Полисемия слов
Содержание статьи
ПОЛИСЕМИЯ (от греч. polysémos "многозначный"), наличие у языкового знака более чем одного значения (см . ЗНАЧЕНИЕ) . Полисемию также называют многозначностью. В тех лингвистических традициях, для которых центральным является понятие слова, о полисемии обычно говорят применительно к словам, и поскольку европейская лингвистическая традиция является словоцентрической, то базовые проблемы изучения полисемии будут ниже рассматриваться в основном именно на материале многозначности слов (лексической полисемии). Однако важно иметь в виду, что многозначностью могут обладать любые языковые знаки: единицы лексикона меньше и больше слова (т.е. морфемы – как корневые, так и служебные – и фразеологизмы различных типов; см . ФРАЗЕОЛОГИЯ), а также граммемы, модели синтаксических конструкций, интонационные контуры и пр. Так, значение формы творительного падежа в предложении Раскольников убил старуху-процентщицу топором отличается от значения этого же падежа в предложении Порфирий Петрович был искусным следователем . В первом случае форма творительного падежа имеет значение инструмента (это прототипическое значение творительного падежа), а во втором случае – предикатива. Здесь мы имеем дело с так называемой грамматической полисемией, противопоставляемой полисемии лексической.
Во флективных языках полисемия свойственна также большинству аффиксов. Например, русской приставке про- присущи, помимо некоторых других, такие явно противопоставленные друг другу значения, как "» мимо" (про йти мимо магазина, не заходя в него ) и "» полностью, сверху донизу" (про сверлить доску насквозь ). На этом примере, несколько забегая вперед, можно показать относительность критериев выделения значений. Если при метаязыковом описании отдельных значений ориентироваться на максимально высокий уровень обобщения, то в рамках одного значения можно объединять большое количество семантических вариантов. Так, если одно из значений приставки про- сформулировать как "полностью", сюда попадут такие случаи реализации этой приставки, как просверлить, прожечь, прожарить, прокутить, промотать, проесть . Если же выбрать более конкретные формулировки, то внутри этой группы можно выделить разные подгруппы: "насквозь" (просверлить, прожечь ), "тщательно" (прожарить ) и "полностью израсходовать" (прокутить, промотать, проесть ). «Правильность» того или иного способа описания зависит прежде всего от его адекватности поставленным задачам. Это, однако, не следует понимать в том смысле, что наличие у языкового знака более чем одного значения (т.е. различных пониманий, семантических интерпретаций) не является онтологическим свойством знака. План выражения и план содержания языкового знака находятся не во взаимно-однозначных, а в асимметричных отношениях, из чего объективно следует, что одному означающему свойственно выражать более одного означаемого, и наоборот (ср. работу С.О.Карцевского Об асимметрическом дуализме лингвистического знака , 1929).
Проблемы изучения полисемии.
Описание полисемии единиц лексикона (и в первую очередь слов) представляет собой одну из наиболее сложных задач лексической семантики. Основные вопросы научного описания многозначности лексических единиц связаны с определением границ этой категории. Базовые теоретические задачи в этой области могут быть сформулированы как
(а) различение омонимии и полисемии (т.е. установление границ, в которых разумно говорить о различных значениях одного и того же слова, в отличие от случаев, в которых мы имеем дело с разными словами, совпадающими по форме) и
(б) различение полисемии и моносемии (т.е. установление того предела, до которого различие в конкретных употреблениях слова можно рассматривать как контекстно обусловленное варьирование в рамках одного значения, в отличие от случаев, когда очередное употребление слова следует описывать как реализацию другого значения).
Определение границ категории многозначности – как по параметру (а), так и по параметру (б) – не поддается четкой операционализации. Поискам критериев, позволяющих разграничить полисемию и омонимию, с одной стороны, и полисемию и моносемию – с другой, посвящено значительное количество исследований. Однако любой из предлагаемых критериев, взятый в отдельности, носит лишь относительный характер.
Традиционно разграничение омонимов и отдельных значений многозначного слова (называемых также семемами или лексико-семантическими вариантами ) проводится на основе критерия наличия – отсутствия общих семантических признаков (см. СЕМА) у сопоставляемых единиц. Так, у слов лук 1 "огородное растение, овощ" и лук 2 "ручное оружие для метания стрел" нельзя найти никаких общих нетривиальных семантических признаков. Ср. также коса 1 "заплетенные волосы" и коса 2 "сельскохозяйственное орудие для скашивания травы". Еще проще выделить омонимы там, где совпадает лишь одна из форм соответствующих слов, ср. три как числительное и три как форма повелительного наклонения глагола тереть . Легко выделяются также омофоны (пруд и прут , луг и лук ) и омографы (зáмок и замóк , мукá и мýка ). Но в большинстве случаев на вопрос, имеют ли две сравниваемые лексические единицы общие семантические признаки или нет, найти однозначный ответ существенно труднее. Так, лексема коса 3 "длинная узкая отмель", трактуемая словарями как третий омоним по отношению к словам коса 1 и коса 2 , явно обнаруживает общий семантический признак с лексемой коса 2 : нечто вроде сходства по форме. Следует ли считать этот признак достаточно весомым, чтобы рассматривать лексемы коса 2 и коса 3 как лексико-семантические варианты одного слова, или правильнее описывать их как омонимы?
Очевидно, что ответ на подобные вопросы зависит не только от целей описания, но и от используемого метаязыка, так как общие признаки могут быть выделены операционально только в том случае, если им сопоставляются совпадающие элементы толкования. Поскольку семантическое описание лексических единиц представляет собой теоретический конструкт, полученный в результате анализа, проведенного с теми или иными целями, понятно, что одна и та же единица может быть описана различным образом. В зависимости от того, как толкуется та или иная семема, семантические признаки, которые она разделяет с другими семемами, могут выделяться и фиксироваться в толковании или же нет, в особенности если это признаки слабые, нейтрализуемые. Иными словами, отсутствие общих признаков в толковании не означает, что они не могут быть выделены в соответствующих семантических структурах в принципе. Напротив, выделение общих признаков в качестве основания для постулирования полисемии может быть в ряде случаев оспорено, так как существенно не только их потенциальное присутствие, но и их статус в плане содержания толкуемой единицы. В частности, это могут быть этимологически выделяемые признаки, не входящие в собственно значение слова на синхронном уровне.
Например, у немецкого глагола scheinen выделяются два основных значения – "светить" и "казаться". Традиционно эти семемы описываются как разные значения одного слова. В качестве общего признака выделяется указание на зрительное восприятие. Значимость этого семантического признака как критерия полисемии может быть поставлена под сомнение. Для семемы "казаться" в контекстах типа es scheint mir, dass er recht hat "мне кажется, что он прав" идея зрительного восприятия вряд ли актуальна. Здесь можно говорить лишь о некой потенциально значимой на метафорическом уровне связи с указанием на зрение, в том смысле, в каком многие ментальные предикаты этимологически и/или метафорически связаны с идеей зрительного восприятия; ср. я вижу, что он прав; мне ясно/очевидно, что он прав . Характерно, что признак "зрительное восприятие", которому приписывается роль связующего звена между значениями "светить" и "казаться" глагола scheinen , выделяется скорее в теоретических работах по семантике, чем в словарных толкованиях. В лексикографии при отнесении той или иной пары лексических единиц к области омонимии или полисемии значимой оказывается прежде всего сложившаяся традиция словарного описания (ср. приведенный выше пример с косой ).
Относительность критериев различения полисемии и омонимии, а также известная субъективность в выборе способа словарного описания подтверждаются тем, что одни и те же слова по-разному трактуются разными словарями. Например, стопа как "нижняя часть ноги" и стопа как "повторяющаяся ритмическая единица стиха" описываются в словаре под ред. Д.Н.Ушакова в рамках одной словарной статьи как разные значения, тогда как в «Малом академическом словаре» (МАС) эти слова даются как омонимы.
Использование критерия общих семантических признаков осложняется еще и тем, что для адекватного и экономного описания соответствующей лексической единицы следует принимать во внимание ее семантическую структуру в целом. Выделяются два основных вида семантической структуры многозначного слова: цепочечная и радиальная полисемия. Цепочечная полисемия отличается от полисемии радиальной тем, что в этом случае отдельные значения слова X "B", "C" и "D" связаны общими признаками не с неким главным значением "A", мотивирующим все остальные, а как бы по цепочке: у значения "A" обнаруживается некий общий признак со значением "B", у "B" некий иной, отличный от предыдущего общий признак со значением "C" и т.д. В этом случае «крайние» значения "A" и "D" общих признаков могут и не иметь. Сходным образом и в случае радиальной полисемии семантические связи между значениями "A" и "B", "A" и "C", "A" и "D" могут осуществляться на основе разных признаков. Тогда оказывается, что значения "B", "C" и "D" непосредственно не связаны между собой. Тем не менее при системном рассмотрении всех значений "A", "B", "C", "D" разумно говорить о полисемии слова X , вместо того чтобы разбивать его на ряд омонимов. Отсюда следует, что критерий наличия/отсутствия общих семантических признаков, взятый сам по себе, в ряде случаев оказывается недостаточным. Очевидно, что и расположение отдельных семем многозначного слова отнюдь не безразлично для осмысления его семантической структуры как некоего единства, так как, например, противопоставление значений "A" и "D" без промежуточных звеньев "B" и "C" (в случае цепочечной полисемии) навязало бы иную интерпретацию.
