Рабоче-крестьянский красный воздушный флот. Начальники и командующие рккввф, ввс ркка Самолетный парк и авиапромышленность республики

Рабоче-Крестьянский Красный Воздушный Флот Украины

Уважаемые читатели! Выпуски "АХ" 2"92, Г93 познакомили вас с авиацией У HP и гетмана П. Скоропадского. Заканчивая цикл, помещаем материал об украинском советском Воздушном Флоте 1917 - 1919 ег., в истории которого еще немало "белых, пятен". Выражаем признательность директору Музея воздушного транспорта КНИГА П.И. Власову за помощь в работе.

Еще до октябрьских событий 1917 г. большевикам удалось найти солидную поддержку среди личного состава многих авиачастей русской армии, дислоцированных на Украине. Пролетарское происхождение большинства солдат-авиаторов давало себя знать. А когда известия о перевороте 25 октября дошли до Украины, противостояние между революционизированными войсками и верными Временному правительству частями достигло апогея. На стороне большевиков оказались солдаты, а случалось, и некоторые офицеры 3-го и 5-го авиапарков в Киеве, 1-го авиапарка в Одессе, эскадры воздушных кораблей в Виннице, Севастопольской базы гидроавиации и некоторых других авиационных формирований. Среди них были известнейшие личности: М. Ефимов, К. Арцеулов, А.Бербеко. Эти факты известны. Не новость и то, что сигналом к вооруженному восстанию 29 октября в Киеве стал полет над городом аэроплана с красным флагом. Исторический полет выполнялся на "Вуазене", пилотируемом военным летчиком А. Егоровым с мотористом Н. Кипчуком на борту.

В течение 1917-1920 гг. большевики неоднократно пытались установить свою власть в Украине. Первый такой поход закончился в апреле 1918 г., когда их силы вытеснила германо-австрийская армия, появившаяся в наших краях после заключения брестских соглашений. Говорить о каких-либо регулярных войсковых соединениях Народного Секретариата, как тогда называлось советское правительство Украины, в этот период не приходится. Но тем не менее факты применения ими авиации имеются. Например, уже упомянутый А. Бербеко в январе 1918 г. умудрился организовать в Одессе "Первый социалистический авиаотряд" и на его единственном самолете принять участие в боях с войсками Центральной Рады, а позже провести несколько воздушных схваток с австрийскими летчиками.

Переформировав под московским протекторатом в так называемой "нейтральной зоне" свои части, украинские большевики в ноябре 1918 года развернули новое наступление. Их силы состояли в основном из участников широкого повстанческого движения, которых летом вытеснили с территории Украины совместными усилиями оккупационные и гетманские войска. Эта "армия" уже обладала неким подобием военной организации и была неплохо оснащена.

Существует мнение, что большевистские лидеры недооценивали либо вообще игнорировали авиацию. Это далеко не так. Воздушному флоту отдавал должное Л.Д. Троцкий, а в одном из документов Наркомата военных дел Украины прямо указывалось, что авиация является одним из главных вспомогательных средств, без которых невозможно "создать великую и действительно мощную… Красную Армию".(1) Такой взгляд был вполне современен и определялся прежде всего техническими возможностями самолетов тех лет. Поэтому нет ничего неожиданного в том, что Наркомвоен УССР В.И.Межлаук своим приказом №8 от 03.02.1919 г. постановил: "… образовать Управление Красного Воздушного Флота…".(2)

Этот документ был подписан накануне вступления советских войск в Киев, а когда красные знамена уже развевались на улицах древней столицы, назначили и "шефа" новоиспеченного ведомства - бывшего авиамеханика Н.Васильева. На его Управление возлагались: "организация и постановка всего авиационного и воздухоплавательного дела на Украине". Это прежде всего подразумевало "розыск, регистрацию и учет разбросанного по всей территории Украины Авиационного и Воздухоплавательного имущества".(3) Немаловажными задачами были также формирование новых авиачастей, подготовка кадров, обеспечение функционирования ремонтных подразделений, налаживание работы авиапредприятий, организация отраслевых научно-исследовательских лабораторий и станций. Управлению подчинялись все структуры, связанные с Воздушным флотом, за исключением боевых частей, которые отдавались в непосредственное распоряжение командиров армейских соединений. Всего в хозяйстве Васильева оказалось около полутора десятка различных объектов, среди которых были мастерские Киевского политехнического института, авиапарки, авиамоторный завод "Дека" в Александровске, Киевская авиашкола. Последняя являлась предметом особых забот.

Дело в том, что положение с летным составом в Красной Армии

было критическим. Васильев в докладной записке, направленной в марте 1919 г. в Наркомат военных дел Украины, отмечал: "То число способных к боевой воздушной деятельности летчиков, которые сейчас находятся на территории Российской и Украинской Республик (300-400), далеко недостаточно… выбытие пилотов достигает 60%" и существует реальная угроза того, что "армия к осени текущего года рискует остаться без глаз".(4)

Киев подходил для организации авиационной школы как нельзя лучше. Тут существовала вся необходимая инфраструктура, а главное, в городе были большие запасы спирта, который в сочетании с эфиром мог заменить остродефицитное горючее для аэропланов.

Открытие школы готовили очень тщательно. Ей предполагалось передать 22 самолета: 6 разведчиков, 4 истребителя, 8 учебных машин и 4 запасных - на шесть самолетов больше, чем имел весь Украинский фронт к июню 1919 г.! В ее штатном расписании числилось 8 инструкторов и 2 начальника отделений, которые должны были одновременно готовить 50 учлетов.(5) Предвидели даже то, что в столь специфичном учебном заведении не исключена "возможность большого числа несчастных случаев", и для оказания помощи неудачливым курсантам основали специальную больничную кассу.

Официально школу открыли 14 мая. Однако и в июле комиссия Высшей военной инспекции отмечала, что в Киеве только предстоит открытие авиационной школы. Если принять во внимание, что в это время уже полным ходом шло наступление деникинской Добрармии и положение Киева становилось угрожающим, то представляется крайне маловероятным, чтобы удалось выпустить хотя бы один набор летчиков.

Чрезвычайно ответственным заданием для Управления РККВФ Украины стало создание и обеспечение функционирования авиаотряда международной связи (иногда можно встретить название "отряд особого назначения"). Существует легенда, что инициатива создания этой части принадлежит самому Ленину, для которого было очень важно как можно скорее наладить связь с только что образованной Венгерской Советской республикой (была провозглашена 21 марта 1919 года). Вряд ли это когда-нибудь удастся подтвердить документально, но то, что за создание отряда отвечал Наркомвоен Украины Н.И. Подвойский, говорит само за себя.

Задание было очень срочным. Быстро получив три самолета (как минимум один из них - "Эльфауге"), в Управлении приступили к подбору личного состава. Первыми пилотами отряда стали военные летчики И. Барышников, В. Корольков и Р. Пийр. В сжатые сроки подобрали и других специалистов. Для главной базы отряда выбрали Проскуров, а пока этот город находился в руках петлюровских войск, предполагалось дислоцироваться в Виннице.

Первый загранрейс был выполнен уже 12 апреля 1919г. В этот день летчик Киевской авиашколы В. Ходорович с важным пассажиром -венгерским коммунистом Ф. Дьердем на борту в семь часов утра взлетел с винницкого аэродрома и взял курс на Будапешт. Через несколько часов он благополучно посадил свой "Эльфауге" около с.Палфалва недалеко от конечного пункта назначения. В плоскостях самолета зияло несколько пробоин в результате обстрела с земли, которому аэроплан подвергся, пролетая над занятой силами УНР территорией, в баках не осталось ни капли топлива, но в целом полет можно было считать вполне успешным. В советской литературе встречаются довольно скупые сведения о деятельности этого отряда. Они дают возможность сделать вывод, что, начиная с 20-х чисел апреля, был установлен достаточно надежный воздушный мост с "красным Будапештом". Это позволило в конце мая венгерскому пилоту И. Добошу доставить на советскую территорию своего народного комиссара Т. Самуэли, который провел переговоры с правительствами РСФСР и УССР,

Разведчик РКК ВФ Украины "Фарман-ХХХ" с гондолой от "Фармана-ХХИ". Фото из архива М.Б. Ляховецкого

Самолет "Вуазен" на аэродроме Пост-Волынский в Киеве после окончания гражданской войны. Фото ЦГАКФД Украины

Самолет "Анасаль" в Киеве. Фс

Разведчик LVG.C-V "Эльфауге" в Киеве. Фото из архива С.А. Попсуевича

Однако архивные данные дают поаод усомниться в столь громких успехах проскуровского отряда. Всего через две недели после рейса Добоша дела в этом формировании вызывали столь большое беспокойство, что туда направляется инспекция во главе с комиссаром Управления РККВФУ Н.Колосовым. Ею было установлено, что несмотря на наличие в отряде лучших самолетов, на которых можно "преодолевать значительные расстояния, такие полеты практически не осуществляются". Непосредственно силами самого отряда успешно не выполнено ни одно задание, а во время тренировочного перелета Проскуров - Козятин пилот просто заблудился и при вынужденной посадке поломал лучший аэроплан. Большинство же самолетов вообще находится в разобранном состоянии. Отсюда понятно, почему первый рейс выполнялся нештатным летчиком, а перевозку своего эмиссара венгры вообще взяли на себя! В чем были причины такого положения? Очевидно, в очередной раз все решили кадры. Колосов в "своем рапорте указывал, что "личный состав, набранный без всякой фильтровки, в большинстве своем служивший Гетьману и Петлюре", так и не нашел общего языка со своими командиром и комиссаром. Выводы Колосова были похожи на приговор: "Отряд не может выполнять возложенную на него работу".(6)

Как уже отмечалось, Управлению Васильева не подчинялись полевые авиачасти. Сегодня достаточно тяжело точно установить, сколько таких частей было, их дислокацию, какой они имели личный состав, какие самолеты состояли на их вооружении. Приведенные в печатных источниках документы и известная историческая литература по данному периоду точных ответов не дают. Архивные материалы, находящиеся в Украине, далеко не полные, а хранящиеся в российских архивах, увы, почти недоступны для украинского исследователя.

Суммируя весь массив имеющихся данных, можно изложить следующую версию. Первые регулярные авиаотряды формировались на территории "нейтральной зоны" и далеко не в полном составе с февраля 1919 г. начали перебрасываться на Украину. В приказе №14 от 04.02.1919 г. командующего Украинским фронтом В.А. Антонова-Овсеенко читаем: "Объявляюдля сведения и руководства, что в состав авиации и воздухоплавания фронта входят следующие авиа- и воздухоплавательные части фронта:

а) 24-й разведывательный авиационный отряд (г.Конотоп)

б) 9-й " " " " " (г.Курск)

в) 21-й (г.Орел)

г) 22-й (г.Орел)

д) поезд-мастерская № 5 (г.Курск) (7) Через четыре месяца в сведениях о составе боевых частей

Укрфронта на 01.06.1919 г. значилось всего два авиаотряда - все те же 21-й и 24-й. В них числилось аж 9 самолетов и еще 7 машин за войсками "крымского направления".(8)

Появление авиачастей на Южном фронте в Донбассе отмечается позднее. В конце июня сюда перебросили 8-й истребительный отряд, который располагал 6 самолетами и был на треть недоукомплектован личным составом (всего 4 летчика и 72 человека наземной команды). Позже здесь появился 22-й истребительный отряд. Эта часть, имея то же соотношение самолетов и летчиков, располагала почти полным наземным составом - 92 человека. (9)

Помимо этих отрядов, в разных источниках упоминаются весьма загадочные части, которые, раз или два появившись на страницах тех или иных исследований, растворились в исторической неизвестности: 1-й авиаотряд им. Совета рабочих, красноармейских и крестьянских депутатов Одессы, 1-й Одесский истребительный отряд во главе с уже упомянутым А. Бербеко, 50-й разведывательный и 1-й артиллерийский авиаотряды.

Стоит задержаться на весьма специфичных отношениях с Москвой. Из-за ограниченного объема журнальная статья не дает возможности вникнуть во все исторические перепитии, и наше внимание привлекут лишь события, связанные с главным предметом исследования.

К апрелю войска Укрфронта добились существенных побед над армией УНР и силами Антанты. Однако в это время на юге развернул наступление генерал А.И. Деникин. Он наносил удар через Донбасс, который защищал довольно слабый Южный фронт и 1-я Заднепровская дивизия П.Е. Дыбенко (в т.ч. и "отдельная бригада" батьки Н.И. Махно). Правительство Ленина постоянно требовало перебросить часть освободившихся сил Украинского фронта на угрожающий участок в Донбассе. Однако одержимые идеей скорейшего привнесения пролетарской революции в Европу, большевистские руководители УССР не спешили выполнять приказ Москвы.

В это время в Управление Васильева прибыла делегация из полевого Управления авиации РСФСР во главе со своим начальником Сергеевым. В середине мая он докладывал Троцкому: "Тому, что делается сейчас на Украине, необходимо положить конец теперь же, в противном случае там сложится организация Военно-Воздушного Флота, не координированная с Центральным Планом…Формальные соображения не могут допустить такой абсолютной самостоятельности, которая проводится на Украине". Представитель Москвы особое внимание обратил на то, что "… по приказанию тов. Подвойского запрещено даже давать сведения об имеющемся на Украине авиа- и воздухоплавательном имуществе".

После ленинского выговора Подвойскому и Антонову-Овсеенко требуемая переброска сил началась. А в начале июня, после знаменитого решения ЦИК РСФСР о военно-политическом союзе советских республик, Украинский фронт был вообще упразднен. Управление Васильева сохранилось, но приказом наркомвоена РСФСР было "подчинено как в строевом, так и в хозяйственном отношении Центральным Органам Управления Воздухофлота…"(10)

Оно продолжало исправно выполнять свои функции, уделяя особое внимание обеспечению авиационных отрядов материальной частью -деникинское наступление требовало все больших и больших сил. Делались отчаянные попытки восстановить работу украинских авиапредприятий. А потенциал их был весьма значителен. По подсчетам Управления РККВФУ ежемесячно только в авиамастерских Киева и Харькова можно было ремонтировать до 14 самолетов и до 20 двигателей к ним (11), были еще и неплохие перспективы вдохнуть жизнь в заводы "Анатра", "Матиас", "Дека". Но у гражданской войны своя логика. Решить проблему пополнения парка самолетов полностью боеспособными машинами не удалось, и "красвоенлетам" приходилось выполнять задания на "летающих гробах".

