Сны раскольникова и их значение. Анализ эпизода «Сон Раскольникова» по роману Ф. Достоевского «Преступление и наказание Старый детский кошмар

Вероятно, в наши дни разговор о творчестве Достоевского кому-то покажется слишком старомодным. И тем не менее именно в произведениях этого русского писателя можно найти объяснение многих нынешних социальных проблем. В частности, я имею в виду психологическую неустойчивость всей новоевропейской культуры. В основе такой неустойчивости лежит безудержная жажда власти. Именно этим и поглощено современное массовое сознание. А тексты прославленного классика лишь бережно хранят художественные свидетельства этой человеческой тайны. Сам же человек за прошедшее столетие нисколько не изменился.

Но давайте по-порядку. Попробуем, к примеру, узнать, о чем бы думал, если бы оказался реальным человеком, один из персонажей, которого Достоевский блестяще описал в романе "Преступление и наказание". Речь, конечно же, идет о Родионе Раскольникове. При этом нас прежде всего будут интересовать его сновидения. Их-то мы и подвергнем психологическому анализу. Такое исследование позволит нам восстановить ход мыслей нашего героя. Замечу, что обсуждаемое произведение включает в себя три таких эпизода.

СОН О ЛОШАДИ

Первый из них намечает канву душевного конфликта, вокруг которого и выстраиваются затем вполне реальные события. Начало сновидения отсылает нас к детству Родиона. "И вот снится ему: они идут с отцом по дороге к кладбищу и проходят мимо кабака; он держит отца за руку и со страхом оглядывается на кабак". Беспокойство мальчика всем понятно: "кладбище" напоминает о бренности человеческой жизни, "питейное заведение" - о бездумном прожигании последней некоторыми людьми. Далее разыгрывается настоящая трагедия: "Смех в телеге и в толпе удвоивается, но Миколка сердится и в ярости сечет учащенными ударами кобылку, точно и впрямь полагает, что она вскачь пойдет". Участь несчастного животного предрешена - его забивают насмерть.

Образ старой и ни на что не годной лошади как бы расширяет смысловое поле, связанное с мрачным кладбищенским ландшафтом. Этот бессловесный персонаж символизирует те границы, которые установила дерзким человеческим притязаниям сама природа. И потому избиение беспомощного существа означает бунт против таких природных ограничений. В прошлом веке такие умонастроения назывались "богоборческими". Тем самым подразумевалось, что подобный протест направлен против человеческой судьбы в целом. Психологически же такого рода взглядам соответствуют подверженность иллюзиям, тайное чувство собственной ущербности, зависть к успехам ближнего.

СОН О СТАРУХЕ

В чем же все-таки состоит главное преступление Раскольникова? В том, что этот опустившийся молодой человек совершил убийство, или же в его намерении самоутвердиться любым способом? Второй сон, приснившийся ему уже после известного события, показывает, что осуществить такие замыслы не так-то просто. Вот как описывает эту ситуацию Достоевский: "Но странно: она даже и не шевельнулась от ударов, точно деревянная. ... Он пригнулся тогда совсем к полу и заглянул ей снизу в лицо, заглянул и помертвел: старуха сидела и смеялась, - так и заливалась тихим, неслышным смехом, из всех сил крепясь, чтоб он не услышал". Причина провала - присутствие на площадке и лестнице людей, которые вдруг заполнили все свободное пространство.

В данном случае старуха олицетворяет совесть, через которую Родион Раскольников хочет перешагнуть. Однако его внутренняя природа всячески этому сопротивляется. Именно эту проблему демонстрирует сцена с людской толпой в прихожей. С этой минуты в Родионе зарождается чувство виновности, которое, собственно, и делает людей разумными. Христианские мыслители называли такое переживание "первородным грехом". Это - некое глобальное чувство, своеобразный общечеловеческий долг, который прямо или косвенно заставляет каждого из нас принять на себя ответственность за все происходящее в мире. В том числе, и за свое физическое несовершенство. Другими словами, человек должен всегда оставаться самим собой. Ему необходимо постоянно помнить об этом и действовать в соответствии с таким знанием.

