаря её урокам музыки он осознал свой незаурядный талант. При поддержке нескольких аристократических семей он занимался с известными пианистами и, как результат, в 11 лет сочинял музыку и стихи, которые отличались редким изяществом, а с марта 1881 года (переезд в Лондон) вместе с сестрой Мейбл (впоследствии она стала актрисой) давал концерты, на которые собирались до 3000 человек. После возвращения в родной Брайтон он также находит поддержку своим талантам, ставит на школьной сцене спектакли, некоторые из которых привлекают внимание театральных критиков. Покинув школу, Обри сначала поступает чертёжником в студию одного лондонского архитектора, а в возрасте семнадцати лет определяется на службу клерком в лондонское страховое общество «The Guardian Life and Fire Insurance». Однако службу и любительские спектакли приходится бросить: осенью юноша начал кашлять кровью. Именно в это время из всех видов искусства Бердслей отдаёт предпочтение изобразительному. Несмотря на болезнь, некоторое время он посещает уроки в Вестминстерской художественной школе у профессора Фредерика Брауна по совету Эдварда Бёрн-Джонса , который, кстати, познакомил его с Оскаром Уайльдом . Однако всего в искусстве он добился самостоятельно, и поэтому считается талантливым самоучкой.

Видео по теме

Взрослая жизнь

Обри дорожил своей репутацией меломана и библиофила. Его любовно собранная огромная библиотека восхищала, как и блестящее знание коллекций Британского музея и Национальной галереи. Обри Бёрдсли в оригинале читал греческих и латинских авторов и «часто поражал учёных остротой восприятия всех тонкостей», как писал о нём современник. Слава настигла его в 1892 году , когда он по заказу издателя Джона Дента выполнил серию иллюстраций к роману сэра Томаса Мэлори «Смерть Артура ». Одной из отличительных черт его работ являлась утончённая эротичность. Критик Сергей Маковский , который одним из первых открыл Бёрдсли русской публике, описал их в своём эссе:

Как цветы, взлелеянные рукой знатока в стеклянных оранжереях с искусственной влагой (…) отрава слишком тонких курений и слишком изысканных форм.

Поэтому часто существовало два их варианта: первоначальный и утверждённый цензурой. По той же причине обыватели часто воспринимали его неадекватно: «сеятелем общественного разврата», гомосексуалистом и соблазнителем собственной сестры Мейбл. Сознавая это, Бёрдсли неоднократно замечал, что «У французских полицейских существуют серьёзные сомнения относительно моего пола». И тут же добавлял, что все сомневающиеся «могут прийти и убедиться в нём лично» - впрочем, это было ответом на статью в газете «St. Paul», полную грубых намёков. Но он с восторгом говорил о художниках и писателях, совершенно враждебных его устремлениям. В 1894 году Обри становится художественным редактором журнала «Жёлтая книга » (англ. «The Yellow Book» ), который приобрел популярность как сборник работ талантливых писателей, поэтов, художников, преимущественно гомоэротической направленности. Член клуба гедонистов, один из «королей дендизма», носящий в петлице увядшую розу, своим поведением он культивировал скандал. Он произошёл, тесно связанный с трагедией Оскара Уайльда . Когда в 1895 году , обвинённый в гомосексуальной связи, он отправился в тюрьму, то взял с собой какую-то книгу жёлтого цвета. Комментировавший это журналист по ошибке написал «the yellow book» вместо «a yellow book». Для викторианской Англии этого хватило, чтоб закрыть издание. Так Бёрдсли остался без средств к существованию.

Личная жизнь

Ничего не известно о романтических связях Бёрдслея, о его отношениях с мужчинами или женщинами. Гостиную Бёрсдлея, увешанную японскими эротическими эстампами, посещали известные своей нетрадиционной сексуальной ориентацией Оскар Уайльд , Роберт Росс , Альфред Дуглас (Боузи), Пьер Луи , Джон Грей . К тому же кругу принадлежал и поэт-теоретик Марк-Андре Раффалович , чью книгу стихотворений «Нить и тропа» он проиллюстрировал в 1895 году. Слабое здоровье художника способствовало замкнутости в мире чистого искусства. Ходили слухи о том, что у сестры Мейбл был выкидыш от Обри . Издатель «Жёлтой книги» Джон Лэйн заметил однажды, что «Бёрдсли немало пострадал от слишком поспешной оценки его искусства».

Последние годы

Иллюстрация к «Саломее»

Документальный фильм телерадиокорпорации BBC «Бёрдслей и его работа» был снят в 1982 году .