Несмотря на это, а также на хроническую нехватку летного состава, авиация большевиками использовалась весьма интенсивно. Так, отряд Бербеко в феврале принимал участие в боях с румынской и французской авиацией на тираспольском направлении. Противник имел значительное преимущество в силах, однако надо отдать должное красным летчикам - сражались они мужественно. Сам Бербеко однажды встретился в воздухе с шестью румынскими аэропланами, которые шли бомбить советские войска, и заставил их повернуть назад. При этом ему удалось повредить один аэроплан и принудить его пилота совершить посадку в расположении красных. Вскоре этот самолет отремонтировали и подключили к боевой работе. В июле на киевском направлении отличились авиаторы 21-го и 24-го отрядов. Командир 21-го военный летчик Кравцов со своим летнабом (Пашковым разбомбили железнодорожные пути и "два неприятельские вагона со снарядами" у станции Дережня.(12)

Действия другого пилота этой же части Цивинского были настолько неординарны, что удивительно, как в советские времена он не попал в пантеон "героев революции". В одном из разведывательных полетов над территорией противника (около ст. Бар) у его аэроплана заглох мотор. Ничего другого не оставалось, только идти на вынужденную. "Сняв с аппарата приборы, летчик, пройдя линию фронта противника, явился в свой отряд и, взяв мотористов т.т. Маслюженко, Лавренца, Петрова, Кругляковаи Павлова, отправился выручать самолет. Прибыв на позицию с мотористами, он был назначен военным руководителем боевого участка и в передовых цепях с мотористами своим примером увлек красноармейские части, результатом чего явилось взятие ст. Бар". На этом подвиги Цивинского не закончились. С 13 по 16 июля он совершил три боевых вылета по маршрутам: Киев-Васильков-Обухов-Триполье-Киев и Киев-Триполье-Обухов-Ржищев-Васильков-Киев, в которых сбросил 11 пудов бомб и 5 пудов прокламаций.(13)

Названные авиаторы были отмечены в наградном приказе по 12-й армии. Попал туда и командир 24-го разведывательного авиаотряда военный летчик Исаков, однако не столько за боевые заслуги, сколько за "сознательное отношение". С ним в воздухе случилась история, аналогичная злоключениям Цивинского. Ему также удалось благополучно приземлиться далеко за линией фронта, но далее повезло меньше - самолет обнаружили и уже на земле обстреляли. Тогда Исаков поджег машину и скрылся в ближайшем лесу. Через три дня он пришел в свою часть, что, вероятно, больше всего и удивило командование, т.к. дезертирство бывших офицеров было явлением довольно распространенным.

В августе 1919 г. стало очевидным, что большевикам опять придется покинуть Украину. К тому времени общая численность авиационной группировки красных достигла 30-35 машин. Среди них встречались и безнадежно устаревшие "Ньюпор-4" и довольно новые немецкие "Эльфауге", французские "Спады", отечественные "Анаде" и "Анасаль", не говоря уже о таких распространенных самолетах, как "Фарман-ХХ,-ХХХ", "Вуазен", "Ньюпор-17,-21,-23". Столь большое разнообразие типов объяснялось и отсутствием единой базы обеспечения, и тем, что большевики, как никто другой, использовали трофейные аэропланы. В документах довольно часто можно встретить донесения типа: "Около станции Курган спустился аэроплан. Два летчика с пулеметом и исправным аэропланом взяты в плен".(14) Естественно, что после такого случая самолет зачислялся на вооружение ближайшего авиаотряда. 30 августа большевики оставили Киев. Управление РККВФ Украины было эвакуировано в Москву. В нем оставалось всего семь человек: Васильев, Колосов, Вечфинский, Лавров, Метлин, Тодосьев, Улитин. Им поручалось "приступить к расформированию авиационных частей с Украины и распределить их имущество" среди подразделений воздушного флота РСФСР.(15)

Окончательно Управление Васильева было расформировано в декабре 1919 г. и больше свою деятельность не возобновляло. В дальнейшем ходе гражданской войны авиационные силы Красной Армии на Украине подразделялись по общевойсковой схеме и подчинялись единому командованию.*

1. ЦГАВОВ.- Ф.1122.-О.1.- Д.9.- Л.1.

2. Гражданская война на Украине.- К.1967.- Т.1.- С.601.

3. ЦГАВОВ.- Ф.1122.-О.1.-Д.9.-Л.8.

4. ЦГАВОВ.- Ф. 1122.-О.1.-Д.9.- Л.8. 5. Там же.- Л.5, 71, 73.

5. Там же.- Л.5, 71, 73.

6. РГВА.- Ф.29.- 0.4.- Д.232.- Л.8.

7. Гражданская война на Украине,- Т. I.- С.604.

8. ЦГАВОВ.- Ф.2.-О.1.- Д.104.- Л.63-68.

9. Там же - Ф.2.-О.1.- Д.136.- Л.3-9.

10. РГВА.- Ф.29.- О.4.- Д.232.- Л.2.

11. ЦГАВОВ.- Ф.1122.-О.1,-Д.9.-Л.52-61.

12. Гражданская война на Украине.- Т.2.- С.275.

13. Тамже.-С.261, 275.

14. ЦГАВОВ.- Ф.2.-О.1.- Д.171.- Л.33-34.

15. РГВА.- Ф.29.- О.4.- Д.232.-Л.15.

Что же представлял собой на раннем этапе Гражданской войны Рабоче-Крестьянский Воздушный Флот Страны Советов? Судя по документу, озаглавленному «Сведения Народного комиссариата по военным делам о составе войск № 997», к концу августа 1918 года в РККВФ насчитывалось всего лишь 123 аэроплана (см. табл.). Из таблицы видно, что Наркомвоен учитывал только самолеты, размещенные по западной границе РСФСР и на севере. Отряды, уже воевавшие на Волге и на Урале, а также летные школы, авиасклады и авиапарки почему-то отсутствуют. Возможно, наркомат не обладал всей полнотой информации, а скорее всего в «Сведения» включены лишь те отряды, которые можно было рассматривать как готовые резервы для фронта.

БОЕВОЙ СОСТАВ

* Так назывались оперативные воинские соединения, размещенные вдоль установленной по условиям Брестского мира демаркационной линии между российской территорией и зоной немецко-австрийской оккупации.

По уточненным данным, в сентябре 1918-го в авиаотрядах РККВФ числилось 266 исправных и 59 неисправных аэропланов. Кроме того, на центральных складах и в авиапарках находилось 169 исправных машин. Таким образом, без учета авиазаводов и летных школ Красный Воздушный флот располагал 435 боеготовыми самолетами.

При этом отмечался серьезный дефицит летных кадров. К октябрю в советской авиации насчитывалось лишь 269 пилотов и 59 летнабов. Да и те, как правило, не внушали комиссарам особого доверия. Почти 80% летчиков (из них 60% командиров отрядов) и 100% дипломированных летнабов являлись бывшими офицерами царской армии. Лишь немногие из них пошли на службу к большевикам по каким-то идейным мотивам. Большинство же вообще не задумывалось о политике, а в красную авиацию попало только потому, что после революции так или иначе оказалось на советской территории. Десятки авиаотрядов вместе с летным и наземным персоналом перешли к большевикам, как говорится, «по наследству».

С возникновением белого движения у летчиков этих отрядов появилась возможность выбора, и многие не преминули ею воспользоваться. Результатом стала длинная череда перелетов на сторону белых армий. В 1918 году только на Восточном и Южном фронтах не менее 30 авиаторов дезертировали на своих аэропланах к противнику. Именно такие побеги, тщательно скрываемые официальной советской историографией, являлись тогда основным источником людских потерь в Красном Воздушном Флоте.

Для борьбы с подобным явлением комиссары применили испытанные средства: запугивание и террор, включая пресловутую систему заложничества. С другой стороны, еще летом 1918-го была развернута широкая кампания по большевизации летных школ. В августе – сентябре прокатились чистки Московской и Егорьевской авиашкол, в результате которых было отчислено 47 политически неблагонадежных курсантов. В школы стали принимать только большевиков со стажем не менее шести месяцев или, в порядке исключения, беспартийных рабочих при наличии не менее двух рекомендаций членов партии. В результате к концу года более 80% учлетов были коммунистами.

Но одновременно с ростом «партийной прослойки» стал падать уровень подготовки летчиков. Большинство опытных инструкторов и преподавателей не захотело служить новому режиму или было «вычищено», как классово-чуждые элементы. На их место пришли мало что знающие, зато «высокоидейные» авиаторы из солдат. Сократилось и время летной подготовки. В итоге на фронт стали попадать «скороспелые» пилоты-недоучки, у которых редкая посадка обходилась без аварий.

* * *

Опыт первых боев показал, что ГУВВФ не способен эффективно руководить из своих московских кабинетов боевой работой авиации на фронтах. Во время казанской операции пришлось создавать временный авиаштаб непосредственно в зоне военных действий. Вскоре по итогам его работы было принято решение организовать постоянный командный орган, выполняющий функции расформированного в апреле Авиаканца. 20 сентября приказом № 9 Главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики учреждается Полевое управление авиации и воздухоплавания действующей армии (ПУАиВ или Авиадарм). 22 сентября его начальником и бессменным руководителем стал уже известный нам А.В. Сергеев.

В отличие от успевшего разрастись и обюрократиться Главвоздуховлота, Авиадарм замышлялся, как компактная, оперативная и мобильная штабная структура. Первоначально его штат насчитывал всего 12 человек, включая курьера и машинистку. Все разместились в железнодорожном вагоне на Александровском (ныне – Ленинградском) вокзале Москвы. Вагон должен был немедленно отправляться на любой участок фронта, где намечалось проведение крупной войсковой операции.

К октябрю 1918-го в подчинении Авиадарма числилось 88 отрядов. Однако многие из них были некомплектными, а некоторые и вовсе существовали только «виртуально», на страницах штабных документов. Вскоре Реввоенсовет провел глубокую реорганизацию структуры воздушного флота. 27 отрядов были расформированы. Это позволило доукомплектовать остальные людьми и техникой, создав 61 полноценный отряд 6-самолетного состава.

Такое число было выбрано не случайно. В соответствии с новой структурой, каждой стрелковой или кавалерийской дивизии придавался разведывательный авиаотряд, а каждому фронту – истребительный дивизион, состоящий из трех отрядов. Таким образом, из 61 отряда 46 объявлялись разведывательными (40 дивизионных и шесть резервных) и 12 – истребительными (сведенных в четыре дивизиона, по одному на Восточный, Северный, Южный и Западный фронты). «Географические» названия отрядов упразднялись (за исключением специально присвоенных почетных наименований), а вместо них вводились простые номерные обозначения типа «1-й разведывательный», «2-й истребительный» и т.д. При этом номер отряда должен был соответствовать номеру дивизии, которой приписывалось данное подразделение (что, впрочем, соблюдалось далеко не всегда).

На практике эта достаточно стройная и казавшаяся логичной система привела к дроблению и без того немногочисленных авиасил и делала практически невозможным проведение ими каких-либо крупных самостоятельных операций. В такой ситуации Авиадарм довольно быстро оказался на положении генерала без армии. Вместо планирования мощных авиаударов, штабистам пришлось строчить циркуляры, составлять учебные пособия и заниматься текущей рутиной, вроде разбора жалоб пилотов на своих командиров или распределения по отрядам дефицитных кожаных курток.

При этом как-то незаметно штаты Авиадарма раздулись до 45, а затем и до 100 человек. «Вагонная романтика» также быстро отошла в прошлое. Авиаработники обосновались в уютном особнячке на Садово-Самотечной улице. Но вскоре из оголодавшей Москвы штабистов потянуло на природу, и они заняли под свои нужды бывшую помещичью усадьбу под Серпуховом. Правда, до масштабов ГУВВФ, где уже в ноябре 1918 года неизвестно чем занималось 295 чиновников (больше, чем летчиков на всех фронтах!), Авиадарму было еще далеко.

Между тем фронтовые отряды, прикрепленные к дивизиям, нередко оказывались в подчинении людей, вообще не представлявших, зачем на фронте нужна авиация. По большей части летчикам приходилось выполнять курьерские, развозные или, в лучшем случае, разведывательные функции. Вылеты на бомбардировку и штурмовку, как правило, носили эпизодический и бессистемный характер, а о целенаправленной борьбе за господство в воздухе никто и не думал. Кроме того, в подобных условиях значительно усложнялось снабжение. Часто авиаторы были вынуждены самостоятельно изыскивать способы добывания горючего, запчастей, инструментов и даже обмундирования.

Уже к середине 1919-го стало ясно, что дивизии не в состоянии эффективно работать с приданными им авиаотрядами. Тогда начался стихийный процесс переподчинения авиационных и воздухоплавательных частей штабам армий и фронтов. Процесс этот затянулся до конца года, порой сопровождаясь путаницей и неразберихой. Командиры авиаотрядов далеко не всегда представляли, кому же в данный момент они подчиняются и чьи приказы обязаны выполнять. Армейское начальство тоже частенько не знало, какие авиасилы находятся в его распоряжении. Иногда доходило до курьезов, когда отношения между пехотой и авиацией строились по принципу «ты – мне, я – тебе». По воспоминаниям летчика Петренко, командир 16-й стрелковой дивизии Киквидзе предложил авиаторам Южного фронта отбитую у белых цистерну бензина и две бочки спирта в обмен на обещание разбомбить переправу деникинцев через Хопер. Ударили по рукам, и Петренко лично скинул на противника двухпудовую бомбу. Правда, как он честно признался, в переправу не попал, но переполоху наделал изрядно...