ВИДЕНИЕ ВСЕМИРНОЙ ЭПИДЕМИИ

В конце романа мы сталкиваемся с третьим сновидным эпизодом. Точнее, это даже и не сон, а некое помрачение рассудка, пережитое Раскольниковым во время лихорадки, которая поразила его на каторге. Тогда перед глазами Родиона развернулись грандиозные фантастические картины: "Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве... Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные."

Фрагмент, описывающий эту галлюцинацию, обнажает перед нами внутреннюю сторону всего случившегося с Раскольниковым. Именно в этот момент мы начинаем понимать уродливый характер непомерной человеческой гордыни, следствием которой является неугасаемое желание подчинить своей воле все окружающее - земельные недра, животных и даже себе подобных. Отсюда - борьба за власть, агрессивность, стяжательство, неразборчивость в средствах, которые используются для достижения цели. Однако готов ли наш герой принять столь простую истину, открывшуюся ему в сновидении? "Вот в чем одном признавал он свое преступление, - отвечает на этот вопрос Достоевский, - только в том, что не вынес его и сделал явку с повинною". Таковы итоги, к которым приходит Раскольников.

Видеть мир таким, какой он есть - задача, безусловно, не из простых и далеко не из самых приятных. А примириться с собственным несовершенством, действовать в соответствии с таким знанием - на это способны немногие. Но можно ли двигаться вперед, не имея достоверных сведений относительно того, что ты из себя представляешь и хватит ли у тебя сил на оставшуюся дорогу?

В композиции романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» сны Раскольникова занимают важнейшее место, являясь неотъемлемой частью построения произведения. Сны в романе - это отражение внутреннего мира героя, его идей, теорий, мыслей, скрытых от его сознания. Это важная составляющая романа, которая дает читателю возможность проникнуть во Раскольникова, понять саму сущность его души.

Сны в психологии

Изучение личности человека - очень тонкая наука, балансирующая между точными установками и философскими умозаключениями. Психология часто оперирует такими загадочными и неоднозначными категориями, как "сознание", "бессознательное", "психика". Здесь для разъяснения поступков человека главенствующим является его внутренний мир, скрытый порой даже от самого пациента. Свои аморальные мысли и чувства он загоняет глубоко вовнутрь, стыдясь признаться в них не только окружающим, но даже самому себе. Это вызывает душевный дисбаланс, способствует развитию неврозов и истерий.

Для разгадывания состояния человека, истинных причин его моральных страданий психологи часто используют гипноз или разгадывание сновидений. Именно сон в психологии - это выражение бессознательного в психике человека, его подавленного "я".

Сон как прием психоанализа в романе

Достоевский - очень тонкий психолог. Он словно выворачивает наизнанку души своих героев перед читателем. Но делает это не явно, а постепенно, как бы рисуя перед зрителем картину, на которой каждый должен увидеть особенные узоры. В произведении "Преступление и наказание" сон - это способ раскрытия внутреннего мира Раскольникова, его переживаний, эмоций и дум. Поэтому так важно определить содержание снов Раскольникова, их смысловую нагрузку. Также это необходимо для того, чтобы разобраться как в самом романе, так и в личности героя.

Церковь и кабак

В течение всего произведения Родион Романович видит сны пять раз. Точнее, три сна и два полубреда, происходящие на грани сознания и нереальности. Сны Раскольникова, краткое содержание которых позволяет уловить глубинный смысл произведения, позволяют читателю ощутить внутренние противоречия героя, его «тяжелые размышления». Так происходит в случае с первым сном, в котором в какой-то степени идет внутренняя борьба героя. Это очень важный момент. Это сон перед убийством старухи-процентщицы. На нем необходимо заострить внимание. Это системообразующий эпизод, от которого, как от камня, пущенного в воду, расходятся волны по каждой странице романа.