Например, среди значений слова колено выделяются, в частности, семемы "часть ноги, в которой находится сустав, соединяющий бедро и голень, место сгиба ноги" (стоять на коленях ) и "разветвление рода, поколение в родословной" (до десятого колена ). Найти у этих значений общий семантический признак весьма затруднительно. При их изолированном рассмотрении более адекватным представляется решение описать их как омонимы. Однако при учете таких значений слова колено , как "отдельная часть чего-либо, идущего ломаной линией от одного сгиба или поворота до другого" (колено водосточной трубы ), "отдельное сочленение в стебле злаков, в стволе некоторых растений" (коленья бамбука ) и "отдельная часть, законченный мотив в музыкальном произведении" (затейливые колена гармошки ), семантические связи между всеми перечисленными семемами становятся более очевидными.
Ясно, что трудности в определении границ между полисемией и омонимией объясняются самим устройством языка. Реально мы имеем дело не с четко разграниченными явлениями, а с постепенными переходами, т.е. с некоторой градуированной шкалой, на одном конце которой находятся «классические» омонимы типа лук 1 и лук 2 , а на другом – тесно связанные между собой значения, общая часть семантики которых имеет больший удельный вес, чем релевантные семантические различия (ср., например, поле в сочетаниях типа пшеничное поле и в сочетаниях типа футбольное поле ).
Что касается определения границ категории многозначности по параметру (б), иными словами, выработки критериев для разграничения полисемии и моносемии, то важно изначально четко представлять себе, что в реальной речи мы имеем дело с бесконечным множеством разных употреблений лексических единиц, а не с готовыми списками семем. Если перед лингвистическим описанием стоит задача определить, сколько значений имеет слово X , и охарактеризовать эти значения содержательно, то исходным пунктом является не некое «общее значение», виртуально присущее этому слову, а его различные употребления в речи. В каком-то смысле каждое из употреблений оказывается уникальным, поскольку слово, рассматриваемое как единица речи, т.е. употребленное в конкретной ситуации общения, обрастает дополнительными смыслами, привнесенными данной ситуацией. Несколько преувеличивая, можно утверждать, что у слова следует выделить столько актуальных, речевых, ситуативно обусловленных значений, сколько различных контекстов его употребления удастся обнаружить.
Сведение актуальных, речевых значений в значения языковые, узуальные – результат работы лингвиста. В зависимости от своих теоретических представлений о природе объекта и практических установок он может в принципе принимать разные решения относительно того, от каких различий между конкретными речевыми значениями можно при этом отвлечься, а от каких – нет. Единственный общий принцип, который здесь можно было бы назвать, – это стремление не умножать количество значений без нужды, что соответствует общеметодологическому принципу научного исследования, известному как «бритва Оккама» («Сущности не должны умножаться без необходимости»).
Например, для слова окно можно было бы выделить такие значения, как (1) "отверстие в стене здания", (2) "стекло, закрывающее это отверстие" и (3) "рама, в которую вставлено это стекло". Такое разделение могло бы в принципе оказаться полезным для описания сочетаемости слова окно . Так, в словосочетании залезть в комнату через окно имеется в виду (1), в словосочетании разбить окно – (2), а в сочетании покрасить окно – (3). Иными словами, в каждом из этих случаев мы интерпретируем окно несколько по-разному. Однако ни один из известных словарей не прибегает к такому способу описания, а предпочитает толкования, объединяющие все три интерпретации; ср. "отверстие в стене здания для света и воздуха, а также застекленная рама, закрывающая это отверстие" (МАС). Возможность и целесообразность такого объединения объясняется тем, что различия между (1), (2) и (3) выводятся по достаточно регулярным принципам: попадая в тот или иной контекст, слово может фокусировать, подчеркивать некоторые признаки, важные в данном контексте, и приглушать, как бы уводить в тень другие признаки, потенциально присутствующие в его значении. Так, говоря он разбил окно , мы подчеркиваем признак "застекленный", а говоря он покрасил окно – признак наличия у окна рамы. При этом и в том и в другом случае понятие окна со всеми его существенными признаками остается тождественным самому себе. С этой точки зрения, отказ от выделения самостоятельных значений (1), (2) и (3) оказывается оправданным. Описание этих интерпретаций как прагматически обусловленных вариаций одной и той же семантической сущности представляется более экономным и более приемлемым интуитивно. Здесь мы имеем дело с так называемыми импликатурами дискурса, т.е. с определенными правилами интерпретации высказываний и их элементов, увязывающими некие принципиально «недоспецифицированные» семантические структуры с обсуждаемой ситуацией.
Дополнительным аргументом в пользу такого синкретического описания является наличие контекстов, в которых слово окно выступает как бы одновременно в нескольких вариантах употребления, ср. он залез в комнату через разбитое окно , где окно понимается и как (1) и как (2) одновременно. В данном случае различия между употреблениями типа (1) и (2) нейтрализуются, что может быть истолковано как наведение фокуса внимания сразу на несколько элементов семантической структуры. Важно, однако, иметь в виду, что сама по себе нейтрализация семантических различий в определенных контекстах не является доказательством отсутствия многозначности. То, что в одних случаях экономно и интуитивно приемлемо описывать как особенности фокусирования частей некоторой единой по сути семантической структуры, в других случаях удобнее описывать как нейтрализацию различий между отдельными значениями. Подобные аргументы в пользу моносемии оказываются значимыми лишь в сочетании с другими факторами, препятствующими выделению нескольких значений.
Итак, с одной стороны, принцип экономии лингвистического описания требует минимизировать количество постулируемых значений, но, с другой стороны, этот же принцип требует установления полисемии везде, где это удобно для описания лингвистически значимых свойств данной лексической единицы. Например, даже если не принимать во внимание собственно семантические особенности, значение глагола выходить в контекстах типа Окна выходят в сад проще и экономнее описать как отдельную семему, отличную от реализации этого глагола в контекстах типа Дети выходят в сад , хотя бы из-за того, что глагол выходить в первом случае не имеет формы совершенного вида, а во втором имеет, ср. неприемлемость (на которую указывает звездочка) выражения *Окна вышли в сад с соверешенно нормальным Дети вышли в сад . В противном случае различия в образовании видов пришлось бы объяснять с помощью развернутого описания контекстных условий. Сходным образом, значение существительного работа в контексте Пора идти на работу полезно описать как отличающееся от значения Студент сдал работу вовремя . В первом случае форма множественного числа отсутствует (*Они каждый день ходят на работы в свои институты при норме Они каждый день ходят на работу в свои институты ), а во втором она есть (Студенты сдали работы вовремя ).
Понятно, что чем больше разных лингвистических свойств обнаруживают сопоставляемые употребления рассматриваемого слова, обращение к которым необходимо для исчерпывающего описания его функционирования в языке, тем больше оснований считать эти употребления разными значениями. Это могут быть различия в образовании форм, в синтаксической позиции, в заполнении валентностей (см. ВАЛЕНТНОСТЬ) и пр. Если же различия минимальны и в известной степени тривиальны из-за своей регулярности и предсказуемости, то ими можно пренебречь. Наглядной иллюстрацией этого положения может служить предложенное Ю.Д.Апресяном словарное описание глагола гореть .
Значение X горит [Каша горит ] = "приготовляемый на огне пищевой продукт X становится непригодным к употреблению в результате слишком длительной или слишком интенсивной тепловой обработки, выделяя при этом характерный запах" необходимо отделить от значения этого глагола в таких контекстах, как Мы в том году три раза горели . Это необходимо хотя бы из-за разных форм совершенного вида (сгореть и погореть соответственно), а также из-за разного заполнения субъектной валентности. С другой стороны, внутри «пищевого значения» не выделяется в отдельное подзначение метонимическое употребление типа чайник/сковородка горит (которая в принципе есть своего рода регулярная многозначность – ср. ниже), хотя в этом случае толкование существенно модифицируется: X горит = "от X-а в результате слишком сильного накаливания идет чад"; X сгорел = "в результате слишком сильного накаливания X стал непригоден для употребления". Здесь также происходит смена семантического класса заполнителя субъектной валентности. Но из-за регулярности подобных случаев (ср. вода кипит – чайник кипит; у тебя там молоко убежало – разг. у тебя там кастрюля убежала ) в словарном описании метонимические переносы такого рода можно и не выделять в отдельные значения, считая, что они выводимы по правилам «грамматики лексикона».
Критерии выделения значений.
Остановимся кратко на основных критериях, позволяющих принимать решения о целесообразности выделения разных значений. Все предлагаемые в специальной литературе критерии можно с известной долей условности поделить на три группы: парадигматические, синтагматические и концептуальные.