Свидетельством недооценки роли и значения авиации в Гражданской войне было то, что до начала 1919 года красные авиачасти не получали ни вещевого, ни продовольственного снабжения. Вместо этого каждому летчику полагалось жалование, по 300 рублей в месяц и так называемые «залетные деньги» – 25 рублей за каждый час налета. В условиях галопирующей инфляции к концу 1918-го эти деньги практически ничего не стоили, и многие авиаторы жили буквально впроголодь. Только весной 1919-го они стали получать «провиантское, приварочное, чайное, табачное, мыльное и денежное довольствие» по нормам, установленным для командного состава Красной армии.

* * *

Отдельного разговора заслуживает вопрос о горючем. С потерей летом 1918-го бакинских и северокавказских районов нефтедобычи Советская Россия осталась без источников сырья для производства бензина. Дореволюционные запасы быстро растаяли, и уже 8 сентября появилась директива ГУВВФ со словами: «авиабензина в Республике осталось 2000 пудов „...“. Сократить расход бензина до 40 пудов в месяц на фронтовой отряд». Иными словами, весь запас авиационного топлива в РСФСР составлял чуть больше 32 тонн, а фронтовым авиаотрядам предлагалось ограничиться 640 килограммами горючего в месяц (примерно столько сжигал один авиадвигатель «Рон» за 20 часов работы).

Но к октябрю закончились и эти остатки. Сначала в ход пошел бензин 2-го сорта, потом газолин, гептан, затем авиаторы начали изобретать различные суррогаты. Наибольшее распространение получила так называемая казанская смесь марки «а», в просторечии «казанка», состоявшая из керосина, газолина, спирта и эфира. На бочках с этим горючим всегда белела надпись: «при употреблении взбалтывать», так как со временем жидкость отстаивалась и более тяжелые фракции выпадали в осадок.

Полеты на «казанке» особенно в холодную погоду, были связаны с большим риском. Слизистые частицы отстоя могли в любой момент забить жиклеры карбюраторов, двигатель глох, и хорошо еще, если это случалось над своей территорией, а внизу была подходящая посадочная площадка.

Помимо «казанки», широко использовались разнообразные спиртовые смеси, носившие обобщенное прозвище «авиаконьяк». Как правило, они состояли из этилового и метилового спиртов, а также серного эфира в различных пропорциях. Ротативные двигатели могли работать и на чистом спирте-ректификате, правда, зимой перед запуском его приходилось подогревать или заливать в карбюратор порцию эфира. Летчики, чьи самолеты летали на спирту, обычно брали с собой в полет фляжку с эфиром для быстрого запуска мотора в случае вынужденной посадки.

В спиртовом горючем особого недостатка не было, благо спиртзаводы, работавшие на местном сырье, исправно гнали продукцию. Известен случай, когда командующий 9-й армии Южного фронта Княгницкий, захватив Цимлянский винный завод, отписал своим летчикам цистерну настоящего коньячного спирта. И ничего, моторы заработали.

В мемуарах некоторых авиаторов (А.К. Петренко, А.К. Туманский) говорится, что при полетах на спиртовых суррогатах пилоты самолетов с передним расположением двигателя нередко получали отравления продуктами сгорания, вызывавшие головную боль, слабость и головокружение. Но, скорее всего, здесь виноват не «авиаконьяк» как таковой, а плохая герметизация капотов, при которой выхлопные газы тянуло в кабину. Во всяком случае, надышавшись «обычной» бензиновой гарью, можно с гарантией ощутить те же самые неприятные симптомы. Другое дело – бензол и толуол (аэродромное прозвище – «горчица»), которые также, хотя и очень редко, использовали в качестве моторного топлива. Эти жидкости гораздо более ядовиты, чем газолин, спирт или казанская смесь, и при их применении авиаторы действительно могли серьезно отравиться.

Пары спиртового горючего, особенно если в смеси присутствовал эфир, порой оказывали на летчиков наркотическое действие. Так, по словам начальника авиации 11-й армии Винокуренко, 11 мая 1919 года военлет 47-го авиаотряда после возвращения из боевого вылета на перехват вражеских самолетов «был в почти невменяемом состоянии от опьянения испарениями авиасмеси и смог доложить только минут через 10 после спуска».

Но главный и повсеместный вред от эрзац-топлива состоял в том, что оно приводило к недобору мощности, преждевременному износу моторов, а нередко вызывало остановку двигателя в полете. При этом каждый «бензозаменитель» вредил по-своему. Казанская смесь образовывала в камерах сгорания и на клапанах цилиндров трудноудаляемый нагар. При работе на спирту моторы неустойчиво держали малые обороты и легко переохлаждались в полете, а на бензоле и толуоле, наоборот, быстро перегревались на большом газу. И, наконец, некоторые особо капризные двигатели (к примеру, «Испано-Сюизы»), вообще, отказывались работать на суррогатах. Тем не менее «казанка», спирт и «авиаконьяк» обеспечивали боеспособность Красного Воздушного Флота более полутора лет в условиях полного отсутствия нормального горючего.

В этой истории был и еще один немаловажный аспект. С одной стороны, обилие спирта ставило авиацию в привилегированное положение по сравнению с другими родами войск, ибо при царившей в те годы инфляции и почти полном обесценивании денег за этот «всеобщий эквивалент» можно было выменять все что угодно. С другой же, оно вполне закономерно подталкивало авиаторов к пьянству со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но на это явление обычно смотрели сквозь пальцы. Помначштаба Авиадарма Е.И.Татарченко писал в 1920 году буквально следующее: «Употребление алкоголя или какого-либо другого наркотика до того распространено в авиации, что бороться с этим злом трудно, ибо какое значение имеет вред от водки для здоровья человека, которого ежедневно подкарауливает смерть?»

Бороться и не пытались. Наоборот, хорошая кружка чистого спирта нередко служила универсальным средством поощрения экипажей за смелые полеты и механиков за ударную работу. А вот слова известного летчика, командира 1-й Советской авиагруппы И.У. Павлова: «Единственным спасением от всех болезней был спирт. Я не помню в те дни лекарства более легкого и доступного». Но последствия такого «лечения» зачастую были хуже самой болезни...

Летчик А.К. Туманский вспоминал, как совершенно пьяный экипаж «Ильи Муромца» прилетел вместо Могилева... в Брянск, «промахнувшись» почти на 300 километров. Случались инциденты и похуже. Только в 1918-1919 годах и, только по официальным данным, в Красном Воздушном флоте произошло 98 серьезных аварий и 34 катастрофы со смертельным исходом, вызванные излишним лихачеством или нелепыми ошибками пилотов. Никакого расследования этих инцидентов не проводилось, поэтому остается только гадать, нет ли здесь следов пресловутого «зеленого змия».

Справедливости ради надо сказать, что с водкой и спиртом дружили не только красвоенлеты, но и их враги – белогвардейцы. Вот выдержка из приказа начальника авиации Вооруженных Сил Юга России генерала Ткачева: «15 марта с.г. (1920. – Прим. авт. ) в Симферополе произошла пьяная драка в кабаре гостиницы «Петроградская» между военным летчиком 1-го авиаотряда подпоручиком М.И. Янченко и военным летчиком 8-го отряда подпоручиком С.Н. Назаревичем. Приказом № 59 от 9 апреля эти летчики удалены из авиации». А еще через два месяца Ткачеву пришлось даже издавать специальный приказ, категорически запрещающий пилотам под страхом перевода в пехоту подниматься в воздух в пьяном виде.

* * *

Самым опасным врагом авиаторов во времена Гражданской войны были, как ни странно это звучит, их собственные самолеты. Катастрофы из-за отказов техники оборвали в десятки раз больше жизней красных летчиков, чем все белогвардейцы и интервенты, вместе взятые. Для объяснения этого факта необходимо короткое техническое отступление. Самолеты начала века отличались от нынешних своей принципиальной недолговечностью. Если сейчас никого не удивляют машины, интенсивно летающие по три – четыре десятка лет, то для фанерно-полотняного аппарата времен Гражданской войны год-полтора считались весьма древним возрастом. Показательны в этом отношении воспоминания летчика Туманского. Получив весной 1919-го со склада новенький «Ньюпор-24», он уже в октябре снисходительно именует его «старичком».

Самолеты изнашивались чрезвычайно быстро. Об «адских» топливных смесях, разъедавших двигатели, мы уже говорили. Но были и другие, не менее серьезные причины. От вибрации мотора и знакопеременных нагрузок ослабевало натяжение расчалок, которые приходилось подкручивать чуть ли не после каждого вылета, расходились клеевые швы, растягивалось и провисало полотно, расшатывались гвозди в каркасе, разбалтывались шарнирные соединения. В конце концов самолет превращался в пресловутый «летающий гроб», готовый развалиться в воздухе при любом маневре.

Немало способствовало этому плохое состояние кочковатых полевых аэродромов и нередко «спартанские» условия хранения. Аэропланы с деревянным силовым набором и перкалевой обшивкой полагалось хранить только в ангарах или в непромокаемых палатках. На практике же ангары имелись лишь на нескольких крупных авиабазах, а на полевых стоянках даже простейшие навесы были далеко не всегда. В результате дожди и слякоть могли привести аппарат в полную негодность за каких-то две-три недели.

На Западе эту проблему решали путем оперативной замены изношенной техники, благо работавшие с «пулеметной» скоростью авиазаводы давали такую возможность. Но в Советской России обстановка была совсем иной. Главные сырьевые районы оказались отрезаны, а без бакинской нефти, уральского железа, донецкого угля и туркестанского хлопка заводам пришлось резко сократить производство.

Не менее тяжелый удар по авиапромышленности нанесла передача ее в ведение Всероссийского Совета Народного Хозяйства (ВСНХ), которым руководил некий Ю.М. Ларин, всерьез считавший авиацию «буржуазным излишеством, подобным фабрикам помады и духов». Дошло до того, что весной 1918-го появился проект декрета о переводе всех авиационных заводов на выпуск мебели! Только отчаянные протесты ГУВВФ и некоторых руководителей Красной Армии позволили добиться отмены дурацкого проекта.

Но отношение ВСНХ к авиапромышленности осталось прежним. Своим постановлением от 12 июля 1918-го он отнес «заводы воздухоплавательных аппаратов» к четвертой категории, то есть – к последней по снабжению топливом, электроэнергией, сырьем и материалами. Тем не менее в 1918 году заводы Москвы и Петрограда, базируясь в основном на дореволюционном заделе, выпустили 255 самолетов и 79 моторов (в 1917-м – 1099 самолетов и 374 мотора).

На следующий год положение еще более ухудшилось. С января по апрель 1919-го большинство авиазаводов простаивало из-за отсутствия электричества. Численность рабочих сократилась на 30 – 40%. Затем производство возобновилось, хотя и в гораздо меньших объемах. Несмотря на то, что требования к новой продукции были значительно снижены (самолеты поступали с заводов без проверки соблюдения технических условий на материалы и даже без приборов, которые надлежало брать со списанных машин), за весь 1919 год объем выпуска составил всего 137 аэропланов и 77 авиадвигателей.

Только к концу 1919-го, когда авиаиндустрия уже «дышала на ладан», советское правительство изменило к ней отношение. 22 декабря Главное управление авиазаводов (Главкоавиа) и подчиненные ему предприятия были переданы из ВСНХ Совету военной промышленности (Промвоенсовету). Это означало, прежде всего, улучшение снабжения сырьем и предоставление некоторых льгот работникам (вроде улучшенного пайка).

В марте 1920-го на авиазаводы распространили положение о милитаризации, в соответствии с которым все рабочие объявлялись мобилизованными и были обязаны подчиняться воинской дисциплине. Это выражалось в запрете на увольнения и уголовной ответственности за самовольный уход с работы, опоздания и прогулы. Наконец, 16 июня авиапредприятия приравняли к «ударной группе оборонных заводов» в отношении снабжения топливом, сырьем и электроэнергией.

Но эти запоздалые меры почти не принесли результатов. В 1920 году было выпущено лишь 166 самолетов, то есть в шесть раз меньше, чем в 1917-м. Всего за годы гражданской войны в РСФСР было построено 558 аэропланов . Такого количества не хватало даже на восполнение потерь.

В результате красным летчикам вновь и вновь приходилось подниматься в небо на том, что в любой другой стране уже давно получило бы заслуженное место на свалке. Хорошей иллюстрацией к вышесказанному является отрывок из воспоминаний полковника Н. Кудрявцева, служившего в 1919 году в 21-м разведывательном авиаотряде: «Когда самолет („Фарман-30“. – Прим. авт. ) вкатывали в палатку, на пути его подвернулся небольшой бугор. При толчке хвостовая ферма внезапно переломилась, и мотор упал на землю. Оказалось – износились болты, соединявшие ферму с крыльями».

Уже на раннем этапе Гражданской войны стало ясно, что солидный запас самолетов, доставшийся большевикам от старого режима, тает буквально на глазах. Тогда появился приказ начальника ГУВВФ Воротникова от 5 октября 1918 года, направленный против летчиков, старавшихся получить со складов новые машины взамен изношенных, но еще пригодных к полетам. «...Обращаю внимание всех летчиков, а особенно командиров на недопустимость подобных явлений, за каковые впредь буду взыскивать со всей строгостью революционной дисциплины. Ставлю всех в известность, что республика крайне бедна воздушными средствами и недостаточное использование каждого самолета, мотора, пуда бензина является тяжким преступлением. Не менее тяжким преступлением является и излишнее вытребование имущества на фронт, почему предлагаю в требованиях строго сообразовываться с потребностью».

Непонятно, что считал товарищ Воротников «достаточным использованием» самолетов. Очевидно то, о чем регулярно сообщали на протяжении всей войны сухие сводки с аэродромов (орфография подлинника ):

« – При взлете на самолете „Ньюпор Х“ вследствие сдачи мотора упал и разбился на смерть летч. 4 социалист. отр. Кропинов.