Первый сон Раскольникова - порождение болезненного воображения. Он видит его в своей «комнатушке» после того, как повстречал пьяную девочку на бульваре. Сон возвращает Родиона в далекое детство, когда он жил в своем родном городке. Жизнь там настолько проста, обычна и скучна, что даже в праздничные дни ничто не в состоянии разбавить «серенькое время». Причем сон Раскольникова Достоевским изображался в мрачных, отталкивающих тонах. Контраст создает лишь зеленый да красные и синие рубашки, которые принадлежат пьяным мужикам.

В этом сне есть два места, которые являются противопоставлением друг другу: кабак и церковь на кладбище. Церковь на кладбище является определенным символом: как жизнь начинает свою человек в церкви, так и заканчивает ее там же. А кабак, в свою очередь, ассоциируется у Родиона со злобой, низостью, закостенелостью, пьянством, грязью и развращённостью его обитателей. Веселье обитателей кабака как у окружающих, так и у самого маленького Роди вызывает только страх и отвращение.

И два этих центра - кабак и церковь - не случайно находятся на небольшом расстоянии друг от друга. Этим Достоевский хочет сказать, что человек, какой бы он ни был отвратительный, может в любой момент прекратить низкую жизнь и обратиться к всепрощающему Богу. Для этого лишь надо начать новую, «чистую» жизнь, жизнь без грехов.

Старый детский кошмар

Обратимся теперь не к символам этого сна, а к самому Родиону, который во сне погрузился в мир своего детства. Он вновь переживает кошмар, свидетелем которого был в раннем детстве: Родион вместе с отцом направляется на кладбище, чтобы навестить могилу маленького брата, погибшего в 6-месячном возрасте. А путь их пролегал через кабак. У кабака стояла которая была запряжена в телегу. Из кабака вышел пьяный хозяин лошади и стал приглашать своих приятелей прокатиться на телеге. Когда не сдвинулась с места, Микола стал хлестать ее кнутом, который он затем сменил на лом. После нескольких ударов лошадь умирает, а Родион, видя это, бросается на него с кулаками.

Анализ первого сна

Именно этот в романе «Преступление и наказание» сон является важнейшей составляющей всего романа. Он позволяет впервые увидеть читателям убийство. Только убийство не задуманное, а реальное. В первом сне заложен смысл, который несет огромную смысловую и символическую нагрузку. Он наглядно демонстрирует, откуда у героя развилось чувство несправедливости. Это чувство - порождение исканий и ментальных страданий Родиона.

Всего лишь один в произведении «Преступление и наказание» сон Раскольникова - это тысячелетний опыт угнетения и порабощения людьми друг друга. Он отражает жестокость, которая и управляет миром, и ни с чем не сравнимую тоску по справедливости и человечности. Эту мысль с поражающим мастерством и ясностью Ф.М. Достоевский смог показать в столь коротком эпизоде.

Второй сон Раскольникова

Интересно, что после того, как Раскольников увидел первый сон, он долгое время больше не видит снов, кроме посетившего его перед убийством видения — пустыня, в которой есть оазис с голубой водой (это символ: голубой - цвет надежды, цвет чистоты). То, что Раскольников решает напиться из источника, говорит о том, что еще не все потеряно. Он еще может отказаться от своего «опыта», избежать этого ужасного эксперимента, который должен подтвердить его сумасбродную теорию о том, что убийство "вредного" (плохого, подлого) человека непременно принесет облегчение обществу и сделает жизнь хороших людей лучше.

На грани бессознательного

В лихорадочном припадке, когда герой мало что соображает из-за бреда, Раскольников видит, как хозяйку его квартиры якобы избивает Илья Петрович. Нельзя выделить этот эпизод, произошедший во второй части романа, в отдельный сон, так как это в большей степени «бред и слуховые галлюцинации». Хотя это в какой-то мере говорит о том, что герой предчувствует, что будет «отщепенцем», «изгоем», т.е. на подсознательном уровне знает, что его ждет наказание. Но также, возможно, это игра подсознания, которое говорит о желании уничтожить еще одну «тварь дрожащую» (хозяйку квартиры), которая так же, как и старуха-процентщица, не достойна, по его теории, жить.