О́бри Ви́нсент Бёрдсли (Бердслей) (англ. Aubrey Vincent Beardsley; 21 августа 1872, Брайтон, графство Суссекс - 16 марта 1898, Ментона, Франция) - английский художник-график, иллюстратор, декоратор, поэт, один из виднейших представителей английского эстетизма и модерна 1890-х годов.

Обри Бёрдсли родился в семье Винсента Пола Бёрдсли, чьими родственниками были состоятельные лондонские ювелиры, и Элен Агнес Питт, которая происходила из семьи врачей. Несколько поколений в семье отца страдали от туберкулёза. В 1879 году семилетнему Обри поставили аналогичный диагноз. Кроме того, легкомысленный отец вскоре после свадьбы промотал все семейные деньги и, так как он из-за болезни не мог заниматься постоянным трудом, матери, которую Обри боготворил, пришлось зарабатывать на жизнь работой гувернантки с преподаванием музыки и французского языка. В семье рано поняли, что их сын - вундеркинд. Рисовать он начал с четырёх лет, под влиянием матери рано пристрастился к английской и французской литературе, благодаря её урокам музыки он осознал свой незаурядный талант. При поддержке нескольких аристократических семей он занимался с известными пианистами и, как результат, в 11 лет сочинял музыку и стихи, которые отличались редким изяществом, а с марта 1881 года (переезд в Лондон) вместе с сестрой Мейбл (впоследствии она стала актрисой) давал концерты, на которые собирались до 3000 человек. После возвращения в родной Брайтон он также находит поддержку своим талантам, ставит на школьной сцене спектакли, некоторые из которых привлекают внимание театральных критиков. Покинув школу, Обри сначала поступает чертёжником в студию одного лондонского архитектора, а в возрасте семнадцати лет определяется на службу клерком в лондонское страховое общество «The Guardian Life and Fire Insurance». Однако службу и любительские спектакли приходится бросить: осенью юноша начал кашлять кровью. Именно в это время из всех видов искусства Бердслей отдаёт предпочтение изобразительному. Несмотря на болезнь, некоторое время он посещает уроки в Вестминстерской художественной школе у профессора Фредерика Брауна по совету Эдварда Бёрн-Джонса , который, кстати, познакомил его с Оскаром Уайльдом. Однако всего в искусстве он добился самостоятельно, и поэтому считается талантливым самоучкой.

Обри дорожил своей репутацией меломана и библиофила. Его любовно собранная огромная библиотека восхищала, как и блестящее знание коллекций Британского музея и Национальной галереи. Обри Бёрдсли в оригинале читал греческих и латинских авторов и «часто поражал учёных остротой восприятия всех тонкостей», как писал о нём современник. Слава настигла его в 1892 году, когда он по заказу издателя Джона Дента выполнил серию иллюстраций к роману сэра Томаса Мэлори «Смерть Артура». Одной из отличительных черт его работ являлась утончённая эротичность. Критик Сергей Маковский, который одним из первых открыл Бёрдсли русской публике, описал их в своём эссе:

Поэтому часто существовало два их варианта: первоначальный и утверждённый цензурой. По той же причине обыватели часто воспринимали его неадекватно: «сеятелем общественного разврата», гомосексуалистом и соблазнителем собственной сестры Мейбл. Сознавая это, Бёрдсли неоднократно замечал, что «У французских полицейских существуют серьёзные сомнения относительно моего пола». И тут же добавлял, что все сомневающиеся «могут прийти и убедиться в нём лично» - впрочем, это было ответом на статью в газете «St. Paul», полную грубых намёков. Но он с восторгом говорил о художниках и писателях, совершенно враждебных его устремлениям. В 1894 году Обри становится художественным редактором журнала «Жёлтая книга» (англ. «The Yellow Book»), который приобрел популярность как сборник работ талантливых писателей, поэтов, художников, преимущественно гомоэротической направленности. Член клуба гедонистов, один из «королей дендизма», носящий в петлице увядшую розу, своим поведением он культивировал скандал. Он произошёл, тесно связанный с трагедией Оскара Уайльда. Когда в 1895 году, обвинённый в гомосексуальной связи, он отправился в тюрьму, то взял с собой какую-то книгу жёлтого цвета. Комментировавший это журналист по ошибке написал «the yellow book» вместо «a yellow book». Для викторианской Англии этого хватило, чтоб закрыть издание. Так Бёрдсли остался без средств к существованию.