К парадигматическим критериям относится, в первую очередь, так называемый принцип Куриловича – Смирницкого. В соответствии с этим принципом разные употребления данного слова следует считать разными значениями этого слова, если им соответствуют разные синонимы. Иногда этот критерий неплохо работает, но часто дает противоречивые результаты. Например, в приведенном выше примере со словом окно его употреблениям (2) и (3) соответствуют разные синонимы: разбить окно » разбить стекло, покрасить окно » покрасить раму . Однако, как мы убедились, говорить о разных значениях в этом случае вряд ли целесообразно. Наряду с наличием разных синонимов в качестве критерия разграничения значений может служить также наличие разных антонимов (принцип Вейнрейха, или Вайнрайха). Ср., однако, прилагательное холодный в значении "имеющий низкую температуру", которому в зависимости от сочетаемостных характеристик его контекстуального партнера сопоставляются разные антонимы: холодный день – жаркий день , но холодная вода – горячая вода . Вряд ли здесь есть смысл выделять два разных значения. К парадигматическим критериям следует также отнести наличие у слова в разных значениях разных конверсивов и дериватов, но и эти критерии также оказываются относительными.
Синтагматические критерии основаны на предположении, что одно и то же слово в разных значениях должно по-разному сочетаться с другими словами. Будучи в целом удачной эвристикой (действительно, откуда еще мы можем узнать что-либо о том, какое из значений слова имеется в виду, как не из сочетаемости?), этот комплекс критериев также не всегда дает однозначные результаты. Так, практически во всех семантико-синтаксических теориях признается, что слово, взятое в каком-либо одном значении, может обладать альтернативными моделями управления. Ср. также известные случаи валентностного варьирования типа он читает книгу и он много читает . Из того факта, что в первом случае глагол читать управляет прямым дополнением, а во втором – нет, не следует, что мы имеем дело с разными значениями этого глагола.
Во многом оценка надежности синтагматических критериев зависит от теории, в рамках которой работает данный лингвист. Например, в глаголоцентрических концепциях такие употребления английского глагола sell "продавать", как he sells books "он продает книги" и the book sells well "книга хорошо продается", рассматриваются как реализации разных значений, что мотивируется серьезными различиями в синтаксическом поведении этого глагола. Если синтаксическая теория построена на постулате о центральной роли глагола в синтаксической организации высказывания, естественно считать подобные различия достаточным основанием для выделения разных значений. Напротив, в «теории конструкций» Ч.Филлмора такие случаи описываются как реализации одного и того же значения, поскольку допускается, что глагол может входить в разные конструкции, не меняя своего значения. Иными словами, в рамках этой теории глаголы обладают более низким статусом. Они не столько «порождают» предложение, открывая валентностные места для своих актантов, сколько сами заполняют места, открытые для них в соответствующих синтаксических моделях. Соответственно, изменения в синтаксическом поведении глагола не рассматриваются как достаточная причина для постулирования отдельного значения. Ср. также нем. jmdm. in den Mantel helfen (букв. «помочь кому-либо в пальто» в смысле "подать кому-л. пальто"). Хотя в стандартном случае helfen управляет инфинитивом, а не предложной группой с локативным значением, такое отклонение от обычной модели управления не обязательно следует описывать как отдельное значение.
Описанию и интерпретации подобных случаев большое внимание уделяется в работах американского лингвиста Дж.Пустеевского, концепция которого строится на (в целом не вполне убедительной) идее существования относительно регулярных правил порождения вариантов употребления для самых разных слов. В соответствии с этой концепцией, разные значения одного слова (в первую очередь синтаксически обусловленные) можно не задавать списком, а выводить по правилам, воздействующим на определенные части семантической структуры.
Наряду с различиями в синтаксической сочетаемости к синтагматическим критериям относятся различия в семантической сочетаемости. Особое место среди них занимает так называемый тест на включительную дизъюнкцию. Если употребления "A" и "B" слова X могут реализоваться как по принципу либо "A", либо "B" , так и по принципу "A" и "B" одновременно , не создавая при этом эффекта языковой игры, основанной на зевгме, значит, перед нами реализации одного значения. Ср. известный пример Ю.Д.Апресяна: X гаснет = "X перестает гореть или светить" (а не (1) "X перестает гореть" и (2) "X перестает светить"), потому что возможны стилистически нейтральные контексты типа дрова в камине и неоновые лампы на улице погасли почти одновременно .
Если же подобное объединение в рамках одного предложения создает каламбур, речь идет, как правило, о разных значениях, ср. Ваня качается на качелях, а Петя – в тренажерном зале. Этот, казалось бы, столь ясный и надежный критерий «работает», однако, только в том смысле, что отсутствие игровых эффектов может интерпретироваться как показатель моносемии. Попытки использовать этот критерий «в обратном направлении» не всегда успешны. Ср. столь явную зевгму, как он любит фильмы Антониони и мясо с кровью. Значит ли это, что у глагола любить здесь необходимо выделить два разных значения: одно для произведений искусства, другое для пищевых продуктов? Конечно же, нет. Глагол любить употреблен здесь в одном и том же значении: "чувствовать склонность, интерес, тяготение, пристрастие к чему-либо". Видимо, по отношению к лексемам с широкой семантикой, способным сочетаться со словами весьма различных семантических классов, тест на включительную дизъюнкцию неэффективен.
Концептуальные критерии выделения значений базируются на знании носителей языка о сходствах и различиях понятий (а также соответствующих денотатов), обозначаемых данным словом. Эти критерии представляются в известном смысле первичными. Так, для носителей русского языка достаточно очевидно, что слово язык употребляется в сочетаниях типа прикусить себе язык в другом значении, чем в сочетаниях типа английский язык . Для того чтобы убедиться в этом, нет необходимости анализировать парадигматические связи этого слова или особенности его сочетаемости. Вполне достаточным аргументом для выделения двух разных значений является интуитивное знание о том, что язык как "орган во рту" и язык как "система знаков" обозначают очень разные сущности. Соответственно, за ними стоят различные ментальные репрезентации.
Проблематичность концептуальных критериев состоит в том, что они вряд ли могут быть хоть как-то формализованы. Какие именно понятийные различия должны признаваться достаточными для постулирования нового значения? Где граница между варьированием в рамках одного концептуального инварианта и переходом к другому понятию? Из-за своей неоперациональности эти критерии до последнего времени практически никогда не использовались в теоретической семантике. В рамках когнитивного подхода к исследованию языка (см . КОГНИТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА) в последние десятилетия наметились определенные пути придания концептуальным критериям теоретического статуса. В частности, метаязыковой аппарат так называемых фреймов и сценариев позволяет описывать концептуальные структуры, стоящие за языковыми выражениями, и интегрировать эти описания в лингвистические построения. Так, язык в значении "орган во рту" вписывается во фрейм «тело человека», а язык в значении "система знаков" – во фрейм «семиотические системы» или в сценарий «общение между людьми». Принадлежность к разным фреймам – достаточное основание для выделения самостоятельных значений.
В семантике прототипов, представляющей собой одно из наиболее влиятельных направлений когнитивной лингвистики, было показано, что категории не всегда конституируются на основе набора необходимых и достаточных признаков. В ряде случаев членство в категории задается сходством с неким прототипическим представителем этой категории. Таким образом, различия в наборе признаков могут и не интерпретироваться как основание для выделения разных значений. Например, из того факта, что существуют птицы, которые не умеют летать, не имеют перьев и даже крыльев, не следует, что слово птица выступает для их обозначения в значении, отличающемся от «нормального». Отсюда не следует также, что толкование слова птица должно содержать лишь те признаки, которые присущи всем без исключения птицам. Напротив, толкование формулируется для прототипических представителей категории, что не противоречит возможности употреблять соответствующую лексему по отношению к маргинальным представителям данной категории без семантических модификаций.
Регулярная многозначность.
Весьма существенным для исследований в области теоретической семантики является понятие регулярной многозначности, под которым в большинстве работ понимается комбинация семем многозначного слова, присущая всем или хотя бы многим словам, входящим в определенный семантический класс. Так, слова типа школа, университет, институт имеют, наряду со значением "учебное учреждение", значения "здание" (новая школа сгорел (а )), "люди в этом здании" (вся школа уехал (а ) на экскурсию ), "учебные занятия" (школа ему надоел (а )) и некоторые др. Подобные семантические параллели позволяют предположить, что в ряде случаев полисемия может описываться с помощью неких более или менее общих правил. Эта идея, несмотря на всю свою теоретическую привлекательность, оказывается малоэффективной, так как регулярность в области лексической полисемии весьма относительна и может устанавливаться лишь на уровне определенных тенденций. Так, школа обладает еще одним значением, не присущим словам университет и институт ; ср. он создал свою школу .
В качестве еще одного примера можно рассмотреть прилагательные, обозначающие эмоции. Все слова этого семантического класса могут сочетаться не только с существительными, обозначающими людей (грустная девушка ), но и с обозначениями продуктов творческой деятельности. Однако семантический результат такого переноса не вполне регулярен, Так, грустный роман – это "роман, от чтения которого читателю становится грустно", а гневный роман – это "роман, проникнутый гневом его автора". Отстутствие подлинной регулярности в сфере лексической многозначности становится особенно очевидным при обращении к материалу разных языков. В большинстве случаев сопоставимые по основному значению слова обладают в них разной структурой многозначности.