Описание очередного сна Раскольникова

В третьей части произведения Родиону, который уже расправился с Аленой Ивановной (также убив при этом невинную Лизавету Ивановну), снится еще один сон, постепенно переходящий в бред. Очередное сновидение Раскольникова подобно первому. Это кошмар: старуха-процентщица во сне жива, и на бесплодные попытки убить себя она отвечает Раскольникову смехом, смехом «зловещим и неприятным». Раскольников пытается убить ее повторно, но гомон толпы, которая настроена явно недоброжелательно и злобно, не позволяет ему сделать дело. Достоевский этим показывает мучения и метания главного героя.

Психоанализ автора

Этот сон полностью отражает состояние героя, который был «надломлен», так как его эксперимент показал ему, что он не способен переступать через людские жизни. Смех старухи - это смех над тем, что Раскольников оказался не «Наполеоном», который с легкостью может жонглировать человеческими судьбами, а ничтожным и смешным человеком. Это своеобразное торжество зла над не сумевшим уничтожить в себе совесть Раскольниковым. Чисто композиционно этот сон является продолжением и развитием размышлений Раскольникова над своей теорией, по которой он делил людей на "тварей дрожащих" и тех, кто "право имеет". Эта его неспособность перешагнуть через человека и подведет Родиона к черте, к возможности в дальнейшем «возродиться из пепла».

Последний сон

Последний в романе "Преступление и наказание" сон Раскольникова является еще одним своеобразным полусном-полубредом, в котором нужно искать надежду на возможность перерождения героя. Этот сон избавляет Родиона от сомнений и поисков, так мучавших его все время после убийства. Последний сон Раскольникова - это мир, который должен исчезнуть из-за болезни. Как будто в этом мире есть духи, которые наделены умом, которые обладают волей, способной подчинять людей, делая из них марионеток, бесноватых и сумасшедших. Причем сами марионетки после заражения считают себя истинно умными и непоколебимыми. Зараженные люди убивают друг друга, как пауки в банке. После третьего кошмара Родион исцеляется. Он становится нравственно, физически и психологически свободным, исцеленным. И он готов следовать совету Порфирия Петровича, готов стать «солнцем». Он приближается тем самым к порогу, за которым кроется новая жизнь.

В этом сне Раскольников смотрит на свою теорию совсем другими глазами, теперь он видит, что она бесчеловечна, и расценивает ее уже как опасную для человеческого рода, для всего человечества.

Исцеление

Многие писатели использовали сны в своих произведениях, но мало кто смог добиться того, чего добился Ф.М. Достоевский. То, как он тонко, глубоко и вместе с тем ярко описал с помощью сна психологическое состояние персонажа, поражает не только обывателя, но и истинных знатоков литературы.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

"Действительно, я у Разумихина недавно еще хотел было работы просить, чтоб он мне или уроки достал, или что-нибудь... - додумывался Раскольников, - но чем теперь-то он мне может помочь? Положим, уроки достанет, положим, даже последнею копейкой поделится, если есть у него копейка, так что можно даже и сапоги купить, и костюм поправить, чтобы на уроки ходить... гм... Ну, а дальше? На пятаки-то что ж я сделаю? Мне разве того теперь надобно? Право, смешно, что я пошел к Разумихину..."

Вопрос, почему он пошел теперь к Разумихину, тревожил его больше, чем даже ему самому казалось; с беспокойством отыскивал он какой-то зловещий для себя смысл в этом, казалось бы, самом обыкновенном поступке.

"Что ж, неужели я все дело хотел поправить одним Разумихиным и всему исход нашел в Разумихине?" - спрашивал он себя с удивлением.

Он думал и тер себе лоб, и, странное дело, как-то невзначай, вдруг и почти сама собой, после очень долгого раздумья, пришла ему в голову одна престранная мысль.