Это часть статьи Википедии, используемая под лицензией CC-BY-SA. Полный текст статьи здесь →

26 апреля 2009 года

Феномен Бердслея не имеет себе подобных в истории европейского изобразительного искусства, хотя, по злой иронии Судьбы, гениальному художнику было «отпущено» только лишь пять лет активной творческой работы.

Бердслей Обри Винсент - Aubrey Vincent Beardsley

Гениальный английский художник, музыкант, поэт Обри Бёрдслей прожил короткую жизнь — он умер в возрасте двадцати пяти лет — но до сих пор его искусство остаётся непревзойдённым, уникальным. Эпоха конца XIX — нач.ХХ в.в., подобно «рогу изобилия», дарила миру огромное количество гениев с нетрадиционной сексуальной ориентацией — Эрик Сати, Оскар Уайльд, Клод Дебюсси, Сергей Дягилев, Пьер Люи, Жан-Артюр Рембо etc. — внесших бесценный творческий вклад в развитие искусства. К этому числу можно смело причислить Обри Бёрдслея — «гения миниатюры», оказавшего огромное влияние на всё искусство стиля модерн .

Казалось, у Бёрдслея не было шансов стать профессиональным художником, ибо он не посещал художественных школ, не написал ни одной большой (по масштабам) картины, даже не имел при жизни персональной выставки. Большинство его работ были книжными иллюстрациями или рисунками . И тем не менее Бёрдслей — это удивительное и загадочное явление искусства и человеческого духа.

Его отец был из семьи лондонских ювелиров, а мать — из семьи респектабельных врачей. Отец художника, Винсент Пол Бёрдслей, болел туберкулёзом. Болезнь была наследственной, поэтому он не мог заниматься постоянной работой. Сам Обри очень рано осознал исключительность своего положения. Когда ему было семь лет, он уже знал, что болезнь отца передалась и сыну. В XIX веке ещё не умели бороться с этом ужасным заболеванием, поэтому Бёрдслей с раннего детства слишком хорошо понимал, что может умереть непредсказуемо рано и быстро.

Бёрдслей с детства начал писать стихи, учиться игре на фортепиано — и вскоре организовал свой «круг почитателей таланта», в число которых впоследствии вошел знаменитый Оскар Уайльд . Благодаря дружеской поддержке нескольких аристократических семей Бёрдслей усиленно занимается развитием своего незаурядного художественного, поэтического и музыкального таланта и вскоре начинает публично выступать как пианист, давая концерты. К тому же, многие его поэтические композиции, несмотря на юный возраст автора, уже отличаются своеобразным изяществом, воплощением тонкого и глубокого знания работ своих предшественников — ведь, благодаря матери, Бёрдслей прекрасно знал английскую и французскую литературу уже в юном возрасте.

Всем этим блестящим задаткам, увы, не суждено было развиться, благодаря все прогрессирующей болезни, симптомы которой давали о себе знать год за годом. Ощущение смерти, неотступно стоявшей за его спиной, заставляло жить так, словно каждый день мог стать последним. Хотя Бёрдслей всегда дорожил своей репутацией меломана, библиофила, блестящего знатока коллекций Британского музея и национальной галереи, но только рисунок был той подлинной страстью, которая то наполняла его бешеной энергией, то бросала в омут хандры и депрессии. Подобная смена состояний характерна для многих больных туберкулёзом, и Бёрдслей понимал, что это укорачивает его и без того считанные дни.

Как художник, Обри первоначально испытал влияние и Берн-Джонса — последнего он субъективно считал «величайшим художником Европы». Но их графическая манера была слишком вялой и слабой для темпераментного Обри . Куда важнее стало изучение японских гравюр , с их гармонией линии и пятна. Глубокое проникновение в традиции японского искусства позволило ему создать удивительный синтез Запада и Востока в собственных рисунках. В одном из писем он размышлял: «Как мало сейчас понимается важность линии! Именно это чувство линии выгодно отличало старых мастеров от современных. Похоже, нынешние художники стремятся достичь гармонии одного только цвета». Правда, плакаты самого Бёрдслея доказывают, что он был одарённым и оригинальным колористом, близким Боннару и Тулуз-Лотреку .

Мастерски виртуозная линия Бёрдслея , играющая с чёрными и белыми пятнами силуэтов, буквально в год-два сделала его всемирно известным художником.

Как великолепный драматург, Бёрдслей «расставлял» фигуры на «сцене» своих рисунков, создавая так называемые мизансцены, в которых должны быть произнесены важнейшие, ключевые фразы. В этих рисунках нет никаких второстепенных элементов — только самое существенное, основное. В его искусстве поражает «деталь» как данность, которую он особо акцентировал, делал незабываемой, заставлял стать символом.