Следует ли отсюда, что поиск регулярных соответствий в этой области в принципе не имеет смысла? Конечно, нет. Важно лишь правильно определить статус этих соответствий. С одной стороны, они, как правило, не предсказывают структуру полисемии всех членов данного семантического класса и в этом смысле оказываются непродуктивными. Описание полисемии было и остается задачей словаря. Никакая система правил не позволит вывести все реально существующие значения того или иного слова без обращения к эмпирическим фактам. С другой стороны, открытие неких регулярных тенденций, образующих своего рода «грамматику лексикона», – крайне полезное дело, так как знание о существовании подобных тенденций имеет эвристическую ценность, а также объясняет, с помощью каких когнитивных операций осуществляется понимание окказиональных метафорических и метонимических словоупотреблений.
Литература:
Смирницкий А.И. Лексикология английского языка.
М., 1956
Звегинцев В.А. Семасиология
. М., 1957
Курилович Е. Заметки о значении слова
. – В кн.: Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 1962
Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики.
М., 1973
Виноградов В.В. О некоторых вопросах теории русской лексикографии
. – В кн.: Виноградов В.В. Лексикология и лексикографии: избранные труды. М., 1977
Гак В.Г. Сопоставительная лексикология.
М., 1977
Вейнрейх У. Опыт семантической теории
. – В кн.: Новое в зарубежной лингвистике, вып. X. М., 1980
Филлмор Ч. Об организации семантической информации в словаре
. – В кн.: Новое в зарубежной лингвистике, вып. XIV. М., 1983
Падучева Е.В. О парадигме регулярной многозначности
(на примере глаголов звука
). – НТИ. Сер. 2. 1988, № 4
Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем
. – В кн.: Теория метафоры. М., 1990
Апресян Ю.Д. Словарная статья глагола гореть
. – Семиотика и информатика, вып. 32. М., 1991
Апресян Ю.Д. Лексическая семантика
, 2-е изд., испр. и доп. М., 1995
Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Постулаты когнитивной семантики
. – Известия РАН. Серия литературы и языка, т. 56. 1997, № 1
Апресян Ю.Д. Принципы системной лексикографии и толковый словарь
. – В кн.: Поэтика. История литературы. Лингвистика: Сб. к 70-летию Вяч. Вс. Иванова. М., 1999
Кобозева И.М. Лингвистическая семантика
. М., 2000
20. Полисемия как проявление закона асимметрии знака и значения. Содержательные и структурные типы полисемии. Стилистическое использование полисемии .
Одним из наиболее очевидных свойств слов естественного языка можно считать их неоднозначность. Термин «многозначность » часто употребляется как эквивалентный к термину «полисемия ».
Лексическая полисемия – способность одного слова служить для обозначения разных предметов и явлений действительности.
Многозначность слова естественного языка есть результат асимметрии дуализма языкового знака, неустойчивого равновесия между обозначающим и обозначаемым. На это явление обратил внимание С.О. Карцевский, сформулировав «закон асимметрии языкового знака». Знак и значение обычно не покрывают полностью друг друга, т.к. один и тот же знак стремится обладать несколькими функциями, нежели его собственная, чтобы выразить себя иными средствами, а значение стремится к тому, чтобы выразить себя иными средствами, нежели его собственный знак. Они асимметричны, находятся в состоянии неустойчивого равновесия. Именно поэтому каждая языковая единица является потенциально многозначным словом и синонимом одновременно.
Лексическое значение слова – величина подвижная. Например, у слова свежий основным является ЛСВ «не утративший своих хороших, естественных свойств», например, свежий хлеб . В словосочетаниях свежий платок , свежий воротник реализуется еще один ЛСВ слова свежий – «чистый». Асимметричность формы и содержания проявляется в данном случае в том, что с одной стороны, знак свежий не просто покрывает свое основное значение «не утративший хороших естественных свойств», а как бы захватывает в определенных контекстных условиях и другие значения, связанные с основным, расширяя свою семантику. Такая подвижная структура лексического значения находится в полном соответствии с необходимостью обозначать безграничное количество предметов, свойств и отношений действительности сравнительно ограниченными средствами языка.
В процесс развития языка слово в результате употребления в разных контекстах частично видоизменяется, что приводит к формированию новых отдельных целостных значений. Каждое из обособившихся лексических значений слова регулярно реализуется в определенных словосочетаниях, ср., например, контексты употребления слов холодное утро, холодные цвета спектра, холодный взгляд. Способность слова иметь несколько взаимосвязанных значений, с одной стороны, отвечает устремленности языка к экономии средств, в данном случае это проявляется в именовании различных, но соотнесенных, сходных в чем-то предметов одним словом, с другой стороны, отражает важнейшее свойство человеческого мышления – обобщенное отражение действительности.
__________________________________________________________________________
Многозначные слова представляют собой единство одного звучания и двух или нескольких взаимосвязанных значений: слово лицо имеет значения «передняя часть головы человека» (приятное лицо) и «отдельный человек в обществе» (частное лицо) . Оно является нежесткой, открытой структурой с нестрого фиксированным количеством значений. Характерной особенностью полисемии является и регулярность, типичность отношений ЛСВ в структуре многозначных слов.
В качестве одной из особенностей многозначного слова исследователями выделяется следующая: все значения слова имеют одинаковое материальное выражение. Так, Д.Н. Шмелев подчеркивает, что «употребление слова в различных по смыслу словосочетаниях не разрушает семантического единства и тождества слова, опирающегося на тождество его звуковой формы … Именно языковая данность : то, что перед нами одна звуковая единица, и является решающим доводом в пользу того, чтобы считать ее одним словом» [Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 1973, с. 74, 75].
Языковой и речевой аспекты полисемии
Многозначное слово как единство одного звучания и нескольких значений является единицей языка. В рамках высказывания обычно используется одно значение (ЛСВ) многозначного слова. Употребления ЛСВ в высказываниях могут сопровождаться семантическими различиями, детерминированными социальными, психологическими различиями между использующими этот ЛСВ людьми. Для каждого человека то или иное слово связано со специфической системой ассоциаций, с индивидуальной системой знаний о мире, с индивидуальным опытом.
В подобных случаях наблюдается варьирование означаемых у одного означающего, обусловленное экстралингвистическими факторами – конкретной обстановкой и конкретными участниками речевого акта. Такие различия не мешают носителям языка признавать соответствующие словоупотребления одним и тем же словом (значением одного слова). Разные словоупотребления лексической единицы при всех денотативных, сигнификативных и прагматических различиях сохраняют неизменной некоторую общую часть, которая и составляет значение (ЛСВ) данного слова как единицы языка.
Неоднозначность словоупотреблений в пределах одного ЛСВ слова Ю.Д. Апресян называет речевой многозначностью.
Речевая многозначность – это представленность инварианта значения (узуального) в речевом употреблении двумя или более вариантами, выбор между которыми обусловлен экстралингвистическим контекстом, в частности, знаниями о мире. Инвариант, которому соответствует множество словоупотреблений, является нечетким, размытым множеством. Поэтому, проблема сведения класса однородных употреблений к инварианту является одной из сложнейших в лексической семантике и лексикографии, где от ее решения зависит, сколько и каких именно значений будет выделено у данного слова.
Речевая многозначность слова не ведет к признанию его многозначным в языковой системе.
И.М. Кобозева иллюстрирует это положение следующими примерами. 1) Увидев, что офицер, с которым ей давно хотелось познакомиться приближается, она уронила платок. 2) В спешке укладывая чемодан, она уронила платок .
В предложениях представлены два употребления слова ронять с несовпадающими означаемыми. В первом предложении значение ронять можно представить следующим образом: «Х намеренно перестает держать У, и по этой причине У падает», во втором – «Х ненамеренно перестает держать У, и по этой причине У падает».
Два этих употребления могут быть сведены к одному языковому узуальному значению: «Х перестает держать У и по этой причине У падает». И хотя одно предложение Она уронила платок в двух разных контекстах получает разную интерпретацию (намеренно/ненамеренно ), для объяснения этого феномена достаточно считать, что в обоих случаях слово ронять выступает в одном значении: «Х перестает держать У, поэтому У падает », а семантический компонент («намеренно» / «ненамеренно ») вносится в интерпретацию в результате умозаключений, опирающихся на экстралингвистические знания: 1. Знания о принятых в некотором сообществе правилах знакомства, 2. Знания о воздействии спешки на степень контроля субъекта над совершаемым действием.
Решая вопрос о том, представляют ли два употребления слова одно и то же узуальное значение или два разных значения, семасиологи учитывают следующие факты: 1. Степень различия (виртуальных) денотатов и сигнификатов словоупотреблений. 2. Их семантическую сочетаемость. 3. Их синтаксическую сочетаемость. 4. Парадигматические отношения.