– При возвращении с разведки на высоте 900-1000 метр. у самолета «Морис Фарман» оторвались крылья и при падении разбился на смерть летч. 35 авиотряда Трусов с наблюдателем Дмитриевым.

– При посадке на самолете «Фарман ХХХ» из-за перебоев мотора и потери скорости упал и разбился летчик 18 корп. авиотряда Симанков. От полученных тяжелых ранений скончался.

– При полете на аппарате «Лебедь» в воздухе оторвалось крыло, вследствие чего упал и разбился летчик Синица.

– Во время выполнения петли у самолета «Ньюпор» оторвались крылья, почему при падении разбился летчик 13 авиотряда Хоралько.

– Во время полета на аппарате «Моран Парасоль» лопнули главные лонжероны фюзеляжа на склейке, вследствие чего аппарат упал и при падении погиб летчик 22 разведотряда Журавлев...».

Таких примеров можно привести еще много, но все же более типичной, к счастью, была ситуация, когда после аварии самолет приходилось списывать, а пилот при этом оставался жив. В результате уже к началу 1919 года нехватка летного состава в РККВФ сменилась хроническим дефицитом аэропланов. А к осени того же года дореволюционные складские резервы авиатехники окончательно иссякли.

Чтобы хоть как-то поддерживать боеспособность отрядов, самолеты непрерывно ремонтировались. В 1919 году 405 машин прошли капитальный ремонт на заводах, в авиапарках и поездах-мастерских. Гораздо больше чинилось непосредственно на аэродромах. Для возвращения к жизни давно отслуживших своё аппаратов механики и мотористы нередко творили чудеса изобретательности. С одной машины на другую «перекидывали» двигатели, меняли постоянно ломавшиеся шасси, полностью перетягивали обшивку. Замена такой «мелочи», как винты, колеса или хвостовые костыли вообще не считалась ремонтом. Напротив, обычным делом была сборка из двух-трех разбитых или вконец обветшавших машин одной, «условно годной» к полетам. При этом вполне могли сочетаться фрагменты различных модификаций, дополненные самодельными деталями и узлами, в результате чего порой затруднительно даже определить тип полученного гибрида. Бывало, что от первоначальной конструкции самолета не оставалось ничего, кроме отдельных элементов и таблички с заводским номером. По образному выражению А.В. Сергеева, «тогда к пуговице мы пришивали пальто»...

* * *

Остановимся на внешнем облике советских аэропланов той романтической эпохи. Сперва он был точно таким же, как и до революции. Рабоче-крестьянский Красный Воздушный флот (РККВФ), родившийся весной 1918 года из остатков царской авиации, унаследовал от нее не только сотни самолетов, объекты инфраструктуры и иное имущество, но и знаки государственной принадлежности, а также эмблемы различных частей и подразделений.

В течение более полугода после революции на всех аэропланах сохранялись трехцветные красно-сине-белые концентрические круги («кокарды»), которые являлись опознавательными знаками российской авиации как при царе, так и при временном правительстве. Эти круги начиная с 1914 года в обязательном порядке наносили на крылья (у бипланов – сверху, на верхнее и снизу, на нижнее), а также на рули поворота самолетов российской постройки. У самолетов, полученных из-за границы, руль поворота, как правило, был раскрашен вертикальными полосами цветов российского флага. Нередко «кокарды» рисовали также на бортах фюзеляжа за кабиной (у самолетов с тянущим винтом), либо на бортах фюзеляжной гондолы (у двухместных аэропланов с толкающими винтами). Иногда они встречались даже на дисках колес и консолях стабилизатора.

Отмена большевиками трехцветного национального флага и введение, вместо него, красного полотнища с буквами РСФСР поначалу никак не сказалось на облике боевых самолетов. И только вступление красной авиации в Гражданскую войну заставило обратить внимание на этот вопрос. Ведь на самолетах белых армий были те же самые опознавательные знаки, что и на советских. Сперва авиаторы решали проблему самостоятельно. На многих машинах трехцветные круги закрасили красной краской, получив что-то вроде японских эмблем «восходящего солнца». Наиболее часто это встречалось на самолетах Урало-Сибирского фронта. Вероятно, красные летчики попросту не знали, что точно такой же опознавательный знак используется военной авиацией Японии. Интересно, что, судя по фотографиям, на некоторых машинах перекрасили только хвостовые «кокарды», а на крыльях они оставались прежними. Иногда красные круги имели белую обводку.

Забегая немного вперед, отметим, что когда весной 1919 года Красная Армия захватила на Украине более десятка германских аэропланов, брошенных немецкими войсками, черные кресты на хвостах и на фюзеляжах этих машин также закрасили красными кругами, оставив на крыльях прежние эмблемы. Такие «комбинированные» опознавательные знаки были, в частности, на LVG C.VI красвоенлета Ф.Граба и на DFW C.V летчика Тарасова.

На тяжелых бомбардировщиках «Илья Муромец», которые базировались в Липецке, закрасили не только круги, но и трехцветные вымпелы, изображенные на бортах фюзеляжей, превратив их в вытянутые красные треугольники.

А у самолетов Костромской авиагруппы, воевавших на Северном фронте, красные круги на крыльях были дополнены белыми изображениями «адамовых голов» (череп и скрещенные кости). Такие же черепа, нарисованные на красном фоне, взирали своими пустыми глазницами с рулей поворота.

Иногда трехцветные круги закрашивали не красной (возможно, из-за ее отсутствия), а белой, либо какой-то иной светлой краской, которая на черно-белых фотоснимках выглядит бледно-серой. Так поступили, в частности, в Астраханском авиаотряде и в Егорьевской авиашколе.

Между тем большинство советских аэропланов летом и осенью 1918 года продолжали летать со «старорежимными» символами.

Первый задокументированный факт появления на самолетах РККВФ пятиконечных звезд относится к Казанской операции. Но звезды были не красными, а... черными! Об этом свидетельствуют мемуары начальника штаба авиации Восточного фронта Григорьева, а также материалы тогдашних советских газет, где применительно к авиаторам встречается выражение «наши чернозвездные соколы».

Трудно сказать, что обусловило такой выбор цвета. Возможно, просто имевшаяся в наличии краска или же черные знаки выглядели более контрастно на фоне деревянной и полотняной обшивки. Есть и другая версия: судя по фотографии самолетов 1-й Советской боевой авиагруппы, сделанной во время боев под Казанью, черные пятиконечные звезды были тогда нарисованы на хвостах ее «Ньюпоров» (на крыльях оставались французские «кокарды», с которыми эти машины попали в Россию). Не исключено, что эмблема понравилась начальнику авиации Восточного фронта Юнгмейстеру, и поэтому 23 сентября 1918 года он издал приказ: «В целях успешной борьбы и во избежание досадных ошибок приказываю всем авиационным частям фронта ввести одинаковые отличительные знаки: на концах крыльев сверху и снизу, а также на хвосте – черную пятиконечную звезду на белом фоне. Всякий самолет, не имеющий таких знаков, будет обстреливаться».

Однако, поскольку еще в мае 1918 г. в качестве официального символа Красной Армии была утверждена не черная, а красная «марсовая» звезда, осенью того же года тот же символ решили ввести и в авиации. Впервые это сделали в 6-й армии, воевавшей с белогвардейцами и интервентами на севере России. 29 сентября вышел приказ штаба армии, предписывающий изобразить на всех принадлежащих ей самолетах, вместо прежних опознавательных знаков, «красные звезды на круглых белых полях».

А 9 октября Главное Управление Военно-воздушного флота издало приказ № 6, гласивший: «Всем авиационным частям немедленно ввести одинаковые отличительные знаки на концах крыльев сверху и снизу и на хвосте самолетов. Отличительным знаком должна быть пятиконечная красная звезда».

Как видим, приказ довольно неконкретный. Из него не понятно, что, например, считать «хвостом самолета» – заднюю часть фюзеляжи или оперение. Не установлена точная форма, размер и положение знаков. Это давало широкий простор для импровизаций. Каждый отряд сам решал, как будут выглядеть звезды на его самолетах. Нередко их рисовали прямо поверх «царских кокард» либо вписывали в центральный белый круг. Или же «кокарду» целиком закрашивали белой краской, отчего звезда также получалась изображенной на белом круге, но более крупных размеров.

Порой звезды рисовали в тонкой белой, либо черной окантовке, к которой иногда добавлялась столь же тонкая черная окружность, вписанная в центр (эта разновидность ОЗ сохранилась в советской авиации вплоть до конца 1930-х годов). Известны также звезды с расширяющимися лучами, напоминающие цветы с пятью лепестками или же «рельефные» звезды, нанесенные красками двух оттенков, из-за чего они казались выпуклыми.

На фотоснимках самолетов морской авиации времен Гражданской войны (причем как на колесных машинах, так и на летающих лодках) часто можно видеть маленькие пятиконечные звезды на белом круге, окруженном двумя широкими красными кольцами с белым просветом между ними. Такие эмблемы встречались в различных подразделениях и на разных фронтах. Это дает основания предположить, что они не являлось плодом чьей-то местной инициативы, а были утверждены приказом по флоту. Однако самого такого приказа найти пока не удалось.

В центре звезды порой изображали желтой или белой краской скрещенные молот и плуг, как на металлических звездочках, которые носили на головных уборах военнослужащие Красной Армии (в 1924 году с целью упрощения и унификации с советским гербом эта композиция была заменена серпом и молотом).

Приказ о повсеместном введении «марсовых» звезд был разослан по авиаотрядам еще в октябре – ноябре 1918 года, однако далеко не везде он выполнялся быстро и неукоснительно. Авиаторы Восточного фронта еще более года оставались верными своим черным эмблемам. Правда, есть данные, что иногда их рисовали не на белом, а на красном фоне. Так, по воспоминаниям очевидцев, выглядел истребитель «Ньюпор-17», принадлежавший командиру 10-го разведывательного авиаотряда Кузнецову.

В некоторых частях круги долго не меняли на звезды по весьма прозаичной причине – из-за отсутствия красной краски. Другие отряды просто не хотели отказываться от собственной «геральдики». Особенно это касалось хвостов самолетов-истребителей, где многие летчики еще со времен Мировой войны привыкли изображать отрядные эмблемы. Хотя это и являлось нарушением вышеупомянутого приказа ГУВВФ, на подобную «вольность» в те времена смотрели сквозь пальцы.

Так, в 1-й Советской авиагруппе после объявления черных звезд единым опознавательным знаком авиации Восточного фронта в качестве собственного знака отличия стали рисовать бывшую личную эмблему командира группы И.У. Павлова – изогнутую дугой и направленную вниз оперенную стрелу. В 1-м отряде стрела была черная на белом фоне, а во втором – белая на черном. В обоих случаях стрелы изображались на рулях поворота, соответственно, звезды у этих самолетов наносились только на крылья.

То же относилось к 10-му (эмблема – белый круг на черном фоне), 11-му (комета с белым хвостом на черном фоне), 12-му (руль поворота раскрашен тонкими диагональными полосками красного и белого цветов) и 13-му (черно-красная буддистская эмблема «инь-янь» на белом фоне) истребительным отрядам 4-го авиадивизиона РККВФ.

Рули поворотов «Ньюпоров» из 39-го «Железного» авиаотряда украшали изображения земного шара, обвитого белой лентой. Пожалуй, наиболее «брутально» выглядела символика 18-го разведывательного отряда, сформированного на базе Костромской авиагруппы. Как уже говорилось, на хвостах самолетов этой группы скалились белые черепа, они же были нарисованы поверх красных кругов на крыльях. Когда, вместо кругов, летчикам приказали нарисовать звезды, они все равно оставили свои мрачные символы на рулях поворота, а также вписали их, слегка уменьшив в размерах, в центр звезд на нижнем крыле.

Не менее распространенным было нанесение отрядных эмблем на борта фюзеляжа. Так, на всех самолетах 27-го РАО изображалась красная стрела с птичьим крылом. Эмблемой 3-го корпусного отряда (позже – 4-й истребительный) являлась стилизованная голова индейца в уборе из перьев. Аэропланы 13-го разведывательного «Казанского» отряда, прозванного за свой номер «чертовой дюжиной», несли на бортах разнообразные композиции с чертями, причем, судя по фотографиям, ни одна из них не повторялась. Очевидно, летчики, служившие в этом отряде, не страдали суеверием.

Между тем, надо отметить, что отрядные эмблемы были отнюдь не повсеместным явлением в РККВФ. Большинство авиаотрядов никаких собственных графических обозначений на самолетах не имело и вполне обходилось без них.

Отдельного разговора заслуживают индивидуальные эмблемы пилотов. Мода на них зародилась в российской авиации еще в годы Первой мировой войны и расцвела пышным цветом во времена войны гражданской. Особенно она была распространена среди истребителей. Характер изображений, которые располагались на бортах фюзеляжей либо на хвостах самолетов, зависел только от фантазии заказчика и таланта исполнителя (нередко сочетавшихся в одном лице) и варьировался от примитивных «граффити» до подлинных произведений искусства. Отдельные примеры подобного творчества, дошедшие до нас благодаря уникальным фотодокументам, приведены в качестве иллюстраций к данной книге.

Сразу обращает на себя внимание, что среди изображений явно преобладает жутковатая «инфернальная» тематика: ведьмы, скелеты с косами, черепа, черти. Правда, большинство из них изображены в своеобразной юмористической манере и не столько страшны, сколько забавны. Возможно, таким образом летчики хотели продемонстрировать свою «крутизну», бесшабашность и презрение к смерти, которая постоянно ходила за ними по пятам.

На втором месте по численности различные «ню» – изображения полуобнаженных и полностью обнаженных женщин. Эти фривольные картинки являются уникальным явлением в советской авиации и свидетельствуют о той раскрепощенной атмосфере, которая царила в РККВФ на раннем этапе его существования. В дальнейшем военное начальство и политические органы никогда не позволяли пилотам рисовать на своих самолетах подобную «похабщину».