В своём искусстве Бёрдслей всегда оставался самим собой и никогда не подстраивался под модные течения того времени. Скорее наоборот — движение английских декадентов и арт нуво было ориентировано на его творчество — таким образом, именно Бёрдслей повлиял на формирование изобразительного языка стиля модерн .

C апреля 1894 года Бёрдслей начинает сотрудничать с журналом «The Yellow Book » и вскоре становится его художественным редактором. Здесь в большом количестве стали появляться его рисунки, эссе, стихи. Под влиянием Бёрдслея сложилась гомоэротическая направленность журнала, который приобрёл вполне определённую скандальную известность.

Старая чопорная Англия подобного ещё не видела. Публика была взбудоражена, все ждали взрыва, и он вскоре произошёл. В апреле 1895 года Оскар Уайльд был арестован и взят под стражу по обвинению в гомосексуализме. Газеты сообщили, что, отправляясь в тюрьму, Уайльд взял с собой перчатки, трость и «The Yellow Book «. В типографии было допущено досадное недоразумение: репортёр, присутствовавший при аресте в отеле «Кадоген», писал, что это была «А Yellow Book», т.е. «книга жёлтого цвета», а не журнал: «The Yellow Book «, Оскар Уайльд , кстати, сунул подмышку «Афродиту» Пьера Люи. Но возмущённые толпы двинулись к офису журнала, побили там все стёкла, требуя немедленно закрыть журнал. Бёрдслею пришлось простится с «The Yellow Book » навсегда.

Заметим, что «The Yellow Book » не был единственным журналом с гомоэротической направленностью. «Харперс», «Атлантик Мансли» публиковали аналогичные рассказы, рисунки, статьи и т.д. Но талант Бёрдслея как художника и редактора, сделал журнал выдающимся событием в культурной жизни Англии. Поэтому внимание к журналу было куда более пристальным. Сам Уайльд , правда, недолюбливал «The Yellow Book «, никогда не писал для него, хотя с Обри Бёрдслеем он давно дружил. Бёрдслей же сделал прекрасные иллюстрации к уайльдовской «Саломеи «, которые во многом определили успех книги.

В итоге Бёрдслей на какое-то время остался без средств к существованию. Одно время он работал художественным редактором журнала «Савой «, перебивался случайными заработками, пока новый знакомый Леонард Смитерс не убедил Бёрдслея проиллюстрировать Ювенала и Аристофана . Предприятие было рискованным и предназначалось только для частных или подпольных изданий. Многие современные критики считают эти рисунки лучшими из всего сделанного Бёрдслеем .

Творческая природа гения малообъяснима. Гениальность, ненормальность и гомосексуальность, с позиции обыденного сознания, почти тождественны. Определённая «патологичность» многих рисунков Бёрдслея объясняется в какой-то мере тем, что он всегда стоял как бы на краю пропасти: с одной стороны — свет жизни, с другой — бездна небытия. Постоянно балансируя между этими мирами, он хорошо чувствовал их. Бёрдслей словно жил в своём времени и вне его. Это способствовало отстранённому наблюдению. Лучше чем кто-либо он знал ответ на вопрос: «что могу сделать только я и никто другой?» У него не было времени заниматься второстепенными темами. тратиться на художественные пустяки. Подобно Заратустре , он писал собственной кровью. «А кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть».

Рисунки Бёрдслея заставляли современников буквально цепенеть. Они внушали страх и благоговение. Многим казалось, что рушится старое представление об искусстве и о мире в целом.

Как подлинный гений, Бёрдслей в рисунках вёл жизнь своих героев — отождествлял себя с ними, проникался их психологией, характерами, нравами. Только так возможно создать настоящие шедевры. Но повышенный интерес к гермафродитам, эротичность рисунков, абсолютная раскованность самовыражения служили основанием для многих домыслов. Молва обвиняла Бёрдслея в гомосексуализме, в порочной связи с собственной сестрой, в изощрённом разврате. В истории искусства достаточно примеров, когда гениальность принимали за патологию. Гения часто влекут новые, неожиданные и даже запретные темы. За короткий срок Бёдслей успел создать новый, доселе неведомый мир, и этот мир удивительных образов существует уже независимо от творца.

Незадолго до смерти, уже прикованный к постели, Бёрдслей обратился в своём письме к Л. Смитерсу с просьбой уничтожить все «неприличные рисунки» и гравировальные доски к ним. Умер Обри Бёрдслей на курорте Ментон во Франции, у берега Средиземного моря в 1898 году, в возрасте двадцати пяти лет.