Типы полисемии выделяются по разным основаниям: 1) по характеру языковой мотивированности ЛСВ, 2) по их зависимости от главного значения и взаимосвязи друг с другом, 3) по виду их оппозиции. Значения большинства многозначных слов относятся к ассоциативному типу полисемии . Они вступают в дизъюнктивную оппозицию и характеризуются дополнительной дистрибуцией. Семный состав их различен, значения связываются ассоциативным признаком. Например: кольцо (1. золотое кольцо и 2. гулять по бульварному кольцу ).
Менее распространена ассоциативно-содержательная полисемия. Такие значения образуют эквиполентную/привативную оппозицию и вступают в контрастирующую/включенную дистрибуцию. ЛСВ связаны и ассоциативно, и общими семами. Например: земля (1. рыть землю лопатой и 2. целинные земли ), совпадающие компонент – почва.
Многозначность, или полисемия, – это свойство слова иметь несколько связанных друг с другом значений. Между значениями многозначного слова существует определенная семантическая связь, что и дает основание считать их значениями одного слова. В значениях многозначного слова обнаруживаются общие компоненты, например, у значений существительного стена 1) вертикальная часть здания, служащая для поддержания перекрытий и для разделения помещения на части; 2) высокая ограда; 3) вертикальная боковая поверхность чего-либо; 4) тесный ряд или сплошная масса чего-либо, образующая завесу, преграду; содержится общий семантический компонент «вертикальная преграда, отделяющая что-то». Образуя определенное семантическое единство, значения многозначного слова связаны на основании типового сходства. Связь между значениями устанавливается на основании 1) сходства объектов обозначения или их 2) смежности – в соответствии с чем различают 1) метафорическую и 2) метонимическую связь значений в составе многозначного слова.
Метафорические и метонимические отношения в лингвистике в первую очередь рассматриваются не как индивидуально-авторский, образный художественный прием, а как механизмы устойчивой связи ЛСВ, образующих многозначное слово.
В работах представителей Московской семантической школы традиционные отношения близости между значениями слов моделируются как отношения, основанные на совпадении определенных фрагментов семантической структуры, соответствующих каждому из ЛСВ слова. Отношения метонимии и синекдохи при этом оказываются основанными на совпадении частей толкования, а метафора на совпадении компонентов толкования одного ЛСВ с компонентом коннотаций другого.
В когнитивной семантике те же отношения переосмысляются в терминах понятий, связанных с хранением и обработкой информации, например, таких как фрейм – структура данных об определенной сфере человеческого опыта, элементы которого называются слотами.
Многозначность, основанная на метонимии, будет трактоваться как перенос наименования с одного слота фрейма на другой. Так, лексема мысль может обозначать 1. процесс мышления (трудно было проследить нить его больной мысли ); 2. инструмент мышления (его мысль постоянно работает ); 3. идеальный объект – содержание недифференцированного ментального состояния (мысль, что сын подвергается опасности, не давала покоя ).
Метафора, ее разновидности. Окказиональные метафорические переносы.
Метафора – механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т.п., для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс, либо наименования другого класса объектов, аналогичного данному в каком-либо отношении.
Метафора является наиболее распространенным средством образования новых значений: нос корабля, кольцо дыма и др.
В построении метафоры участвуют четыре компонента: два соотнесенных друг с другом предмета (основной и вспомогательный) и свойства каждого из них. Так, значение прилагательного кислый «недовольный, унылый» (кислое настроение ) возникло на основе представления о кислом как «имеющем своеобразный острый вкус, напоминающий вкус лимона, уксуса, клюквы» (кислые яблоки ). В основе метафоры лежит ассоциативный элемент – представление о гримасе недовольства, появляющейся на лице и при восприятии кислого вкуса, и при наличии унылого эмоционального состояния.
Различают номинативную , когнитивную и образную метафору .
Номинативной является метафора, выполняющая идентифицирующую функцию, закрепляясь за индивидом в качестве наименования (прозвище «Медведь ), либо становясь языковой номинацией некоторого класса объектов («анютины глазки », «роза ветров »).
Когнитивная метафора есть фиксация мыслительного отражения реальной и приписываемой общности свойств: горсть (1. «ладонь и согнутые пальцы…», 3 перен. «о людях: незначительное, очень малое число»).
Когнитивные метафоры делятся на второстепенные (побочные) и базисные (ключевые).
Второстепенные метафоры определяют представления о конкретном объекте или частной категории объектов (совесть как «когтистый зверь »)
Базисные метафоры определяют способ мышления о мире («Весь мир театр, и мы его актеры »).
Образная метафора возникает как ассоциация человеческого чувства с объектами реального мира и антропоцентрического его осмысления. Она имеет экспрессивно-эмоциональное значение: крик (1. «громкий, сильный и резкий звук голоса», 2. перен. «невольное и сильное выражение чувств, мыслей»).
По различию признаков, на основе которых устанавливается сходство объектов обозначения, выделяют виды метафорических отношений , среди них:
а) сходство формы, внешнего вида: конь «животное» – конь «гимнастический снаряд», бочка «сосуд» – бочка «очень полный человек»,
б) сходство функций: дворник «профессия» – дворники «щетки на смотровом стекле автомобиля»,
в) сходство местоположения: подошва «нижняя часть обуви» – подошва «нижняя часть горы»,
г) сходство вызываемого ощущения: холодный (воздух) – холодные (краски) – холодный (взгляд), горький (перец) – горькая (правда), сладкая (ягода) – сладкая (жизнь).
Метафоры, выполняющие номинативную функцию, расширяющие многозначность слова, принципиально отличаются от поэтических, индивидуально-авторских метафор. Первые носят языковой характер, они частотны, анонимны. Языковые метафоры часто называют «сухими», «мертвыми»: колено трубы, хвост поезда. В некоторых случаях образность ими сохраняется, но их выразительность уступает экспрессивности индивидуально-авторских метафор: ср. стальная воля (языковая метафора) и чувственная вьюга (С. Есенин).
Окказиональная метафора (художественная) индивидуальна, невоспроизводима в языке, имеет авторство и выполняет эстетические функции олицетворения (Улыбнулись сонные березки (С. Есенин)), сравнения (На голове у него – чалма густых жестких волос (М. Горький)) и др.
Метонимия. Продуктивные модели метонимических переносов. Синекдоха
Метонимия – механизм речи, состоящий в регулярном или окказиональном переносе имени с одного класса объектов или единичного объекта на другой класс или отдельный предмет, ассоциируемый с данным по смежности, сопредельности, вовлеченности в одну ситуацию.
Метонимическая связь также обнаруживает ряд разновидностей, выявляемых по соположенности предметов, признаков, процессов, например:
а) действие – результат действия: набойка (подошвы на обувь) – (потерять) набойку (с каблука),
б) действие – инструмент действия: (отдел) упаковки (продукции цеха) – (вскрыть) упаковку ,
в) действие – место действия: (здесь нельзя производить) вырубку (леса) – (собирать грибы на) вырубке,
д) часть – целое, целое – часть: (пожать) руку – (у него) рука (в министерстве), (саженцы) вишни – (вкусная) вишня.
Перенос наименования с части на целое, являющийся частным случаем метонимии называется синекдохой : слова лицо, рот, голова обозначают части человеческого тела, но каждое из них может употребляться для называния человека: светлая голова, в семье пять ртов .
Расширение, сужение значения
В процессе развития переносных значений слово может обогащаться новыми значениями в результате сужения или расширения основного значения. Слово приобретает новые значения в процессе исторического развития языка, отражающего изменения социо-культурной ситуации, человеческого сознания.
С появлением новых реалий, расширением знаний о тех или иных явлениях у слова могут развиться новые значения (расширение ).
Так, до 60-х гг. ХХ в. слово лайнер имело только одно значение «большой океанский пароход», с развитием самолетостроения это слово приобрело значение «большой пассажирский самолет». Слово основа сначала имело узкое значение: «продольные нити, идущие параллельно вдоль ткани», со временем оно стало означать и «главное, на чем строится что-либо, сущность чего-либо». Произошло расширения объема значения.
Распространено в языке и обратное явление – утеря словом каких-либо значений, уменьшение их количества (сужение ).
Когда-то слово партизан имело не только значение «член народного вооруженного отряда, самостоятельно действующего в тылу врага», но и значение «сторонник какого-либодвижения, направления» («Я не только не партизан славянофильского настроения, но даже просто не люблю его » (Н. Лесков)).
Топологические типы полисемии
В зависимости от характера связи частных значений с главным и друг с другом выделяются топологические типы полисемии. По характеру сцепления значений в слове можно выделить три топологических типа полисемантического слова: радиальную, цепочечную, радиально-цепочечную полисемию .
Радиальная полисемия. При радиальной полисемии все вторичные значения слова связаны с главным и имеют общую нетривиальную часть.
Например: кромка 1. «Узкая полоска по долевому краю ткани, отличающаяся выработкой». 2. «Продольный край деревянной доски, металлического листа». 3. «Вообще край чего-либо».
Цепочечная полисемия характеризуется тем, что каждое из значения слова связано непосредственно с ближайшем значением, которым и мотивируется.
Например: чай 1. «Вечнозеленое дерево или кустарник, из высушенных листьев которого приготовляется ароматный напиток». 2. «Ароматный напиток, настоянный на этих листьях» 3. «Чаепитие».