Чуть реже встречались реалистичные либо шаржированные изображения животных и птиц, еще реже – различные надписи.

Интересно, что среди пилотских эмблем почти полностью отсутствует так называемая революционная символика (красные флаги, сжатые кулаки, серпы, молотки и т.д.), а также карикатуры на «буржуев» и белогвардейцев. Практически не было и коммунистических, либо революционных лозунгов (единственное известное исключение – «Сопвич» из 3-го разведотряда с надписью «Первомайский труд»). Все это лишний раз свидетельствует об аполитичности большинства пилотов, мобилизованных в Красный Воздушный флот, но при этом весьма далеких от большевистской идеологии.

Рассказ об окрасках самолетов РККВФ времен Гражданской войны необходимо начать с того, что все их можно разделить на три большие группы: самолеты, построенные на российских предприятиях; машины, полученные из-за границы (среди них преобладала продукция французских заводов), а также – аэропланы, захваченные в качестве трофеев у интервентов и белогвардейцев (в основном, английского производства).

Относительно последних двух категорий можно сказать, что все эти самолеты были окрашены по стандартам, принятым в странах-производителях. В России они не перекрашивались, порой на них даже не меняли опознавательные знаки, благо цвета английской, французской и русской «кокард» были одни и те же, различалась только их последовательность.

Самый распространенный в красной авиации 1918-1920 годов тип самолета – французский истребитель «Ньюпор» различных модификаций. Во Франции подавляющее большинство этих самолетов до осени 1917 целиком окрашивали в серебристый цвет аэролака, смешанного с алюминиевой пудрой. Считалось, что добавление в лак алюминиевого пигмента делает полотняную обшивку более стойкой к разрушающему воздействию ультрафиолетовых солнечных лучей и атмосферной влаги. Так же красили самолеты, поставляемые в Россию. Иногда встречались «Ньюпоры», окрашенные сверху и с боков в двухцветный зелено-коричневый камуфляж. Позже появился более сложный пятицветный камуфляж, состоявший из двух оттенков зеленого, песочного, темно-коричневого и черного цветов. Но в нашу страну такие аэропланы попали буквально в единичных экземплярах. Среди множества фотографий красноармейских «Ньюпоров» времен Гражданской войны всего на одной виден самолет, расцвеченный подобным образом.

Французские истребители «Спад» S-VII, поступившие в Россию незадолго до революции, были светло-желтого цвета. Такую окраску имело обшивочное полотно, покрытое аэролаком без добавления алюминиевого пигмента. Металлические капоты и панели обшивки носовой части фюзеляжа тоже окрашивались полупрозрачным желтым лаком. Межкрыльевые стойки ни у «Ньюпоров», ни у «Спадов», не красили.

Поступавшие на вооружение белых армий английские самолеты Сопвич «Полуторастоечный», Сопвич «Снайп», Сопвич «Кэмел», «Де Хэвилленд» DH.9 и DH.9a, RAF SE.5, RAF RE.8, а также «Авро-504» были окрашены сверху и с боков в зелено-коричневый защитный цвет, который англичане называли PC 10 (Pigmented Cellulose Specification №10 – «пигментированная целлюлоза 10-го стандарта»). Снизу эти машины имели светло-желтый цвет полотна, покрытого аэролаком, такой же, как у «спадов». Алюминиевые капоты «Кэмелов», «Снайпов» и «Полуторастоечных», как правило, не окрашивались (краска плохо держалась на металле), равно как и деревянные межкрыльевые стойки.

Более полутора сотен британских аэропланов, захваченных красноармейцами в 1919-1920 годах на фронтах Гражданской войны, летали в составе Красного Воздушного флота в своей «родной» окраске. Только английские «кокарды» на них заменяли белыми кругами, поверх которых изображали красные звезды (иногда звезды рисовали прямо на «кокардах», без белой подложки), а рули поворота, которые у англичан были раскрашены в вертикальные красно-бело-синие полосы, перекрашивали в красный, черный либо в защитный цвет. Иногда на рулях рисовали звезды, либо эмблемы авиаотрядов, как на истребителе Сопвич «Снайп» красвоенлета Г. Сапожникова.

На самолетах, выпущенных на российских заводах за годы Первой мировой и Гражданской войн, использовались два основных типа окраски. Точнее, один, поскольку второй нельзя назвать окраской в прямом смысле слова. Он состоял в покрытии деревянных и полотняных поверхностей обшивки по образцу французских «Ньюпоров» прозрачным аэролаком (раствор целлулоида в ацетоне), в котором предварительно был размешан порошок алюминия.

В зависимости от количества алюминиевого пигмента в лаке и тонкости его помола, самолеты, окрашенные подобным образом, выглядели ярко-серебристыми, тускло-серебристыми, либо серебристо-серыми. Межкрыльевые стойки, капоты и металлические участки обшивки не окрашивались. Подобным образом красили самолеты, построенные в 1916-1920 годах на крупнейшем в России московском авиазаводе «Дукс», петроградском заводе Лебедева и ряде других предприятий.

Второй способ был еще проще и заключался в покрытии самолета несколькими слоями аэролака без какого-либо цветного пигмента. От этого белый обшивочный перкаль (ситец) приобретал характерный блеск и желтоватый оттенок, который от долгого пребывания на солнце постепенно темнел. Дерево и фанера тоже становились блестящими и чуть темнее своего естественного цвета. Лаковое покрытие придавало материалам влагостойкость, а также обеспечивало дополнительную прочность и улучшало натяжение полотна.

Никаких защитных и камуфляжных окрасок в советской авиации тех лет не применялось. Исключения, как уже говорилось, составляли импортные и трофейные машины, поступавшие в Россию уже окрашенными. Очевидно, в этом просто не было необходимости, учитывая относительно малую интенсивность боевых действий в воздухе и слабую активность вражеской авиации. Сырость и вызываемая ею плесень были для красвоенлетов гораздо более опасным врагом, чем малочисленные белогвардейские аэропланы, которые крайне редко предпринимали попытки вступить в бой или атаковать советские аэродромы. А для защиты от этого врага вполне хватало аэролака и «серебрянки».

* * *

В заключение нельзя не рассказать об оружии, которое использовала советская авиация в Гражданской войне. В наследство от прежних времен ей достался изрядный запас авиабомб различных калибров, от легких пяти– и десятифунтовых до относительно тяжелых пудовых и двухпудовых. Более тяжеловесные боеприпасы не использовались, поскольку абсолютное большинство самолетов, включая многомоторные бомбардировщики «Илья Муромец», не было оборудовано бомбодержателями. Узлы для подвески бомб под фюзеляжем имелись только на некоторых трофейных английских машинах, а с «Сопвичей», «Ньюпоров», «Вуазенов», «Фарманов» и «Спадов» всё приходилось кидать вручную. Также почти повсеместно отсутствовали бомбовые прицелы, а там, где они были, летнабы зачастую не умели ими пользоваться. Бомбометание производилось «на глазок», поэтому ни о какой точности говорить не приходится. Любые удачные попадания можно объяснить простой случайностью, да и было их на самом деле гораздо меньше, чем писали летчики в своих докладах.

В этой связи даже появилась теория о том, что главной задачей воздушной бомбардировки является достижение психологического эффекта, деморализация противника, а не нанесение ему реального физического ущерба. В соответствии с этой теорией, наряду с бомбами широко применялись специальные металлические стрелы – заостренные стержни длиной 10 – 20 см с продольными проточками в хвостовой части, игравшими роль стабилизатора.

Стрелы высыпали из специального деревянного ящика или просто из мешка на скопления живой силы неприятеля. Такая стрела, сброшенная с большой высоты, теоретически могла пробить насквозь всадника вместе с конем, но вероятность попадания была гораздо ниже, чем при использовании осколочных бомб или стрельбе из пулемета. Однако моральное воздействие «стального дождя», особенно на неустойчивую и малограмотную солдатскую массу из мобилизованных крестьян, бывало довольно сильным. Поэтому, столь примитивное оружие, вышедшее из употребления на фронтах Первой мировой войны еще в 1915 году, использовалось красной авиацией вплоть до конца 1921-го.

Летом 1919-го стрелы иногда применялись для своеобразного «минирования» дорог. Дело в том, что падая с определенной высоты, стрела уходит в землю не полностью. Над поверхностью остается ее хвостовая часть высотой 5 – 10 см, в зависимости от плотности грунта. Дороги, «засеянные» подобным образом, оказывались почти непроходимыми для конницы. Лошади калечили копыта, ступая на торчащие из земли железные стержни. Белогвардейским всадникам приходилось спешиваться и либо выдергивать их, либо, наоборот, заколачивать до конца чем придется под руку. Надо ли говорить, насколько это снижало темпы передвижения.

Существовала еще одна, более редкая разновидность стрел, так называемые «бомбочки» конструкции В.Л. Слесарева. «Бомбочка» представляла собой свинцовый грузик каплевидной формы размером с палец, снабженный жестяным стабилизатором. Внешне он действительно напоминал маленькую игрушечную авиабомбу. Такие «игрушки» за счет своего веса пробивали даже крыши домов и палубные доски волжских пароходов. «Бомбочки» (возможно, трофейные) иногда применяла и белая авиация.

Поскольку гражданская война это, прежде всего, война идеологий, обе враждующие стороны уделяли большое внимание распространению в рядах неприятеля пропагандистских листовок и прокламаций, прозванных «литературными бомбами». И авиация здесь играла далеко не последнюю роль. Правда, эффект от такого «оружия» трудно поддается учету, ибо дезертирство и переход на сторону противника были нередким явлением как среди белых, так и у красных. Невозможно хотя бы примерно установить, какую роль в этом играли листовки с соответствующими призывами, сброшенные с аэропланов. Во всяком случае, не известно ни одного достоверного эпизода, когда бы после сброса очередной порции «бумаги» наблюдалось резкое увеличение числа перебежчиков. Гораздо большее значение имели другие факторы, и в первую очередь – общая ситуация на фронте.

К распространению пропагандистских материалов нередко относились формально. Отчитывались только за вес или количество сброшенных листовок, а их содержание никого не интересовало. В результате порой доходило до курьезов. По воспоминаниям А.В. Сергеева, летчиков иногда заставляли «для галочки» разбрасывать листовки устаревшие, предназначенные для других фронтов или даже отпечатанные на непонятных языках!

В белой авиации были свои «причуды». К примеру, пропагандистские службы колчаковской и деникинской армий требовали от летчиков разбрасывать над городами... пачки советских денежных знаков. На каждой купюре стоял штамп со словами: «деньги эти недействительны, большевики вас обманывают». С помощью таких наивных приемов белогвардейцы надеялись подорвать доверие населения к советской власти.

В последнее время появился ряд газетно-журнальных публикаций, где без ссылки на источники утверждается будто красная авиация применяла в Гражданскую войну химические авиабомбы. С уверенностью можно сказать, что это является фантазией авторов, увлеченных разоблачением реальных и мнимых «ужасов большевизма».

Впрочем, в конце 1916 года такие боеприпасы действительно были приняты на вооружение царской авиации и даже использовались в течение короткого времени на русско-германском фронте. В документах того времени их называли «бомбы с удушливым газом», из чего следует, что это были просто баллоны со сжатым хлором или хлорпикрином и небольшим подрывным зарядом. Но крайне малая эффективность заставила уже через несколько месяцев отказаться от их применения. Тогдашняя химическая авиабомба при взрыве образовывала небольшое газовое облачко, которое быстро рассеивалось ветром, теряя свою концентрацию. К тому же, эти бомбы отличались низкой надежностью и нередко давали утечки газа, из-за чего летчики опасались брать их с собой в полет. Надо отметить, что Западном фронте применялись более надежные и смертоносные авиабомбы с ипритом, однако в России их еще не было.

К моменту Октябрьского переворота небольшой запас газовых бомб оставался на складах в прифронтовой зоне, но при уходе русской армии из Бессарабии, Украины и Белоруссии он был частично уничтожен, частично захвачен немцами.

Кроме того, нет никаких данных, что большевики в 1918-1920 годах возобновляли производство химических боеприпасов, и дело тут не столько в моральных, сколько в чисто практических соображениях. Кстати, в отличие от коммунистов, английские интервенты под Петрозаводском реально использовали химические авиабомбы, о чем пойдет речь в следующей главе.

В качестве стрелкового оружия применялись пулеметы различных систем. На «Ньюпоры» чаще всего ставили несинхронные «Льюисы» или «Кольты», закрепляя их на стойках над верхним крылом. Такая установка полностью исключала возможность прострелить собственный винт, что отнюдь не всегда гарантировали тогдашние примитивные синхронизаторы. Но сложность наводки (линия огня не совпадала с линией прицела) и сложность перезарядки в сочетании с малым боекомплектом (всего 47 или 96 патронов в дисковом магазине) давали очень мало шансов на успех в воздушном бою.

«Ньюпоров» и «Спадов» с синхронными пулеметами «Виккерс» было гораздо меньше, но почти все воздушные победы в Гражданской войне одержаны именно на этих машинах. И уж совсем редким явлением были двухпулеметные «Ньюпоры» с синхронными «Виккерсами» и надкрыльевыми «Льюисами» одновременно. Зато в разведывательных авиаотрядах часто служили совершенно безоружные «Ньюпоры».

Двухместные «Фарманы», «Сопвичи», «Вуазены» и «Кодроны» также нередко летали без пулеметов. Поскольку белая авиация на всех фронтах была малочисленна, а истребители встречались и того реже, риск нападения воздушного противника был минимален. В задних кабинах «Сопвичей», «Лебедей» и «Анасалей» обычно монтировали турельные или шкворневые установки с «Льюисами» (в том числе и пехотного образца), реже – с «Кольтами», «Гочкисами» или «Мадсенами». На некоторых «Сопвичах», а также трофейных «Де Хэвиллендах», «Ариэйтах» и «Бреге» применялось комбинированное вооружение из синхронных «Виккерсов» и турельных «Льюисов». Подобным же образом было вооружено большинство немецких и австрийских трофейных машин.