Кол-во 134 | Формат JPG | Разрешение 2000х3000 | Размер 164 Mб

Скачать архив с работами мастера можно по ссылке DepositFiles

Дополнительный материал

- 16 марта , Ментона , Франция) - английский художник -график, иллюстратор , декоратор , поэт , один из виднейших представителей английского эстетизма и модерна 1890-х годов .

Детство и юность

Обри Бёрдсли родился в семье Винсента Пола Бёрдсли, чьими родственниками были состоятельные лондонские ювелиры, и Элен Агнес Питт, которая происходила из семьи врачей. Несколько поколений в семье отца страдали от туберкулёза. В 1879 году семилетнему Обри поставили аналогичный диагноз. Кроме того, легкомысленный отец вскоре после свадьбы промотал все семейные деньги и, так как он из-за болезни не мог заниматься постоянным трудом, матери, которую Обри боготворил, пришлось зарабатывать на жизнь работой гувернантки с преподаванием музыки и французского языка. В семье рано поняли, что их сын - вундеркинд. Рисовать он начал с четырёх лет, под влиянием матери рано пристрастился к английской и французской литературе, благодаря её урокам музыки он осознал свой незаурядный талант. При поддержке нескольких аристократических семей он занимался с известными пианистами и, как результат, в 11 лет сочинял музыку и стихи, которые отличались редким изяществом, а с марта 1881 года (переезд в Лондон) вместе с сестрой Мейбл (впоследствии она стала актрисой) давал концерты, на которые собирались до 3000 человек. После возвращения в родной Брайтон он также находит поддержку своим талантам, ставит на школьной сцене спектакли, некоторые из которых привлекают внимание театральных критиков. Покинув школу, Обри сначала поступает чертёжником в студию одного лондонского архитектора, а в возрасте семнадцати лет определяется на службу клерком в лондонское страховое общество «The Guardian Life and Fire Insurance». Однако службу и любительские спектакли приходится бросить: осенью юноша начал кашлять кровью. Именно в это время из всех видов искусства Бердслей отдаёт предпочтение изобразительному. Несмотря на болезнь, некоторое время он посещает уроки в Вестминстерской художественной школе у профессора Фредерика Брауна по совету Эдварда Бёрн-Джонса , который, кстати, познакомил его с Оскаром Уайльдом (Oscar Wilde). Однако всего в искусстве он добился самостоятельно, и поэтому считается талантливым самоучкой.

Взрослая жизнь

Он дорожил своей репутацией меломана и библиофила. Его любовно собранная огромная библиотека восхищала, как и блестящее знание коллекций Британского музея и Национальной галереи. Обри Бёрдсли в оригинале читал греческих и латинских авторов и «часто поражал учёных остротой восприятия всех тонкостей», как писал о нём современник. Слава настигла его в 1892 году , когда он по заказу издателя Джона Дента выполнил серию иллюстраций к роману сэра Томаса Мэлори «Смерть Артура ». Одной из отличительных черт его работ являлась утончённая эротичность. Критик Сергей Маковский , который одним из первых открыл Бёрдсли русской публике, описал их в своём эссе:

Как цветы, взлелеянные рукой знатока в стеклянных оранжереях с искусственной влагой (…) отрава слишком тонких курений и слишком изысканных форм.

Поэтому часто существовало два их варианта: первоначальный и утверждённый цензурой. По той же причине обыватели часто воспринимали его неадекватно: «сеятелем общественного разврата», гомосексуалистом и соблазнителем собственной сестры Мейбел. Сознавая это, Бёрдсли неоднократно замечал, что «У французских полицейских существуют серьёзные сомнения относительно моего пола». И тут же добавлял, что все сомневающиеся «могут прийти и убедиться в нём лично» - впрочем, это было ответом на статью в газете «St. Paul» полную грубых намёков. Но он с восторгом говорил о художниках и писателях, совершенно враждебных его устремлениям. В 1894 году Обри становится художественным редактором журнала «Жёлтая книга » (англ. «The Yellow Book» ), который приобрел популярность как сборник работ талантливых писателей, поэтов, художников, преимущественно гомоэротической направленности. Член клуба гедонистов, один из «королей дендизма», носящий в петлице увядшую розу, своим поведением он культивировал скандал. Он произошёл, тесно связанный с трагедией Оскара Уайльда . Когда в 1895 году обвинённый в гомосексуальной связи он отправился в тюрьму, то взял с собой какую-то книгу жёлтого цвета. Комментировавший это журналист по ошибке написал «the yellow book» вместо «a yellow book». Для викторианской Англии этого хватило, чтоб закрыть издание. Так Бёрдсли остался без средств к существованию.