Радиально-цепочечная полисемия представляет смешанный тип. Одни звенья связаны здесь радиальной связью, другие – цепочечной.
Например: зеленый 1. «Цвета травы, листвы». 2. «О цвете лица: бледный, землистого оттенка (разг.)». 3. «Относящийся к растительности, сделанный из зелени». 4. «О плодах: недозрелый». 5. перен. «Неопытный по молодости (разг.)».
Функции полисемии . 1. Главная функция полисемии – семантическая
2. Стилистическая функция: 1. Повтор одного ЛСВ служит средством речевой экспрессии. Клин клином вышибают. Дурак дураком.
2. Каламбур – неожиданное сближение разных значений слова, создание образного эффекта. Например, наши комедии ошибочно делится на действия, можно делить их на главы, а действия в них никакого нет.
3. Олицетворение, создание образа, например, бормотали сонные струи, погасли звезды синих глаз.
Основные вопросы темы
1.Определение лексической полисемии.
2. Критерии определения основного значения многозначного слова.
3. Неосновное, производное, значение слова. Первичное значение и его соотношение с основным.
4. Модели соотношения лексико-семантических вариантов в структуре многозначного слова.
5. Тенденция к многозначности слов.
6. Роль многозначности в языке и речи.
7. Терминологический минимум.
8. Практические задания.
Полисемия (греч.poli – много, sema – знак) – свойство слова иметь несколько значений. Полисемия – это явление языка, при котором одна лексема имеет несколько семем.
Одно из значений многозначного слова получило название лексико-семантического варианта (ЛСВ). Например, у слова туча три ЛСВ: 1) большое, обычно темно-густое облако, грозящее осадками, 2) множество, густая, движущаяся масса, 3) об очень хмуром, мрачном человеке. В структуре многозначного слова выделяются основное значение (основной ЛСВ) и неосновные ЛСВ; первичное и производные значения. Основной ЛСВ характеризуется следующими признаками:1) с точки зрения системных отношений это значение парадигматическое. Например, у приведенного выше слова туча первое значение парадигматическое, так как оно выявляется через парадигму лексем: туча – облако. У этих слов есть общий семантический компонент («скопление сгустившихся паров в воздухе»), наличествует семантическая оппозиция (туча – это большое, обычно темное, густое облако, грозящее какими-нибудь осадками (подчеркнутые слова показывают семантическую оппозицию), слова туча и облако имеют одинаковое лексическое окружение: большие туча, облако, на небе туча, облако и т.п. 2. С точки зрения условий реализации это значение свободное, номинативное, прямое. Свободное потому, что реализуется в свободной сочетаемости слов: туча большая, дождевая, приближается, появилась на небе и т.д. Номинативное потому, что называет (номинирует) предмет. Прямое, так как называет предмет прямо, без образа. 3. Основное значение является семантическим центром для других (2,3) значений: туча комаров («множество»), слово передает значение через образ тучи; он как туча (человек характеризуется через образ тучи). 4. Слово с основным значением является основным (при наличии других) или единственным средством номинации. Так, слово туча – единственное средство номинации в системе номинативных средств языка. У предмета, названного словом дом «постройка», есть и другие названия: здание, строение, постройка и т.п. Но чаще для передачи названного значения используется слово дом, поэтому оно основное средство номинации. 5. Данные психолингвистического эксперимента свидетельствуют о том, что в сознании говорящих лексема воспринимается с основным значением. 6. Лексикографическое доказательство основного значения: в толковом словаре основное значение, как правило, толкуется развернутым способом. Например, см. выше комментарий первого значения слова туча. 7. Основное значение многозначного слова реализуется в лексической сильной позиции.
Как правило, у многозначного слова одно основное значение. Другие рассматриваются как неосновные, производные. Например, второе значение слова туча неосновное, производное, так как оно выявляется в определенном контексте (туча комаров, мух, пчел и т.д.); развилось на базе первого; в толковом нормативном словаре имеет помету перен.; реализуется в лексической слабой позиции (туча комаров, множество комаров и т.д.).
Первичное значение многозначного слова то, с которым оно появилось в языке. Так, слово туча, согласно данным этимологического словаря, появилось в русском языке с первым значением, следовательно, оно является первичным. Второе и третье значения слова туча вторичные, производные.
Основное значение и производное могут в современном русском языке совпадать, а могут не совпадать, У приведенного выше слова туча основное и первичное значения совпадают. Например, слово замечательный в языке ХVIII – первой половине ХIХ века имело значение «замечающий что-то». Это его первичное значение. В современном русском языке оно имеет значение «исключительный, очень хороший». Следовательно, основное и первичное значения у слова замечательный не совпадают.
С синхронной точки зрения различные значения в структуре многозначного слова соотносятся с основным значением и друг с другом в известной последовательности. В языке образовались модели такого соотношения ЛСВ с основным. Покажем некоторые из них. Например, основным значением слова пирамида является «многогранник, основание которого представляет собой многоугольник или треугольник, а боковые грани – треугольники с общей вершиной». К нему относятся все остальные значения: «2) огромное каменное сооружение с четырехугольным основанием и сходящимися к вершине боковыми гранями, служившее гробницей фараона в Древнем Египте, 3) предмет, имеющий широкое основание и коносообразно суживающихся кверху, 4) гимнастическая или акробатическая фигура из людей, становящихся друг на друга, 5) воен. станок для хранения винтовок, а также винтовки, поставленные дулами вместе». В этом слове при переносе названия учитывался один признак – форма:
 |
Если проанализировать развитие значений у слова песочный, то окажется, что при переносе наименования использовались разные признаки. Слово песочный имеет значения: «1) прил. к песок, 2) серовато-желтый, цвета песка, 3) сделанный из сухого, рассыпчатого теста». Второе значение объединяет с первым признак цвета, а третье значение связывает с первым иной признак – рассыпчатость песка. Следовательно, второе и третье значения слова песочный в отличие от значений слова пирамида, не сходятся в одной точке, так как базируются на разных признаках:
В указанных моделях представлена радиальная связь ЛСВ. В составе многозначного слова возможны и другие комбинации значений в структуре многозначного слова, например, цепочная, радиально-цепочная. Так, например, у слова хлеб в толковом нормативном словаре отмечены четыре значения: «1) зерно, 2)продукт, выпекаемый из муки, 3) разг.
Пища («Не буду я ужинать. Противен мне ваш хлеб» М.Г.); 4) средства к существованию, заработок (Добывать хлеб своими руками)». Все эти значения тесно связаны между собой. Второе возникло на базе первого в результате переноса наименования материала на изделие из него (метонимический перенос). Хлеб – важный продукт питания, поэтому на базе второго значения развились два последних: «пища», «средство к существованию, заработок». Графически это можно представить так:
Семантическая структура многозначного слова зеленый включает три ЛСВ: «1) имеющий окраску одного из цветов спектра – среднего между желтым и голубым, цвета травы, зелени; 2) незрелый, неспелый, 3) очень юный, не достигший зрелости, неопытный вследствие молодости». На основе первого значения развилось второе (по цвету), на базе второго развилось третье значение (неспелый – незрелый плод – незрелый юноша). Графически это соотношение ЛСВ выглядит так:
Связь между значениями (отношения субординации) – характерный признак лексической многозначности в отличие от лексической омонимии.
Когда проявляется у слов тенденция к многозначности?
Чем более употребительно слово, чем менее оно экспрессивно и чем крепче его связь с русским языком, тем сильнее в нем проявляется тенденция к многозначности. Например, слова кафтан, гитара, айсберг, планер заимствованные – однозначные; слова простой, бежать, идти, чистый – русские – многозначные. Это говорит о том, какую роль играет контекст при анализе многозначных слов. Слова гадкий, мерзкий, мошенник, дрянь – экспрессивно окрашены – однозначные. Наличие экспрессивности в слове связывало бы его с определенным характером и направлением речи, с определенным стилем, что не давало бы возможности расширения связей с другими словами.
Во многом степень многозначности слова может зависеть и от принадлежности его к той или иной грамматической категории. На первое место по степени развития многозначности следует поставить глаголы. Они отличаются большой способностью вступать в широкие связи с разнообразными по своей семантике словами по сравнению с существительными и прилагательными. Но при наличии в глаголе определенных условий (см. выше) они не развивают многозначность. Например, нет многозначности у просторечных глаголов якшаться, втемяшиться, пронюхать, прикарманить и др. На второе место (после глаголов) по степени развития многозначности следует поставить прилагательные, так как они имеют довольно широкие словесные связи в речи, на третье место – существительные. Этот материал может быть методологической основой подбора материала для изучения многозначных слов в школе.
Чем обусловлено возникновение добавочных значений в слове?