"Гм... Разумихину, - проговорил он вдруг совершенно спокойно, как бы в смысле окончательного решения, - к Разумихину я пойду, это конечно... но - не теперь... Я к нему... на другой день, после того пойду, когда уже то будет кончено и когда все по-новому пойдет..."

И вдруг он опомнился.

"После того, - вскрикнул он, срываясь со скамейки, - да разве то будет? Неужели в самом деле будет?"

Он бросил скамейку и пошел, почти побежал; он хотел было поворотить назад, к дому, но домой идти ему стало вдруг ужасно противно: там-то, в углу, в этом-то ужасном шкафу и созревало все это вот уже более месяца, и он пошел куда глаза глядят.

Нервная дрожь его перешла в какую-то лихорадочную; он чувствовал даже озноб; на такой жаре ему становилось холодно. Как бы с усилием начал он, почти бессознательно, по какой-то внутренней необходимости, всматриваться во все встречавшиеся предметы, как будто ища усиленно развлечения, но это плохо удавалось ему, и он поминутно впадал в задумчивость. Когда же опять, вздрагивая, поднимал голову и оглядывался кругом, то тотчас же забывал, о чем сейчас думал и даже где проходил. Таким образом прошел он весь Васильевский остров, вышел на Малую Неву, перешел мост и поворотил на Острова. Зелень и свежесть понравились сначала его усталым глазам, привыкшим к городской пыли, к известке и к громадным, теснящим и давящим домам. Тут не было ни духоты, ни вони, ни распивочных. Но скоро и эти новые, приятные ощущения перешли в болезненные и раздражающие. Иногда он останавливался перед какою-нибудь изукрашенною в зелени дачей, смотрел в ограду, видел вдали на балконах и террасах, разряженных женщин и бегающих в саду детей. Особенно занимали его цветы; он на них всего дольше смотрел. Встречались ему тоже пышные коляски, наездники и наездницы; он провожал их с любопытством глазами и забывал о них прежде, чем они скрывались из глаз. Раз он остановился и пересчитал свои деньги: оказалось около тридцати копеек. "Двадцать городовому, три Настасье за письмо, - значит, Мармеладовым дал вчера копеек сорок семь али пятьдесят", - подумал он, для чего-то рассчитывая, но скоро забыл даже, для чего и деньги вытащил из кармана. Он вспомнил об этом, проходя мимо одного съестного заведения, вроде харчевни, и почувствовал, что ему хочется есть. Входя в харчевню, он выпил рюмку водки и съел с какою-то начинкой пирог. Доел он его опять на дороге. Он очень давно не пил водки, и она мигом подействовала, хотя выпита была всего одна рюмка. Ноги его вдруг отяжелели, и он начал чувствовать сильный позыв ко сну. Он пошел домой; но дойдя уже до Петровского острова, остановился в полном изнеможении, сошел с дороги, вошел в кусты, пал на траву и в ту же минуту заснул.

В болезненном состоянии сны отличаются часто необыкновенною выпуклостию, яркостью и чрезвычайным сходством с действительностью. Слагается иногда картина чудовищная, но обстановка и весь процесс всего представления бывают при этом до того вероятны и с такими тонкими, неожиданными, но художественно соответствующими всей полноте картины подробностями, что их и не выдумать наяву этому же самому сновидцу, будь он такой же художник, как Пушкин или Тургенев. Такие сны, болезненные сны, всегда долго помнятся и производят сильное впечатление на расстроенный и уже возбужденный организм человека.