Beardsley-peacockskirt.PNG

Павлинья юбка

Любовная записка

Aubrey Beardsley - Pierrot 1.jpg

Библиотека Пьеро

RapeLock7Cave of Spleen.jpeg

Пещера сплина

Личная жизнь

Ничего неизвестно о романтических связях Бёрдслея, о его отношениях с мужчинами или женщинами. Гостиную Бёрсдлея, увешанную японскими эротическими эстампами, посещали известные своей нетрадиционной сексуальной ориентацией Оскар Уайльд , Роберт Росс , Альфред Дуглас (Боузи), Пьер Луи , Джон Грей . К тому же кругу принадлежал и поэт-теоретик Марк-Андре Раффалович , чью книгу стихотворений «Нить и тропа» он проиллюстрировал в 1895 году. Слабое здоровье художника способствовало замкнутости в мире чистого искусства. Ходили слухи о том, что у сестры Мейбл был выкидыш от Обри . Издатель «Жёлтой книги» Джон Лэйн заметил однажды, что «Бёрдсли немало пострадал от слишком поспешной оценки его искусства».

Последние годы

С 1894 по 1896 год (в это время к нему приходит невиданный успех после публикации 16 иллюстраций к уайльдовской «Саломее») его самочувствие резко ухудшается - и тогда создаются мрачные рисунки к «Падению Дома Ашеров » Эдгара По (). Сначала Обри думает о том, как бы выздороветь, потом - как почувствовать себя немного лучше, и, наконец, - прожить ещё хоть один месяц. Раффаловичу он писал в это время:

Я знаю, болезнь моя неизлечима, но я уверен, что можно принять меры к тому, чтобы ход её был менее скор. Не считайте меня глупым, что я так торгуюсь из-за нескольких месяцев, но вы поймёте, что они могут быть для меня ценны по многим причинам. Я с наслаждением начинаю думать о том, что выпущу две или три иллюстрированные вещицы…

31 марта 1897 года Бёрдсли был принят в лоно католической церкви. «Среди наиболее близких его друзей при жизни числились англиканские пасторы и католические священники, которые отдавали должное искренности и глубине его веры»… Он получает то, о чём страстно молил: ещё год жизни. За это время он создал цикл иллюстраций к комедии нравов «Вольпоне » Бена Джонсона , которые ознаменовали собой начало нового стиля. В это время он постоянно перечитывает произведения Блеза Паскаля и пишет Раффаловичу:

Он [Паскаль] понял, что, став христианином, творческий человек должен принести в жертву свой дар, как Магдалина жертвует своей красотой".

Смерть

Последним его пристанищем стал «лимонный рай» Ментона на берегу Средиземного моря. Уже прикованный к постели, он в письме заклинал своего друга-издателя Леонарда Смитерса «уничтожить все экземпляры „Лисистраты“ и неприличных рисунков и гравировальные доски к ним». К счастью, эта просьба не была исполнена. 16 марта 1898 года в полном сознании, в присутствии матери и сестры, которым он поручил передать последние приветы многочисленным друзьям, Обри Винсент Бёрдсли скончался. На смерть художника Алджернон Суинберн написал это стихотворение (перевод выполнен И. А. Евсой):

Напишите отзыв о статье "Бёрдслей, Обри"

Примечания

Литература

Сидоров А. А. Искусство Бердслея. - М ., 1926.
Бердслей О. Рисунки. Проза. Стихи. Афоризмы. Письма. Воспоминания и статьи о Бердслее / Вступительная статья, проект альбома, составление, подготовка текстов и примечания А. Басманова. - М .: Игра-техника, 1992. - 288 с. - ISBN 5-900360-03-2 .
Шедевры графики. Обри Бердслей. - М .: Эксмо, 2007.
Weintraub St. Beardsley. - Harmondsworth, 1972.

Ссылки на оригинальные работы Бердслея

The Savoy Magazine (1896)

Отрывок, характеризующий Бёрдслей, Обри

– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c"est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d"honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m"en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J"ai peur, j"ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.

Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы, но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.