Оглавление:
1. Рабоче-крестьянский Красный воздушный флот
2. Управление РККВФ
3. Научно-исследовательские учреждения
4. Самолетный парк и авиапромышленность республики
5. Награды

вспомогательный род войск в составе Красной Армии, сформированный в годы Гражданской войны. Главные задачи: борьба с авиацией противника, разведка, поддержка с воздуха сухопутных войск. Исторически сложилось деление РККВФ на авиацию и воздухоплавание.

История создания

В результате окончания Первой мировой войны, демобилизации воздушного флота царской армии в Советской Республике было сохранено 33 авиаотряда, сосредоточенных в районах Петрограда и Москвы.

Первый красногвардейский авиаотряд был создан на Комендантском аэродроме в Петрограде 28 октября 1917 г., для борьбы с войсками Керенского и Краснова. В дальнейшем по указаниям Петроградского и Московского ВРК начинается формирование других авиаотрядов: «Социалистический», «Революционный», «Красный».

Авиация в Советских Вооруженных Силах стала формироваться в 1918 году, организационно состояла из отдельных авиационных отрядов, входивших в окружные Управления воздушного флота, которые в сентябре 1918 г. были переформированы во фронтовые и армейские полевые управления авиации и воздухоплавания при штабах фронтов и общевойсковых армий. В июне 1920 года полевые управления были реорганизованы в штабы воздушных флотов с непосредственным подчинением командующим фронтами и армиями. После Гражданской войны 1917-1923 годов ВВС фронтов перешли в состав военных округов. В 1924 году авиационные отряды ВВС военных округов были сведены в однородные авиационные эскадрильи, преобразованные в конце 20-х годов в авиационные бригады. В 1938-1939 годах авиация военных округов была переведена с бригадной на полковую и дивизионную организацию. Основной тактической единицей стал авиационный полк. Авиация РККА, основываясь на основном свойстве авиации — способности наносить противнику быстрые и мощные удары с воздуха на большие расстояния, не доступные для других родов войск. Боевыми средствами авиации являлись самолёты, вооруженные бомбами фугасного, осколочного и зажигательного действия, пушками и пулемётами. Авиация обладала, на тот момент, большой скоростью полета, способностью легко преодолевать боевой фронт противника и проникать глубоко в его тыл. Боевая авиация применялась для поражения живой силы и технических средств противника; для уничтожения его авиации и разрушения важных объектов: железнодорожных узлов, предприятий военной промышленности, узлов связи, дорог и т. д. разведывательная авиация имела своим назначением ведение воздушной разведки в тылу противника. Авиация вспомогательного назначения использовалась для корректирования огня артиллерии, для связи и наблюдения за полем боя, для вывоза в тыл больных и раненых, требующих срочной врачебной помощи, и для срочной перевозки военных грузов. Кроме того, авиация использовалась для переброски войск, оружия и других средств борьбы на большие расстояния. Основной единицей авиации являлся авиационный полк. Полк состоял из авиационных эскадрилий. Авиаэскадрилья состояли из звеньев.

25 февраля 1941 г. — постановление ЦК ВКП и СНК СССР «О реорганизации авиационных сил Красной Армии».

К началу Великой Отечественной войны 1941-1945 годов авиация военных округов состояла из отдельных бомбардировочных, истребительных, смешанных авиационных дивизий и отдельных разведывательных авиационных полков. Осенью 1942 года авиационные полки всех родов авиации имели по 32 самолёта, летом 1943 года количество самолётов в полках штурмовой и истребительной авиации было увеличено до 40 самолётов.

Под юрисдикцию Российской Республики перешло: 8 авиашкол, 3 центральных склада, 6 парков, 10 баз, 5 поездов-мастерских, 10 дивизионов и боевых групп, 49 отрядов сухопутной авиации и 21 самолетостроительный и авиаремонтный завод. Несомненно, новая структура КВФ требовала качественного и профессионального управления. Во главу угла был поставлен вопрос сохранения и умножения авиационных кадров. На первых порах руководство РККА и КВФ сумело найти общий язык с большинством летчиков старой русской армии. Однако многие из них, недовольные политикой новых властей, предпочли позднее перейти в лагерь врагов революции.

Образовывавшиеся вакансии зачастую заполнялись недостаточно грамотными и подготовленными к летной работе вчерашними мотористами и механиками, прошедшими лишь ускоренные курсы авиашкол. В Красном Воздушном Флоте пошло резкое увеличение количества авиационных катастроф и аварий. О них можно судить лишь по скупым строчкам некрологов, помещенных на страницах газет и журналов того времени. Так, Вестник Воздушного Флота за №1 (июнь 1918 г.) с большим прискорбием сообщал о гибели пилотов: Платонова, Лаврентьева, Ляхова, Гаврилова, Масхулья, Бородулина и других. Наряду с малоизвестными летчиками, жертвами катастроф стали опытные и прославленные русские авиаторы: В.И. Никольский, В.Б. Агафонов, В.И. Гнилосыров, К.К. Вакуловский. Причины аварий, расследуемые по каждому факту, были разные: от остановки мотора до полного разрушения аппарата в воздухе. При этом не снималась вина в создании аварийной ситуации и с самих летчиков. Так, в некрологе по случаю гибели инструктора Московской школы авиации В.Б. Агафонова, в частности, говорилось: "...общее наше несчастье: летчики-виртуозы, веря в свои силы, начинают "заигрывать" с аппаратом и высотой".

Гражданская война лишь расширила этот скорбный список. Согласно сохранившимся архивным документам, свыше 90% аварий со смертельным исходом в Красном Воздушном Флоте не были напрямую связаны с боевыми столкновениями в воздухе. В период с июня 1918 г. по декабрь 1920 г. красная авиация по различным причинам потеряла 65 своих летчиков (табл. 1-3).

Таблица 1

Количество авиакатастроф в составе КВФ действующей армии

Таблица 2

Классификация летчиков - участников авиакатастроф

Таблица 3

Основные причины аварий и катастроф

Неисправность мотора
Скольжение на крыло
Разрушение аппарата в воздухе
Пикирование
Аварийная посадка
Неумелое управление аппаратом
Пожар на самолете
Плохие метеоусловия
Невыясненные обстоятельства

К сожалению, за рамками представленного трагического списка остались погибшие вместе с краснолетами механики и мотористы. Они почему-то остались забытыми для истории. Также имелось большое количество травмированных пилотов. К весне 1920 г. их число достигло 307 человек. Многие из них по состоянию здоровья были вынуждены навсегда распрощаться с летной работой и уволиться с военной службы. Не лучше дело обстояло и в летных школах, где аварии происходили с заметной периодичностью. Камнем преткновения являлась низкая подготовка молодых летчиков, ориентированная преимущественно на простое пилотирование.

По оценке специалистов, большинство выпускников школ КВФ в годы Гражданской войны не соответствовали своей летной квалификации. Не являлись примером для подражания и отдельные инструкторы, бравирующие своей бесшабашной удалью в воздухе. По мнению руководителя КВФ А.В. Сергеева, такие "летуны" представляли собой ":нечто среднее между красноармейцем и балериной" и своими действиями лишь дополняли длинный "скорбный лист с грифом смерти".

В их числе был летчик-ас Западного фронта Г.С. Сапожников, трагически погибший в авиакатастрофе. Попытка выполнить на своем самолете "Снайп" подъем "горкой" на вираже при высоте всего лишь 20 метров стоило авиатору жизни. Также причиной многих аварий являлось стремление летчиков исполнять фигуры сложного и высшего пилотажа на малых высотах. Особенно этим бравировали выпускники Московской авиашколы, где такая методика культивировалась еще с 1918 года. Создавшееся критическое положение в авиации вынудило командование ВВС временно ограничить исполнение большинства маловысотных фигур в учебном процессе, способствующих росту аварий и катастроф в воздухе. Досталось и одному из лучших красных пилотов А.Д. Ширинкину, попытавшемуся на очередном воздушном празднике в Москве продемонстрировать свой коронный номер - "ширинкинская тройка" ("штопор до земли" с посадкой "впритирку" к земле). В ходе показа на столичном Ходынском аэродроме его самолет отказался слушаться летчика и с работающим мотором упал на землю. По счастливой случайности А.Д. Ширинкин отделался травмами средней тяжести и "подмоченной" репутацией мастера высшего пилотажа. Многие ученики-летчики заражались у старших товарищей духом "воздушного лихачества", часто бездумно гробили дорогостоящую технику, сами калечились и порой ":отдавали Богу душу". Таких "горе-пилотов", по едкому определению А.В. Сергеева, в Красном Воздушном Флоте называли "самоистребителями". Ежегодно до 10-15% летного состава Московской авиашколы списывалось в безвозвратные потери. Чтобы снизить количество аварий со смертельным исходом, специально созданная в школе комиссия разработала нормы оценки способностей учеников-летчиков к летной работе. Если молодой летчик после 30-60 полетов с инструктором не мог свободно управлять своим самолетом во всех плоскостях устойчивости, его незамедлительно отчисляли из школы. Отчисление могло состояться и раньше, при явных признаках у ученика боязни, неуверенности или нежелания к обучению. За период с 1 января 1920 г. по 23 июня 1921 г. в Московской школе авиации на 100 выпускников было отчислено по неуспеваемости 45 человек.

Об общей низкой подготовке летного состава говорили и медицинские специалисты в своих докладах Главному управлению РККВВФ. Так, доктор медицины Д.В. Дельберг, в частности, указывал: "Состав учеников в Авиационных школах большей частью комплектовался из лиц, не соответствующих ни по возрасту, ни по психофизиологической организации к тем повышенным требованиям, которые предъявляет профессия летчика к организму. Вследствие этого значительно повысился процент несчастных случаев, имевших результатом серьезные увечья и смерть: Относительно к количеству обучающихся в школах процент окончивших летчиков, отвечающих требованиям фронта, упал до минимума". Но в период военного лихолетья этот вопрос так и не нашел своего разрешения. К нему вновь вернулись лишь в середине 1920-х годов.

О проблемах воздушной безопасности говорили многочисленные приказы того времени. Несомненно, летные происшествия тщательно расследовались на различных уровнях. Преимущественно комиссии создавались в авиационных отрядах (группах, дивизионах) с последующим докладом о результатах работы инспектору авиации армии (фронта). К нарушителям летной дисциплины на местах принимались самые строгие меры, вплоть до увольнения из состава Воздушного Флота. В 1920 г. комиссией в составе врачей С.Е. Минца, А.Б. Грановского и летчика В.В. Макеева была разработана специальная статистическая карта, благодаря которой можно было объективно изучать причины того или иного летного происшествия. В следующем году эта карта была разослана по всем авиационным частям КВФ и была принята как руководство к действию.

К концу Гражданской войны в составе ВВС РККА ощущался ":большой некомплект в опытных и выдержанных летчиках". Многие из авиаторов, имевшие за плечами не одну войну, становились чрезвычайно самонадеянными и зачастую теряли чувство самосохранения, что приводило к трагедии. Причинами последней становились такие фигуры высшего пилотажа (приводится по тексту выступления А.В. Сергеева о причинах авиационных катастроф в КВФ), как:

разворачивание на посадку на малой высоте;

подъем с виражом при слабой работе мотора;

"горки" на машине, плоскости которой на это не рассчитаны, большой красивый крен и роковое скольжение около самой земли;

больной "штопор" и лихие "бочки" низко над землей;

крутой подъем спиралью и т.д.

Досталось от авиадарма (командующего авиацией действующей армией) и Московской авиашколе. По мнению Сергеева: "Она, видимо, еще продолжает культивировать, захлебываться поэтизмом Высшего Пилотажа шлифованных истребителей (читай - самоистребители): В летной школе, очевидно, не учат основным положениям взлета и посадки - т.к. это требует серьезность воздушной работы. Не виртуозы нужны на Красном флоте, а авиационные работники с законченной тренировкой выдержанных взлетов и уверенных посадок". Именно на этом акцентировалось особое внимание в подготовке будущего летного состава, не забывая вопросы воздушной безопасности.

Тем временем, Красный Воздушный Флот с разгромом основных воздушных сил белых армий вскоре столкнулся с мощью ВВС Польши в ходе начавшейся советско-польской войны (1920 г.).

Начальник авиации 11-й армии И.В. Михалюк вместе с военным комиссаром авиации армии Михайловым и летчиком-наблюдателем Михайлюком трагически погибли 7 декабря 1920 г. при облете местности в районе селения Дашмалы (Республика Азербайджан).

Алексей Лашков,

кандидат исторических наук

15 (28) января 1918 г. В. И. Ленин подписал декрет об организации Рабоче-Крестьянской Красной Армии, а следовательно, и ее составной части - Рабоче-Крестьянского Красного Военно-Воздушного Флота (РККВФ).

24 мая 1918 г. Управление военно-воздушного флота было преобразовано в Главное управление Рабоче-Крестьянского Красного Военно-Воздушного Флота (Главвоздухофлот) во главе с Советом в составе начальника и двух комиссаров. Начальником Главвоздухофлота стал военный специалист М. А. Соловов, вскоре смененный А. С. Воротниковым, комиссарами - К. В. Акашев и А. В. Сергеев.

СОЛОВОВ Михаил Александрович

Начальник Главного управления РККВВФ (05-07.1918)

Российский, советский военный руководитель, инженер-механик (1913), полковник (1917). На военной службе с 1899 г. Окончил курсы Морского инженерного училища императора Николая I (1910).

Проходил службу в составе Морского ведомства в должностях: младшего инженер-механика (1902-1905), и.д. старшего судового механика минного крейсера «Абрек» (1905-1906), судовой механик яхты «Нева» (1906-1907).

С июня 1917 г. в штате Управления Военного Воздушного Флота: и.д. начальника 8-го (по заводскому хозяйству) отделения, с 11 октября -и.д. помощника начальника Управления по техническо-хозяйственной части. С марта 1918 г. в РККА. Начальник Главного управления РККВВФ (24.05-17.07.1918). С июля 1918 г. — начальник заготовительного отдела того же управления, позднее – в составе Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) Российской Республики.