Страшный сон приснился Раскольникову. Приснилось ему его детство, еще в их городке. Он лет семи и гуляет в праздничный день, под вечер, с своим отцом за городом. Время серенькое, день удушливый, местность совершенно такая же, как уцелела в его памяти: даже в памяти его она гораздо более изгладилась, чем представлялась теперь во сне. Городок стоит открыто, как на ладони, кругом ни ветлы; где-то очень далеко, на самом краю неба, чернеется лесок. В нескольких шагах от последнего городского огорода стоит кабак, большой кабак, всегда производивший на него неприятнейшее впечатление и даже страх, когда он проходил мимо его, гуляя с отцом. Там всегда была такая толпа, так орали, хохотали, ругались, так безобразно и сипло пели и так часто дрались; кругом кабака шлялись всегда такие пьяные и страшные рожи... Встречаясь с ними, он тесно прижимался к отцу и весь дрожал. Возле кабака дорога, проселок, всегда пыльная, и пыль на ней всегда такая черная. Идет она, извиваясь, далее и шагах в трехстах огибает вправо городское кладбище. Среди кладбища каменная церковь с зеленым куполом, в которою он раза два в год ходил с отцом и с матерью к обедне, когда служились панихиды по его бабушке, умершей уже давно, и которую он никогда не видал. При этом всегда они брали с собою кутью на белом блюде, в салфетке, а кутья была сахарная из рису и изюму, вдавленного в рис крестом. Он любил эту церковь и старинные в ней образа, большею частию без окладов, и старого священника с дрожащею головой. Подле бабушкиной могилы, на которой была плита, была и маленькая могилка его меньшого брата, умершего шести месяцев и которого он тоже совсем не знал и не мог помнить; но ему сказали, что у него был маленький брат, и он каждый раз, как посещал кладбище, религиозно и почтительно крестился над могилкой, кланялся ей и целовал ее. И вот снится ему: они идут с отцом по дороге к кладбищу и проходят мимо кабака; он держит отца за руку и со страхом оглядывается на кабак. Особенное обстоятельство привлекает его внимание: на это раз тут как будто гулянье, толпа разодетых мещанок, баб, их мужей и всякого сброду. Все пьяны, все поют песни, а подле кабачного крыльца стоит телега, но странная телега. Это одна из тех больших телег, в которые впрягают больших ломовых лошадей и перевозят в них товары и винные бочки. Он всегда любил смотреть на этих огромных ломовых коней, долгогривых, с толстыми ногами, идущих спокойно, мерным шагом и везущих за собою какую-нибудь целую гору, нисколько не надсаждаясь, как будто им с возами даже легче, чем без возов. Но теперь, странное дело, в большую такую телегу впряжена была маленькая, тощая, саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые - он часто это видел - надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена, особенно коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их так больно, так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по самой морде и по глазам, а ему так жалко, так жалко на это смотреть, что он чуть не плачет, а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка. Но вот вдруг становится очень шумно: из кабака выходят с криками, с песнями, с балалайками пьяные-препьяные большие такие мужики в красных и синих рубашках, с армяками внакидку. "Садись, все садись! - кричит один, еще молодой, с толстою такою шеей и с мясистым, красным, как морковь, лицом, - всех довезу, садись!" Но тотчас же раздается смех и восклицанья:

Этака кляча да повезет!

Да ты, Миколка, в уме, что ли: этаку кобыленку в таку телегу запрег!

А ведь савраске-то беспременно лет двадцать уж будет, братцы!

Садись, всех довезу! - опять кричит Миколка, прыгая первый в телегу, берет вожжи и становится на передке во весь рост. - Гнедой даве с Матвеем ушел, - кричит он с телеги, - а кобыленка этта, братцы, только сердце мое надрывает: так бы, кажись, ее и убил, даром хлеб ест. Говорю садись! Вскачь пущу! Вскачь пойдет! - И он берет в руки кнут, с наслаждением готовясь сечь савраску.

Да садись, чего! - хохочут в толпе. - Слышь, вскачь пойдет!

Она вскачь-то уж десять лет, поди, не прыгала.

Запрыгает!

Не жалей, братцы, бери всяк кнуты, зготовляй!

И то! Секи ее!