Оно всецело обусловлено соседством его с тем или иным словом, с которым оно вступает в синтаксическую связь. От характера соседнего слова зависит, почему появляется то или иное добавочное значение. В этом (в характере сочетаемости) источник мастерства писателя. Для иллюстрации этого положения обратимся к повести Ф.Гладкова «Вольница». В ней автор часто использует одни и те же слова, например, тяжелый, густой, угасать, острый и др., но почти всегда ставит их в новые словесные связи, которые порождают в этих словах новые смысловые оттенки. Это устраняет возможное однообразие в стиле и обогащает словарь языка. Например, автор ставит слово тяжелый в сочетание с разными словами, в результате это слово реализует или приобретает различные смысловые оттенки: «она тяжело передвигала свои распухшие ноги» (с трудом), «дышал он тяжело» (задыхаясь), «отец не расстраивал своей тяжелой нелюдимостью» (неприятной), «отец не огорчал ее своим тяжелым характером» (невыносимым), «стоял тяжелый запах навоза» (неприятный), «небо было черное, густое, тяжелое» (со свинцовыми тучами) и т.д. В отдельных случаях, чтобы читатель уловил добавочные значения слова, Гладков пользуется специальными языковыми средствами: он, например, вводит в текст сравнения соответствующего характера: «Мужик не обращал на него внимания и шел тяжело, как больной; пользуется синонимами: «В горле его хрипело и булькало, и дышал он тяжело, утомленно, со свистом», «шагали они тяжело, медленно, грузно».
От синтаксической связи с соседним словом, от характера слова зависит и то, будет ли добавочное значение прямым или переносным. Ср. сын играет на скрипке, сердце играет, брильянт играет. С другой стороны, употребление слова в переносном или прямом значении определяет тот круг слов, с которыми оно может сочетаться. Слово с переносным значением обычно имеет сравнительно более узкий круг слов, с которыми может вступать в связи, чем то же слово с прямым значением. Ср. слово играть с переносным значением (оно сочетается лишь с небольшим сравнительно количеством слов: играть людьми, жизнью, интересами, на нервах, на чувствах, на самолюбии, на честолюбии) и с прямым (оно сочетается с большим количеством слов; играть в футбол, баскетбол, крокет, лапту, городки, прятки и т.д.). Этот материал подчеркивает роль текста при анализе многозначного слова.
Какова роль многозначности в языке?
1. Она помогает экономить словесные средства для передачи разнообразных значений (через многозначность в языке действует принцип экономии языковых усилий).
2. Многозначность может быть источником пополнения словарного состава языка новыми словами. Это происходит при распаде многозначности и образовании лексических омонимов, которые уже являются новыми словами. В некоторых случаях толковые словари, не учитывая совершившегося распада полисемии, включают те или другие слова-омонимы в общую систему многозначного слова. Например, в СО слова заключить (из слов) и заключить (под стражу) даны как омонимы, тогда как в СУ они даются в одной словарной статье, то есть как многозначное слово. Это обстоятельство надо иметь в виду, работая самостоятельно со словарями.
3. Умелое использование многозначных слов в художественном тексте обогащает палитру художника слова.
В 2 главе мы ставим перед собой следующие задачи:
Рассмотреть особенности лексической полисемии и причины ее развития
Рассмотреть особенности грамматической полисемии
Выделить функции полисемии в зависимости от того, какую роль она играет в тексте.
Лексическая полисемия
Несмотря на разность подходов к определению полисемии, выявленных в предыдущей главе работы, большинство авторов считают основой полисемии наличие многозначности именно лексических значений слова. Поэтому далее необходимо рассмотреть основы лексической полисемии, и ее возможностей относительно выражения экспрессии. Также важно увидеть какое влияние на текст оказывает грамматическая полисемия.
Для того чтобы перейти непосредственно к выражению экспрессии с помощью полисемичных структур, необходимо рассмотреть основные функции, которые выполняют данные структуры, и выявить среди них наиболее важные с точки зрения эмоциональной окраски текста, создания неоднозначности, ироничности или имплицитного смысла.
Лексическая полисемия - способность одного слова служить для обозначения разных предметов и явлений действительности . Например, существительное "field" имеет следующие лексические значения:
1) поле, луг, большое пространство 2) месторождение 3) спортивная площадка 4) все участники состязания 5) поле сражения 6) поле действия 7) область, сфера деятельности 8) фон, грунт (картины) 9) геральд. поле или часть поля (щита) 10) эл. возбуждение (тока) 11) полевой.
То, в каком из лексических значений выступает слово, определяется его сочетаемостью с другими словами: "field theory" (теория поля), "magnetic field", "field hockey" (хоккейное поле).
Реализацию того или иного значения слова осуществляет и более широкий контекст или ситуация, общая тематика речи. Точно так же, как контекст обусловливает конкретное значение многозначного слова, в определенных условиях он может создавать семантическую диффузность, т.е. совместимость отдельных лексических значений, когда их разграничение не осуществляется (и не представляется необходимым). Некоторые значения проявляются только в сочетании с определяющим словом ("magnetic field"); в некоторых сочетаниях значение многозначного слова представлено как фразеологически связанное, например "field of vision" (поле зрения). Не только лексическая сочетаемость и словообразовательные особенности характеризуют различные значения слов, но также в ряде случаев и особенности грамматической сочетаемости.
Между значениями многозначного слова существует определенная связь, что дает основание считать их значениями одного слова в отличие от значений слов-омонимов. Лексические значения в ряде работ обозначаются как лексико-семантические варианты. В зависимости от лексического окружения (контекста, ситуации) слово как бы поворачивается разными гранями присущей ему семантики, причем отстраненные значения продолжают потенциально присутствовать и при данном словоупотреблении, о чем, в частности, свидетельствуют как ограничения, налагаемые на семантическое развитие слова, так и возможность применения производных и использования синонимичных замен.
Образуя определенное семантическое единство, значения многозначного слова связаны на основании сходства реалий (по форме, внешнему виду, цвету, положению, общности функции) или смежности, в соответствии с чем различают метафорические и метонимические связи значений. Между значениями многозначного слова существует семантическая связь, выражающаяся также в наличии у них общих элементов - сем. Однако в ряде случаев переносные значения слов связаны с основными не общими элементами смысла, а лишь ассоциативными признаками: "to cast a shadow" (отбрасывать тень) и "a shadow of doubt" (тень сомнения). Толкование этих значений не содержат указание на те признаки, которые отмечаются для других значений того же слова .
При разграничении основных (главных, прямых) и производных (переносных) значений многозначного слова учитывается парадигматическая и синтагматическая обусловленность слова в отдельных значениях. Основные значения парадигматически более закреплены и в синтагматическом отношении более свободны. Это соответствует определению основного значения как наименее контекстно обусловленного (или значения, которое прежде всего возникает в сознании носителя языка при произнесении слова вне контекста). Соотношение между основным и переносными значениями не остается неизменным: у некоторых слов вторичные (исторически) значения становятся главными, основными. Совокупность значений многозначного слова всегда характеризуется определенной организацией, что подтверждается, в частности, перераспределением значений слова (изменением его семантической структуры). Тождество слова обычно не подвергается сомнению. "Трудно выделить "общее значение" в структуре многозначного слова, т.к. соотнесенность значений многозначных слов с различными предметами и явлениями действительности обусловливает невозможность приписать слову такое обобщенное значение, - оно оказалось бы громоздким или пустым" .
Особенностями полисемии в основном определяется своеобразие лексики английского языка и несовпадение его семантической структуры. Большую роль в создании многозначности сыграли многочисленные заимствования, а также быстрое развитие языка в силу его распространенности.
Среди причин, вызывающих повторное использование уже существующего имени с закрепленным за ним значением, главными, по-видимому, являются причины экстралингвистического порядка. Различные исторические, социальные, экономические, технологические и другие изменения в жизни людей порождают необходимость в новых наименованиях.
Ответом на эту необходимость является использование уже имеющихся в языке номинативных средств в новых значениях. Например, существительные соllar "воротник, воротничок", cage "клетка", ship "корабль", наряду с уже имеющимися значениями стали использоваться в последнее время и в таких новых значениях, как: collar - тех. втулка, шайба, cage - "верхнее кружевное платье, которое надевается на платье-футляр", ship "космический аппарат, с помощью ракетных устройств запускаемый на орбиту в космическое пространство".
Весьма важную роль в изменении семантики слова играют социальные факторы, прежде всего использование слов определенными социальными группами. Каждая социальная среда характеризуется своеобразием своих обозначений, вследствие чего слово приобретает иное содержание в речи разных социальных, культурных, профессиональных групп и соответственно становится многозначным. Таковы многозначные слова ring "кольцо; кольцо для спуска (альпинизм); кольцо корзины (баскетбол); цирковая арена; ринг, площадка (для борьбы); годовое кольцо древесины; doctor "доктор, врач; доктор (ученая степень); ученый богослов, теолог" и др. в современном английском языке.
Помимо указанных факторов, обусловливающих развитие лексической полисемии, заслуживают внимания и психологические причины семантических изменений. Это, прежде всего, существование различного рода запретов, или табу, продиктованных чувством страха и религиозными верованиями (люди из суеверия избегают называть своими именами дьявола, злых духов, бога и т.д.), чувством деликатности, когда речь идет о неприятных темах, например болезни, смерти и т.д., стремлением соблюдать приличия при разговоре о явлениях, относящихся к сексуальной сфере жизни, определенным частям и функциям человеческого организма, а также различного рода изменения в эмоциональной оценке предметов и явлений. В силу названных причин говорящие начинают использовать для выражения необходимых значений эвфемизмы, т.е. слова-заменители, которые с течением времени приобретают эти значения качестве постоянных своих семантических характеристик.