Награды: ордена Св. Анны 3-й ст. (1909), Св. Станислава 2-й ст. (1912), Св. Анны (1914), Св. Владимира 4-й ст. (1915); медали «В память 300-летия царствования дома Романовых» (1913), « В память 200-летия Гангутской победы» (1915); иностранные ордена и медали.

ВОРОТНИКОВ Александр Степанович

Начальник Главного управления РККВВФ (07.1918-06.1919).

Российский (советский) военный руководитель, военный летчик, полковник (1917). На военной службе с сентября 1899 г. Окончил Чугуевское пехотное юнкерское училище (1902, по 1-му разряду), Офицерскую школу авиации Отдела воздушного флота (1912). Проходил службу в 121-м пехотном Пензенском полку. Участник русско-японской войны (1904-1905): начальник «охотничьей команды» (08-09.1904), конной «охотничьей команды» (с 09.1904).

С января 1912 г. в составе Военного Воздушного Флота: начальник команды нижних чинов Офицерской школы авиации Отдела воздушного флота (02.1912-01.1913), офицер 7-й воздухоплавательной роты (01-04.1913), и.д. начальника 1-го отряда роты (04-06.1913), начальник 9-го корпусного авиаотряда (с 08.1913). Участвовал в организации дальних воздушных перелетов в России.

В период Первой мировой войны: командир корпусного авиаотряда (до 02.1915), 2-й авиационной роты (02.1915-10.1916), 2-го авиационного дивизиона (10.1916-01.1918), помощник инспектора авиации армий Западного фронта по технической части (02-03.1918), командир 3-го авиационного дивизиона (03-05.1918). Призван на службу в РККА. С 30 мая 1918 г. начальник авиации отрядов Завесы западной полосы, с 5 июля — начальник окружного управления РККВВФ Московского военного округа. Начальник Главного управления РККВВФ (17.07.1918-06.1919). Военный летчик при Главном управлении начальника снабжения РККВВФ (06-12.1919), технический инспектор Главного управления РККВВФ (12.1919-04.1920), помощник начальника Главного управления РККВВФ по организационно-строительной части (05-09.1920), помощник по авиации, главный технический инспектор Главного управления РККВВФ (09.1920-04.1921). С апреля 1921 г. начальник 1-й военной школы летчиков РККВВФ, с декабря 1923 г. — постоянный член тактической секции Научного комитета при Управлении ВВС РККА. Штатный преподаватель Высшей школы военной маскировки РККА (1924). В декабре 1924 г. уволен в запас РККА. В 1925-1926 гг. работал в Авиационном тресте при Главном управлении Гражданского воздушного флота.

Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. с мечами и бантом (1905), Св. Анны 4-й ст. (1905), Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1905), Св. Анны 3-й ст. с мечами и бантом (1906), 2-й ст. с мечами (1906), Св. Станислава 2-й ст. с мечами (1906), Георгиевское оружие (1915); золотые часы РВСР (1919).

Начальник Полевого управления авиации и воздухоплавания при Полевом штабе РВСР (22.09.1918 — 25.03.1920).

Советский военный руководитель, летчик. На военной службе с 1915 г. Окончил курсы авиационных мотористов и теоретические курсы летчиков при Петроградском политехническом институте (1915), Севастопольскую авиационную школу (1916), Военно-воздушную академию РККА (1926).

В годы Первой мировой войны: рядовой 171-го запасного пехотного батальона, затем 1-й авиационной роты (1915-1916), летчик 1-го корпусного, затем 7-го Сибирского авиаотрядов (1916-1917), старший унтер-офицер. Принимал участие в революционном движении в России. С августа 1917 г. выборный командир авиаотряда, с сентября 1917 г. член, затем председатель Исполнительного бюро Всероссийского совета авиации, с января 1918 г. член Всероссийской коллегии по управлению Воздушным Флотом Республики, специальный уполномоченный СНК РСФСР по эвакуации авиационной техники и имущества из Северной области.

Во время Гражданской войны в России: член Совета и комиссар Главного управления РККВВФ (05-08.1918), главный комиссар РККВВФ при штабе главнокомандующего армиями Восточного фронта и начальник авиации 5-й армии (08-09.1918), начальник Полевого управления авиации и воздухоплавания при Полевом штабе РВСР (09.1918-03.1920), начальник штаба Воздушного Флота (03.1920-02.1921), начальник Главного управления РККВВФ (09.1921-10.1922). Проявил незаурядные организаторские способности по становлению и строительству Красного Воздушного Флота, лично участвовал в боевых действиях на фронтах Гражданской войны.

С 1926 г. в резерве РККА с откомандированием в распоряжение Народного Комиссариата внешней и внутренней торговли. В 1926-1928 гг. работал военным атташе во Франции, с 1928 г. — в США, где возглавлял авиационный отдел советских торговых представительств (Амторг).

С марта 1933 г. начальник транспортной авиации СССР и заместитель начальника Главного управления Гражданского воздушного флота при Совнаркоме СССР. Трагически погиб в авиационной катастрофе (1933). Автор многочисленных статей и ряда научных трудов по истории авиации.

Награда: орден Красного Знамени (1928).

Структура Красного Воздушного Флота сложилась не сразу. В конечном итоге в качестве основной тактической и административно-хозяйственной единицы был принят авиационный отряд в составе 6 самолетов и 66 человек личного состава. Первые регулярные авиационные отряды были созданы в августе 1918 г. и направлены на Восточный фронт.

Советская республика, оказавшаяся в середине 1918 г. в огненном кольце фронтов, превращалась в военный лагерь. На фронты направлялись все имевшиеся в ее распоряжении вооруженные силы, в том числе Воздушный Флот. Сложившаяся обстановка потребовала создания органа, который объединил бы авиационные части в масштабе республики, организовал и возглавил их боевые действия. С этой целью 22 сентября 1918 г. при штабе РВСР было учреждено Полевое управление авиации и воздухоплавания действующей армии (Авиадарм). Оно совмещало в себе оперативные, административно-технические и инспекторские функции по отношению ко всем фронтовым частям и учреждениям Воздушного Флота, ведало их формированием, укомплектованием и боевым использованием, разработкой тактики и оперативного искусства Воздушного Флота, обобщением и распространением боевого опыта, политическим и воинским воспитанием авиаторов. Большое место в его работе принадлежало вопросам обеспечения авиаотрядов самолетами, горючим, продовольствием.

Начальником Полевого управления авиации и воздухоплавания на протяжении всего периода его существования являлся военный летчик А. В. Сергеев. Руководящие посты в управлении занимали А. Н. Лапчинский, А. А. Журавлев, С. Э. Столярский, В. С. Горшков. Авиадарм сыграл важную роль в мобилизации и эффективном использовании авиационных сил в борьбе с внутренней и внешней контрреволюцией. 25 марта 1920 г. на основе выводов комиссии под председательством члена РВСР К. X. Данишевского, изучавшей состояние и структуру центральных органов РККВФ, Реввоенсовет Республики преобразовал Полевое управление авиации и воздухоплавания в Штаб Воздушного Флота.

АКАШЕВ Константин Васильевич

Начальник Главного управления РККВВФ (03.1920-02.1921).

Советский военный руководитель, конструктор, военный летчик. Окончил Двинское реальное училище, летную школу при Итальянском аэроклубе (1911), высшее училище аэронавтики и механики (1914) и военную авиационную школу во Франции (1915). Профессиональный революционер. С лета 1909 г. в эмиграции.

В годы Первой мировой войны рядовой летчик-доброволец французской авиации (1914-1915). По возвращении в Россию: конструктор и летчик-испытатель на авиазаводе (г. Петроград), комиссар Михайловского артиллерийского училища (с 08.1917), член Бюро комиссаров авиации и воздухоплавания (с 11.1917).

В годы Гражданской войны в России: председатель Всероссийской коллегии по управлению Воздушным Флотом Республики (01-05.1918). Под его руководством осуществлен подбор кадров в состав РККВВФ, проведена большая работа по сохранению имущества и материальных ценностей авиационных частей. С мая 1918 г. - комиссар, с июля - военком Главного управления РККВВФ.

Оставаясь в прежней должности, с августа 1918 г. на фронтах Гражданской войны: командующий воздушным флотом 5-й армии Восточного фронта, начальник авиации и воздухоплавания Южного фронта. Возглавлял авиагруппу особого назначения, созданную для борьбы с белым конным корпусом, действовавшим в тылу войск Южного фронта Красной Армии (08-09.1919). Начальник Главного управления РККВВФ (03.1920-02.1921).

С весны 1921 г. в заграничной командировке по организации заказов и приемке самолетов и авиационного оборудования. Участник международных авиационных конференций в Лондоне и Риме, эксперт по Воздушному Флоту на международной Генуэзской конференции (1922). Торговый представитель СССР в Италии, позднее - на руководящих должностях в Авиатресте, на авиазаводах в Ленинграде и Москве, преподаватель Военно-Воздушной Академии РККА им. проф. Н.Е.Жуковского. Необоснованно репрессирован (1931). Реабилитирован (1956, посмертно).

Начальники РККВВФ, ВВС РККА, командующие ВВС КА

СЕРГЕЕВ (ПЕТРОВ) Андрей Васильевич

Начальник штаба Воздушного Флота (25.03.1920-02.1921).
Начальник Главного управления РККВВФ (09.1921-10.1922).

ЗНАМЕНСКИЙ Андрей Александрович

Начальник Главного управления РККВВФ (10.1922-04.1923).

Советский военный и государственный деятель, дипломат. Учился в Томском технологическом институте (1906-1908), окончил юридический факультет Московского университета (1915). Принимал активное участие в революционной деятельности, дважды подвергался арестам. Член Московского комитета РСДРП(б) (02-10.1917), заместитель председателя РВК Благуше-Лефортовского района г. Москвы (11.1917). С декабря 1917 г. начальник 1-го коммунистического отряда Красной Гвардии Благуше-Лефортовского района, действовавшего против украинской Центральной рады и германских интервентов в Белоруссии.

В годы Гражданской войны в России: член Президиума Исполкома Моссовета и член МК РКП(б) (1918-06.1919), член Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, член РВС 10-й армии Южного — Юго-Восточного — Кавказского фронта (07.1919-07.1920). С июня 1920 г. председатель исполкома Донского областного совета. С августа 1920 г. член Дальбюро ЦК РКП(б) и одновременно с ноября министр внутренних дел Дальневосточной народной республики. На руководящей работе в Моссовете (1921-04.1922).

С октября 1922 г. по апрель 1923 г. — начальник Главного управления РККВВФ. Один из инициаторов создания Общества друзей Воздушного Флота (ОДВФ) , член его президиума. Уполномоченный ЦК РКП(б) в Бухарской ССР, представитель СССР в Бухаре (09.1923-04.1925), уполномоченный НКИД СССР в Средней Азии (до 06.1928).

С мая 1929 г. вице-консул Генерального консульства СССР в Харбине, с мая 1930 г. — генеральный консул СССР в Мукдене (Шэньяне) (Китай). В 1941 г. без выдвижения официальных обвинений уволен со службы и зачислен в резерв Народного комиссариата иностранных дел СССР.

РОЗЕНГОЛЬЦ Аркадий Павлович

Начальник и комиссар Главного управления РККВВФ (с 1924 — Управление ВВС РККА) (04.1923-12.1924).

Советский государственный и военный деятель. Окончил Киевский коммерческий институт (1914). На военной службе с 1918 г. До 1918 г. активный партработник (член РСДРПб) с 1905), участник революции (1905-1907), Февральской и Октябрьской революций (1917). Один из руководителей вооруженного восстания в Москве, член Московского ВРК.

В годы Гражданской войны в России: член Реввоенсовета Республики (09.1918-07.1919), одновременно политический комиссар 5-й армии Восточного фронта (08-11.1918), позднее член РВС этой армии (04-06.1919). С декабря 1918 г. член РВС 8-й армии Южного фронта (12.1918-03.1919), 7-й армии Северного (с 02.1919 — Западного) фронта (06-09.1919), 13-й армии Южного фронта (10-12.1919), Южного (08-12.1918) и Западного (05-06.1920) фронтов. В 1920 г. член Коллегии Наркомата путей сообщения РСФСР, в 1921-1923 гг. — Наркомата финансов РСФСР.

С конца 1922 г. занимался созданием и развитием Гражданского воздушного флота СССР, установлением деловых отношений с авиакомпаниями других стран. С апреля 1923 г. по декабрь 1924 г. член РВС СССР, начальник и комиссар Главного управления РККВВФ (с 1924 Управление ВВС РККА) и одновременно председатель Совета по Гражданской авиации СССР. Под его руководством был разработан, а затем утвержден РВС СССР план развития ВВС РККА на ближайшие три года. В 1925-1927 гг. на дипломатической работе в Англии. С 1927 г. член коллегии, заместитель наркома рабоче-крестьянской инспекции СССР (12.1928-10.1930). Заместитель наркома внешней и внутренней торговли СССР (10-11.1930), нарком внешней торговли СССР (с 11.1930). С февраля 1934 г. кандидат в члены ЦК ВКП(б).

В июне 1937 г. освобожден от занимаемой должности, в августе назначен начальником Управления государственных резервов при СНК СССР. Необоснованно репрессирован (1938). Реабилитирован (1988, посмертно).

Награды: орден Красного Знамени.

В соответствии с решением Советского правительства от 15 апреля 1924 г. Рабоче-Крестьянский Красный Воздушный Флот был переименован в Военно-Воздушные Силы РККА (ВВС РККА), а Главное управление Воздушного Флота - в Управление Военно-Воздушных Сил (УВВС), подчиненное Реввоенсовету СССР.

БАРАНОВ Петр Ионович

Начальник ВВС РККА (10.12.1924-06.1931).