название выставки: «Обри Бердслей. Художник и эстет»
время проведения: 14.07.2015-28.03.2016
место проведения: Национальная портретная галерея, St Martin’s Place WC2H 0HE, Лондон Великобритания
сайт выставки: www.npg.org.uk

В лондонской Национальной портретной галерее проходит выставка «Обри Бердслей. Художник и эстет», в фокусе которой-творчество Бердслея-графика и поэта. Посетители выставки познакомятся с оригинальными рисунками, прекрасными иллюстрациями к роману Мэлори «Король Артур» и пьесе Уайльда «Саломея». На выставке представлены фотопортреты и портреты Обри Бердслея.

Знаменитый английский художник-график, поэт, иллюстратор Обри Винсент Бердслей принимал активное участие в сложении концепции эстетизма в Англии. Он создал неповторимый художественный язык, который не только определил многие характерные черты графики стиля модерн, но остаётся современным и по сей день.

Обри Бердслей. Художник и эстет.

XIXв «отметился» в истории как эпоха переосмысливания старых философских концепций, зарождения новых и, что характерно для этого периода, сосуществования разных философских течений-позитивизма, марксизма, неокантинианства и неогегельянства. В нестабильном, быстро меняющемся мире XIXв переоценка ценностей происходила и в культуре. В отличие от предыдущих эпох, XIXв не выработал единого стилевого направления в культуре, но сложившиеся во второй половине века идеи и образы обогатили культуру XXв как классические. Особенностью рубежа XIX-XXвеков было разделение художественной культуры на элитарную и массовую. Моральный критицизм стал прочным фундаментом, на котором строились многие новые теории. Одной из них был эстетизм-течение искусства, выражавшее тенденции европейского декаданса и его ответвление в Англии в 1880-1890гг, которое возникло как реакция не только на викторианскую идеологию и мораль, но и в большой степени-на мораль вообще.

Обри Бердслей. Павлинья юбка.

Хронологический диапазон эстетизма чрезвычайно широк: он возник в древности на Востоке, но проходя через эпохи и трансформируясь, не утратил своей изначальной догмы-культа Красоты. Красота-понятие исторически изменчивое, в разные исторические периоды она осмысливалась посредством разных эстетических категорий. Этим объясняется явление, почему в разные исторические периоды на первый план выходили разные аспекты этой философско-эстетической категории. В течение многих веков пересечение культур Востока и Запада определяло направление развития искусства. Во времена расцвета европейского эстетизма традиционное дальневосточное искусство приобрело горячих поклонников в среде европейских писателей и художников.

Обри Бердслей. Чёрная накидка.

Корни эстетизма уходят в романтизм начала XIXв. Эта преемственность подтверждается тем, что уже в романтизме наметилась тенденция отрицания социальной значимости искусства, которая достигла своего полного развития в эстетизме и завершения-в модернизме. Викторианской идеологии эстетизм противопоставил гедонистическое мировоззрение, предлагающее рассматривать Красоту, как единственную силу, способную усовершенствовать повседневную жизнь и единственное средство приблизить человека к высшей духовности. Отказавшись от изображения реальности, которая, по их убеждению, не могла быть эстетическим объектом, эстеты вступили в полемику с представителями реализма и натурализма, обвиняя эти направления в абсолютизации животной природы человека и сведении его к существу, лишённому индивидуальности и одухотворённости. Неприятие социальной действительности в эстетизме проявилось в попытке уйти в замкнутую сферу чистого искусства, что привело к созданию концепции «искусства для искусства».

Обри Бердслей. Колдун Вергилий.

В Англию концепция эстетизма была привнесена из Франции в 1860-е годы художником Фредериком Лейтоном, поэтами Джеймсом Уистлером и Алджерноном Суинберном. Наибольшую чёткость идеи эстетизма получили в трудах Джона Рескина(1819-1900), профессора литературы Оксфордского университета Уолтера Пейтера(1839-1894) и писателя и поэта Оскара Уайльда(1854-1900). Эстетическое кредо У.Пейтера, не признававшего этических ограничений в сфере искусства, заключалось в придании Красоте статуса высшей ценности, что ставило её выше категорий добра и зла. Представленная в бесконечном многообразии форм и проявившаяся в совершенной форме художественного произведения, Красота становилась Истиной. Поэтому, подлинное содержание мира человек мог познать только через постижение красоты. Культ Красоты не только служил удовлетворению важных духовных потребностей. Сущность концепции жизни Пейтера-стремление уподобить образ жизни искусству-в конечном результате привела к огромному влиянию эстетики на этикет. Ощущение избранности (эстет-тонкий ценитель красоты) породило новые моральные нормы, оправдывающие неординарное поведение, и возрождение дендизма, который наложил отпечаток на облик и поведение художников. Но за внешней эпатажностью дендизма неоходимо увидеть, оценить и отдать должное их подлинному таланту, их способности неординарного взгляда на жизнь, их неподражаемой элегантности и непоколебимой вере в высшую ценность искусства. Единомышленники У.Пейтера объединились вокруг журналов «Савой» и «Жёлтая книга», издававшихся в1894-1895гг. Это были поэты Артур Саймонз, Эрнест Доусон, Джон Дэвидсон, художник и поэт Обри Бердслей.