Таковы истоки новых значений многозначных английских существительных типа hostess, употребляемого не только для обозначения хозяйки дома; хозяйки гостиницы и т.д., но и для именования платной партнерши в дансинге, ночном клубе, head, чей набор значений пополнился еще одним - значением "наркоман", model mystery, приобретших в последние годы значение "женщина легкого поведения" и многие другие.
Наряду с экстралингвистическими причинами, обусловливающими появление новых значений и тем самым развитие многозначности слов, действуют причины внутрилингвистические. К ним традиционно относят постоянную совместную сочетаемость и возникающий в результате эллипс словосочетания, при котором один, оставшийся элемент словосочетания приобретает значение всего словосочетания (напр., the Kremlin "советское правительство" как результат стяжения словосочетания the Kremlin government, daily "ежедневная газета; ежедневно приходящая домашняя работница" и др.). К многозначности слова может привести и дифференциация синонимов, примером чего могут послужить английские существительные bird "птица" и fowl "птица, домашняя птица, особенно курица". Многозначность может явиться и результатом семантической аналогии, когда в группу слов, объединенных единым понятийным стержнем, под влиянием того, что одно из слов группы приобретает какое-то новое значение, все остальные члены группы развивают аналогичные значения. Так, слова get, grasp, синонимичные английскому catch "схватить, ловить", после того, как последнее получило значение "уловить смысл, понять", по аналогии также приобрели значение "охватить умом, понять, осознать".
Необходимо, однако, отметить, что действие внутрилингвистических причин не столь очевидно, как влияние экстралингвистических факторов, обусловливающих появление многозначности, и гораздо меньше вследствие этого изучено.
Равным образом как причины семантических изменений могут быть, как было показано выше, самыми разными, сами семантические изменения по своей природе могут также различаться, ибо в их основе могут лежать различные закономерности. Иначе говоря, использование имени какого-то объекта для обозначения какого-то иного объекта осуществляется не хаотично. В основе вторичного использования имен, обычно описываемого как перенос значений, хотя, несомненно, правильнее говорить о переносе имен и развитии у них вторичных значений, лежат законы ассоциативных связей. Ими определяются виды семантических изменений слова в ходе его исторического развития, типы отношений между значениями в диахронии и как конечный результат типы самих значений в семантической структуре многозначного слова.
Полисемия (из гр. Poly - много, sema - знак) означает способность слова иметь одновременно несколько значений. Явление полисемии, или многозначности, относится к числу важнейших проблем семасиологии и постоянно находится в центре внимания лингвистов.
Современная лексикология видит в многозначности слов их способность к семантическому варьированию, т. Е. изменению значения в зависимости от контекста. Например, слово взять имеет до 50 значений, но вне контекста мы их не воспринимаем. Вне связи с другими словами глагол взять воспринимается лишь с одним, основным значением - «схватить». Употребление же этого слова в речи раскрывает все богатство его значений. Например, у А. С. Пушкина взять встречается в таких значениях: 1) захватить рукой, принять в руку - …И каждый взял свой пистолет; 2) получить что-нибудь в свое пользование - В награду любого возьмешь ты коня; 3) отправляясь куда-нибудь, захватить с собой - С собой возьмите дочь мою; 4) заимствовать, извлечь из чего-нибудь - …надписи, взятые из Корана; 5) овладеть чем-нибудь, захватить что-нибудь - «Все возьму», - сказал булат; 6) арестовать - Швабрин! Очень рад! Гусары! Возьмите его!; 7) принимать на службу, на работу - Хоть умного себе возьми секретаря и т. Д.
Изучение полисемии позволяет выделить в многозначных словах основные, или первичные, значения, которые характеризуются наибольшей частотностью и минимальной зависимостью от контекста; и неосновные, вторичные, значения, менее частотные и всегда обусловленные контекстом. С другой стороны, полисемия реализуется в появлении у многозначных слов, наряду с их основным, прямым значением, переносных, образных, значений. Переносные значения всегда вторичны, однако «далеко не всякое неосновное значение можно квалифицировать как переносное, ибо не любое из них основывается на ассоциации сходства, создающей эффект образности».
Разные значения слов образуют сложное семантическое единство, которое лингвисты называют семантической структурой слова. Развитие в слове переносных значений, как правило, связано с уподоблением одного явления другому; названия переносятся на основе внешнего сходства предметов (их формы, цвета и т. Д.), на основе производимого ими впечатления или по характеру их движения. В таких случаях источником полисемии могут быть метафоры, метонимии, синекдохи. Закрепившиеся в языке переносные значения слов нередко утрачивают образность (усики винограда, бой часов, колено трубы, спинка стула), но могут и сохранить метафорический характер, экспрессивную окраску (вихрь событий, буря страстей, искра чувства, тень улыбки, голос разума, лететь навстречу, светлый ум, железная воля). Общеязыковые метафоры представляют собой разновидности значений слова, фиксируются толковыми словарями. Например, в «Толковом словаре русского языка» под ред. Д. Н. Ушакова: Вихрь 1. Прерывистое круговое движение ветра. Снежный вихрь. С быстротою вихря. 2. Перен. Стремительное движение, течение событий, круговорот жизни (книж.).
Общеязыковые метафоры следует отличать от индивидуально-авторских, значение которых рождается в художественном контексте и не становится достоянием языка. Например: серп луны, свод небес - общеязыковые метафоры, а Небо как колокол, месяц - язык - самобытный художественный образ С. А. Есенина. Индивидуально-авторские переносы значений наиболее заметны и эмоционально выразительны.
Изучение многозначности лексики имеет особо важное значение для стилистики. Наличие различных значений у одного и того же слова объясняет особенности употребления его в речи, влияет на его стилистическую окраску. Так, различные значения слова могут разойтись стилистически. Например, слово дать, стилистически нейтральное в сочетаниях дать книгу, дать работу, дать совет, дать концерт и т. П., приобретает разговорную окраску в восклицаниях, призывающих к осуществлению чего-нибудь или содержащих угрозу (Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем… - Тетенька, я полегоньку, - сказал мальчик. - Я те дам полегоньку. Постреленок! - крикнула Мавра Кузьминична, замахиваясь на него рукой. - Л. Т.). Со значением «ударить» этот глагол используется в просторечии [- Смотрю, - рассказывает егерь, - этот самый Мишка (олень) стоит возле меня, голову нагнул, глаза кровью налились, и собирается дать мне (Пришв.)]. Глагол дать употребляется и в выражениях, имеющих профессиональную окраску (Дав лошадям шпоры, полковник с есаулом понеслись галопом к площади. - Н. О.).
Полисемичное слово может иметь разную лексическую сочетаемость. Например, слово низкий в своем основном значении «малый по высоте, находящийся на небольшой высоте от земли, от какого-нибудь уровня», имеет широкие границы лексической сочетаемости (низкий человек, рост, гора, берег, дерево, лес, дом, забор, столб, стол, стул, мебель, шкаф, каблук), но, выступая в значениях «плохой» или «подлый, бесчеловечный», сочетается далеко не со всеми словами, к которым подходит по смыслу (нельзя сказать: «низкое здоровье», «низкие знания», «низкий ответ» или «низкий студент»).
В составе многозначных слов выделяются такие, у которых развиваются противоположные, взаимоисключающие значения. Например, отходить может означать «приходить в обычное состояние, чувствовать себя лучше», но это же слово может означать «умирать» (отойти в вечность). Развитие противоположных значений у одного слова называется внутрисловной антонимией (антонимией значений), или энантиосемией.
Многозначные слова наиболее употребительны, они имеют достаточно обобщенные значения; однозначные слова отличаются либо предельной конкретностью семантики (как имена собственные), либо узкопредметным значением (бинокль, бинт). Однако однозначное слово со временем может проявить заложенную в нем способность к полисемии.
Оценка полисемии вызывает у лингвистов противоречивые мнения. Некоторые ученые считают, что в «идеальном» языке слово должно иметь лишь одно значение, причем для каждого значения должно быть особое наименование. Однако это может показаться удобным только на первый взгляд, на самом деле «однозначность» слов уменьшила бы возможности языка, лишила бы его национального своеобразия. Большинство ученых справедливо видят в многозначности слов проявление силы, а не слабости языка. Как утверждают некоторые лингвисты, в русском языке процентов 80 всех слов имеют не одно, а несколько значений. Подсчитать их нет никакой возможности, и не потому, что у некоторых слов этих значений слишком много (иногда до сорока), а потому, что язык постоянно пополняется новыми лексическими значениями, которые даже не успевают фиксировать словари.
Многозначность свидетельствует о неограниченных возможностях языка, так как богатство словарного состава языка заключается не только в количестве слов, но и в разнообразии их значений, в способности лексем получать все новые и новые семантические оттенки. Развитие у слов новых значений дает простор творческому использованию лексических запасов языка.