Советский военный деятель. На военной службе с 1915 г. Окончил Черняевские общеобразовательные курсы в Санкт-Петербурге. Профессиональный революционер. С марта 1917 г. председатель полкового комитета, с сентября — председатель фронтового отдела Румчерода (Центральный исполнительный комитет Советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесского военного округа), с декабря — председатель революционного комитета Румынского фронта.

В годы Гражданской войны в России: председатель ВРК 8-й армии (01-04.1918), командующий 4-й Донецкой армией (04-06.1918), начальник штаба Верховного главнокомандующего советскими войсками Юга России (06-09.1918), военком штаба 4-й армии (с 09.1918). В период 1919-1920 гг. проходил службу в должностях: члена РВС 8-й армии, Южной группы армий Восточного фронта, Туркестанского фронта, 1-й и 14-й армий.

В 1921 г. начальник политотдела Вооруженных Сил Украины и Крыма. В 1921-1922 гг. член РВС Туркестанского фронта и исполняющий обязанности командующего войсками Ферганской области, в 1923 г. начальник и комиссар броневых сил РККА. С августа 1923 г. -помощник начальника Главного управления Воздушного Флота по политчасти, с октября 1924 г. — заместитель начальника, с декабря — врид начальника, с марта 1925 г. — начальник ВВС РККА, одновременно в 1925-1931 гг. член РВС СССР.

При его активном участии осуществлялась перестройка ВВС в соответствии с военной реформой 1924-1925 гг., реализованы решения о мобилизации в ВВС командных кадров из других родов войск. С июня 1931 г. член Президиума ВСНХ СССР и начальник Всесоюзного авиационного объединения, с января 1932 г. заместитель наркома тяжелой промышленности и начальник Главного управления авиационной промышленности. Член ЦИК СССР.

Трагически погиб в авиационной катастрофе (1933).

Награды: ордена Ленина, Красного Знамени; Военный Красный орден Хорезмской народной советской республики; орден Красной Звезды 1-й степени Бухарской народной советской республики.

Командарм 2-го ранга АЛКСНИС (АСТРОВ) Яков Иванович

Начальник ВВС РККА (06.1931-11.1937).

Советский военный деятель, командарм 2-го ранга (1936). На военной службе с марта 1917 г. Окончил Одесскую военную школу прапорщиков (1917), Военную академию РККА (1924), Качинскую военную авиационную школу (1929).

В годы Первой мировой войны: офицер 15-й Сибирского запасного полка, прапорщик. После Октябрьской революции (1917) работал в советских органах Латвии, г. Брянска.

В период Гражданской войны в России: военком Орловской губернии, комиссар 55-й стрелковой дивизии, помощник командующего войсками Орловского военного округа (весна 1920-08.1921). В период 1924-1926 гг. помощник начальника организационно-мобилизационного управления, начальник и комиссар отдела устройства войск Штаба РККА, начальник управления устройства войск Главного управления Красной армии. С августа 1926 г. заместитель начальника Управления ВВС, с июня 1931 г. — начальник ВВС РККА и член Реввоенсовета СССР, позднее — Военного совета НКО СССР. С января по ноябрь 1937 г. заместитель наркома обороны СССР по ВВС — начальник ВВС Красной армии.

Проделал большую работу по совершенствованию организационной структуры ВВС, оснащению их новой боевой техникой. Один из инициаторов развертывания деятельности ОСОАВИАХИМ а по подготовке летчиков и парашютистов.

Необоснованно репрессирован (1938). Реабилитирован (1956, посмертно).

Награды: ордена Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды; иностранный орден.

Генерал-полковник ЛОКТИОНОВ Александр Дмитриевич

Начальник ВВС РККА (12.1937-11.1939).

Советский военачальник, генерал-полковник (1940). На военной службе с 1914 г. Окончил Ораниенбаумскую школу прапорщиков (1916), Высшие академические курсы (1923) и курсы усовершенствования высшего начсостава (1928).

В Первую мировую войну: командир роты, батальона, прапорщик. После Февральской революции (1917) член полкового комитета, затем помощник командира полка.

В годы Гражданской войны в России: командир батальона, полка, бригады. После войны помощник командира, командир и военком 2-й стрелковой дивизии (1923-11.1930), командир и комиссар 4-го стрелкового корпуса (11.1930-10.1933). В 1933 г. переведен в ВВС и назначен помощником командующего войсками Белорусского, затем Харьковского военных округов по авиации (10.1933-08.1937). В августе — декабре 1937 г. — командующий войсками Среднеазиатского военного округа. В декабре 1937 г. назначен начальником ВВС РККА (до 11.1939). В 1938 г. участвовал в организации беспосадочного перелета самолета «Родина» по маршруту Москва -Дальний Восток. С ноября 1939 г. по июль 1940 г. заместитель наркома обороны СССР по авиации. С июля по декабрь 1940 г. командующий войсками вновь созданного Прибалтийского (с августа -особого) военного округа.

Необоснованно репрессирован (1941). Реабилитирован (1955, посмертно).

Награды: 2 ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды; медаль «ХХ лет РККА».

Генерал-лейтенант авиации СМУШКЕВИЧ Яков Владимирович

Начальник ВВС РККА (11.1939-08.1940).

Советский военный деятель, дважды Герой Советского Союза (21.6.1937, 17.11.1939), генерал-лейтенант авиации (1940). На военной службе с 1918 г. Окончил Качинскую военную школу летчиков (1931), курсы усовершенствования начсостава при Военной академии РККА им. М.В.Фрунзе (1937).

В годы Гражданской войны в России: политрук роты, батальона, комиссар стрелкового полка. С 1922 г. в составе ВВС РККА: политрук эскадрильи и комиссар авиагруппы. С ноября 1931 г. командир и комиссар 201-й авиабригады.

С октября 1936 г. по июль 1937 г. принимал участие в национально-революционной войне испанского народа (1936-1939), старший военный советник по авиации при командовании республиканских войск, руководил организацией ПВО Мадрида и военных объектов в районе Гвадалахары. С июня 1937 г. заместитель начальника ВВС РККА, с сентября 1939 — и.д. командующего ВВС Киевского особого военного округа.

В мае — августе 1939 г. во время боевых действий с японскими войсками на р. Халхин-Гол (Монголия) командовал 1-й авиагруппой. Начальник ВВС РККА (19.11.1939-15.08.1940).

С августа 1940 г. — генерал-инспектор авиации Красной армии, с декабря 1940 г. -помощник начальника Генерального штаба РККА по авиации.

Необоснованно репрессирован (1941). Реабилитирован (1954, посмертно).

Награды: 2 ордена Ленина; 2 медали «Золотая Звезда»; медаль «XX лет РККА»; иностранный орден.

Генерал-лейтенант авиации

Начальник Главного управления ВВС РККА (08.1940-04.1941).

Советский военный деятель, генерал-лейтенант авиации (1940), Герой Советского Союза (31.12.1936).

На военной службе с 1928 г. Окончил 2-ю Военно-теоретическую школу летчиков им. ОСОАВИАХИМа СССР (1930), 2-ю военную школу летчиков в Борисоглебске (1931). Проходил службу в должностях: (3-я авиационная эскадрилья 5-й авиабригады Украинского ВО): младший летчик (11.1931-07.1932), командир звена (07.1932-1933), командир истребительной эскадрильи (1933-09.1936); командир 65-й истребительной эскадрильи 81-й авиабригады Украинского ВО (с 09.1936).

С ноября 1936 г. по февраль 1937 г. в должности командира звена участвовал в национально-революционной войне испанского народа (1936-1939), сбил 6 самолетов противника. По возвращении на родину с февраля 1937 г. зам. командира, с июля командир истребительной эскадрильи, с декабря — старший военный советник по использованию советских летчиков-добровольцев в Китае, там же командовал советской военной авиацией, участвовал в воздушных боях с японцами. С марта 1938 г. командующий ВВС Московского военного круга, с апреля — Приморской группы войск, ОКДВА, Дальневосточного фронта, с сентября — 1-й Отдельной Краснознаменной армии. Во время советско-финляндской войны (1939-1940) командующий ВВС 9-й армии.

С июня 1940 г. заместитель начальника ВВС РККА, с июля — первый заместитель, с августа -начальник Главного управления ВВС РККА, с февраля 1941 г. одновременно заместитель наркома обороны СССР по авиации. Находясь на высоких должностях в ВВС, настойчиво занимался вопросами улучшения качества самолетов, повышения профессионального мастерства летчиков, придавал большое значение строительству новых и реконструкции старых аэродромов. Был убежден, что в грядущей войне господство в воздухе будет завоевываться главным образом в ходе боев истребительной авиации над линией фронта.

В апреле 1941 г. снят с занимаемых постов и зачислен на учебу в Академию Генерального штаба. Необоснованно репрессирован (1941). Реабилитирован (1954, посмертно).

Награды: 2 ордена Ленина (дважды 1936), медаль «Золотая Звезда», 3 ордена Красного Знамени (1936, 1938, 1940); медаль «XX лет РККА» (1938).

Главный маршал авиации ЖИГАРЕВ Павел Федорович

Командующий ВВС КА (06.1941-04.1942).
Главнокомандующий ВВС (09-1949-01.1957).

Советский военный деятель, главный маршал авиации (1955). На военной службе с 1919 г. Окончил 4-ю Тверскую кавалерийскую школу (1922), Ленинградскую военную школу летчиков-наблюдателей (1927), Военно-воздушную академию РККА им. проф. Н.Е.Жуковского (1932), адъюнктуру при ней (1933), Качинскую военную авиационную школу (1934).

В годы Гражданской войны в России служил в запасном кавалерийском полку в Твери (1919-1920). После войны последовательно занимал должности: командира кавалерийского взвода, летчика-наблюдателя, инструктора и преподавателя школы летчиков, начальника штаба Качинской военной авиационной школы (1933-1934). В 1934-1936 гг. командовал авиационными частями, от отдельной эскадрильи до авиабригады.

В 1937-1938 гг. находился в командировке в Китае, возглавляя группу советских летчиков-добровольцев. С сентября 1938 г. начальник управления боевой подготовки ВВС РККА, с января 1939 г. -командующий ВВС 2-й Отдельной Дальневосточной Краснознаменной армии, с декабря 1940 г. первый заместитель, с апреля 1941 г. — начальник Главного управления ВВС Красной армии.

В годы Великой Отечественной войны: командующий Военно-воздушными силами Красной армии (с 29.06.1941). Выступил инициатором создания мобильных авиационных резервов ГК в начале войны, принимал непосредственное участие в планировании и руководстве боевыми действиями советской авиации в битве под Москвой (12.1941-04.1942). С апреля 1942 г. командующий ВВС Дальневосточного фронта.

В период советско-японской войны (1945) командующий 10-й воздушной армией 2-го Дальневосточного фронта. Первый заместитель главнокомандующего ВВС (04.1946-1948), командующий дальней авиацией — заместитель главнокомандующего ВВС (1948-08.1949).

С сентября 1949 г. по январь 1957 г. — главнокомандующий ВВС, с апреля 1953 г. одновременно заместитель (с марта 1955 — первый заместитель) Министра обороны СССР. Начальник Главного управления Гражданского воздушного флота. (01.1957-11.1959), начальник Военной командной академии ПВО (11.1959-1963).

Награды: 2 ордена Ленина, 3 ордена Красного Знамени, ордена Кутузова 1-й ст., Красной Звезды; медали СССР.

Главный маршал авиации НОВИКОВ Александр Александрович

Командующий ВВС КА (04.1942-04.1946).

Советский военный деятель, полководец, дважды Герой Советского Союза (17.04.1945, 8.09.1945), главный маршал авиации (1944). На военной службе с 1919 г. Окончил Нижегородские пехотные командные курсы (1920), курсы «Выстрел» (1922) и Военную академию РККА им. М.В.Фрунзе (1930).

В годы Гражданской войны прошел путь от красноармейца до помощника начальника разведки дивизии. После войны последовательно занимал должности: командира роты (1922-1923), батальона (1923-1927), начальника оперативного отдела штаба стрелкового корпуса (1930-02.1931). С февраля 1931 г. в составе ВВС РККА: начальник штаба авиабригады, с октября 1935 г. — командир 42-й легкобомбардировочной эскадрильи, с 1938 г. — начальник штаба ВВС Ленинградского военного округа. Участник советско-финляндской войны (1939-1940): начальник штаба ВВС Северо-Западного фронта. С июля 1940 г. командующий ВВС Ленинградского военного округа.

В годы Великой Отечественной войны: командующий ВВС Северного, с августа 1941 г. — Ленинградского фронтов и заместитель главнокомандующего войсками Северо-Западного направления по авиации. С февраля 1942 г. первый заместитель командующего ВВС Красной армии, с апреля — командующий Военно-воздушными силами — заместитель (до мая 1943 г.) Наркома обороны СССР по авиации. Как представитель Ставки ВГК координировал боевые действия авиации нескольких фронтов в битвах под Сталинградом и на Курской дуге, в операциях по освобождению Северного Кавказа, Украины, Белоруссии, Прибалтики, Польши, при штурме Кенигсберга, в Берлинской операции и при разгроме японской Квантунской армии.

Внес много нового в теорию и практику применения авиации. В апреле 1946 г. подвергся необоснованному аресту и был осужден к 5 годам лишения свободы. В 1953 г. реабилитирован, уголовное дело в отношении его за отсутствием состава преступления прекращено, ему восстановлено воинское звание и возвращены все награды.

С июня 1953 г. командующий Дальней авиацией, одновременно заместитель главнокомандующего ВВС (12.1954-03.1955). С марта 1955 г. по январь 1956 г. в распоряжении Министра обороны СССР. С увольнением в запас (1956) начальник Высшего авиационного училища ГВФ в Ленинграде, одновременно возглавлял кафедру, профессор (1958).

Награды: 3 ордена Ленина, 2 медали «Золотая Звезда», 3 ордена Красного Знамени, 3 ордена Суворова 1-й степени, орден Кутузова 1-й ст., орден Трудового Красного Знамени, 2 ордена Красной Звезды; медали СССР; иностранные ордена и медали.