Обри Бердслей. «Туалет Белинды», иллюстрация к поэме А.Поупа «Похищение локона».

В рамках английского эстетизма заключено богатое разнообразие вариантов: если творчество одних эстетов (Уайльд, Уистлер) оказалось богаче и глубже догм эстетизма, то другие, как, например, теоретик эстетизма У.Пейтер, не смогли в полной мере реализовать свои идеи. Исключением является Обри Винсент Бердслей (1872-1898), изысканное творчество которого отвечает почти всем требованиям эстетизма. У творческого взлёта Обри Бердслея нет аналогов в истории европейского изобразительного искусства. Всего за 5лет активной творческой деятельности из своих коротких 25лет жизни, не написав ни одной картины, не имея ни одной прижизненной персональной выставки, Обри Бердслей завоевал мировую известность своим искусством рисунка и книжной графики.

Обри Бердслей. Иллюстрация к собственной новелле «Венера и Тангейзер».

Успех Бердслея был в его личных качествах-Обри был наделён многими талантами. Развитием своих незаурядных музыкальных и литературных способностей он был обязан матери-дочери респектабельных лондонских врачей. Одиннадцатилетнему мальчику прочили блестящее будущее пианиста: уже в таком юном возрасте он давал публичные концерты, собиравшие до 3000зрителей, и сочинял музыку. Но широкий горизонт его возможностей значительно сузился, когда в 7-летнем возрасте Обри поставили диагноз-туберкулёз. К сожалению, несчастье было прогнозируемое: отец мальчика был тоже болен туберкулёзом. В конце XIXв этот диагноз звучал, как приговор: шансы выжить были ничтожными. Болезнь определила образ жизни мальчика: общение с ровесниками в играх заменили книги. Прекрасно знавший, благодаря матери, английскую и французскую литературу, Обри рано начал писать стихи, а позже-пьесы, в которых сам играл. Юношеское увлечение театром впоследствии прослеживается в изобразительном творчестве Бердслея, где превалирует игра, гротеск и маски.

Обри Бердслей. Сны.

Но его подлинным призванием было рисование, и прочное место в истории искусства Обри Бердслей завоевал как иллюстратор книг. Бердслей считается гениальным самоучкой: у него «за плечами» только 3месяца занятий у профессора Ф.Брауна в Вестминстерской художественной школе. Успешный профессиональный старт Бердслея датируется 1892г, когда он по заказу издателя Джона Дента выпустил серию иллюстраций к роману «Смерть короля Артура» Томаса Мэлори и принял участие в выпусках художественного журнала «Савой».

Обри Бердслей. «Мерлин», иллюстрация к роману Мэлори.

С апреля 1894г Бердслей начал сотрудничать с журналом «Жёлтая книга», в котором печатались его стихи и эссе, и вскоре занял должность художественного редактора этого журнала. Дизайн журнала «Жёлтая книга», символа английского декадентского эстетизма, был разработан Бердслеем, а ярко-жёлтая обложка журнала с черным силуэтом стала эмблемой целого десятилетия, получившего в Англии название «жёлтые девяностые». Выбор жёлтого цвета в качестве цветовой эмблемы объясняется устойчивым предубеждением, «отложившемся» в культурной памяти со времён Средневековья, что жёлтый-цвет измены, греховности и скандала. Редакторская деятельность Бердслея, его талант художника и манерно-изысканный стиль завоевали журналу культовую репутацию.

Художественный журнал «Жёлтая книга».

Громкий успех и европейскую известность в 1896г принесли 16иллюстраций к пьесе «Саломея» Оскара Уайльда. Радость успеха была омрачена резким ухудшением здоровья, и в духе этого настроения Бердслей создал мрачные иллюстрации к рассказам Эдгара По. За тот год жизни, который был отпущен художнику судьбой, он создал цикл иллюстраций к комедии «Вольпоне» Бена Джонсона, которые и положили начало новому стилю. Обри Бердслей умер 16марта 1898г во Франции в Ментоне на берегу Средиземного моря.

Утончённое искусство Обри Бердслея оказало огромное влияние на развитие европейского авангарда и определило многие характерные черты графики стиля модерн.