Все лезут в Миколкину телегу с хохотом и остротами. Налезло человек шесть, и еще можно посадить. Берут с собою одну бабу, толстую и румяную. Она в кумачах, в кичке с бисером, на ногах коты, щелкает орешки и посмеивается. Кругом в толпе тоже смеются, да и впрямь, как не смеяться: этака лядащая кобыленка да таку тягость вскачь везти будет! Два парня в телеге тотчас же берут по кнуту, чтобы помогать Миколке. Раздается: "ну!", клячонка дергает изо всей силы, но не только вскачь, а даже и шагом-то чуть-чуть может справиться, только семенит ногами, кряхтит и приседает от ударов трех кнутов, сыплющихся на нее, как горох. Смех в телеге и в толпе удвоивается, но Миколка сердится и в ярости сечет учащенными ударами кобыленку, точно и впрямь полагает, что она вскачь пойдет.

Пусти и меня, братцы! - кричит один разлакомившийся парень из толпы.

Садись! Все садись! - кричит Миколка, - всех повезет. Засеку! - И хлещет, хлещет, и уже не знает, чем и бить от остервенения.

Папочка, папочка, - кричит он отцу, - папочка, что они делают? Папочка, бедную лошадку бьют!

Пойдем, пойдем! - говорит отец, - пьяные, шалят, дураки: пойдем, не смотри! - и хочет увести его, но он вырывается из его рук и, не помня себя, бежит к лошадке. Но уж бедной лошадке плохо. Она задыхается, останавливается, опять дергает, чуть не падает.

Секи до смерти! - кричит Миколка, - на то пошло. Засеку!

Да что на тебе креста, что ли, нет, леший! - кричит один старик из толпы.

Видано ль, чтобы така лошаденка таку поклажу везла, - прибавляет другой.

Заморишь! - кричит третий.

Не трожь! Мое добро! Что хочу, то и делаю. Садись еще! Все садись! Хочу, чтобы беспременно вскачь пошла!..

Вдруг хохот раздается залпом и покрывает все: кобыленка не вынесла учащенных ударов и в бессилии начала лягаться. Даже старик не выдержал и усмехнулся. И впрямь: этака лядащая кобыленка, а еще лягается!

Два парня из толпы достают еще по кнуту и бегут к лошаденке сечь ее с боков. Каждый бежит с своей стороны.

По морде ее, по глазам хлещи, по глазам! - кричит Миколка.

Песню, братцы! - кричит кто-то с телеги, и все в телеге подхватывают. Раздается разгульная песня, брякает бубен, в припевах свист. Бабенка щелкает орешки и посмеивается.

Он бежит подле лошадки, он забегает вперед, он видит, как ее секут по глазам, по самым глазам! Он плачет. Сердце в нем поднимается, слезы текут. Один из секущих задевает его по лицу; он не чувствует, он ломает свои руки, кричит, бросается к седому старику с седою бородой, который качает головой и осуждает все это. Одна баба берет его за руку и хочет увесть; но он вырывается и опять бежит к лошадке. Та уже при последних усилиях, но еще раз начинает лягаться.

А чтобы те леший! - вскрикивает в ярости Миколка. Он бросает кнут, нагибается и вытаскивает со дна телеги длинную и толстую оглоблю, берет ее за конец в обе руки и с усилием размахивается над савраской.

Разразит! - кричат кругом.

Мое добро! - кричит Миколка и со всего размаху опускает оглоблю. Раздается тяжелый удар.

А Миколка намахивается в другой раз, и другой удар со всего размаху ложится на спину несчастной клячи. Она вся оседает всем задом, но вспрыгивает и дергает, дергает из всех последних сил в разные стороны, чтобы вывезти; но со всех сторон принимают ее в шесть кнутов, а оглобля снова вздымается и падает в третий раз, потом в четвертый, мерно, с размаха. Миколка в бешенстве, что не может с одного удара убить.

Живуча! - кричат кругом.

Сейчас беспременно падет, братцы, тут ей и конец! - кричит из толпы один любитель.

Топором ее, чего! Покончить с ней разом, - кричит третий.

Эх, ешь те комары! Расступись! - неистово вскрикивает Миколка, бросает оглоблю, снова нагибается в телегу и вытаскивает железный лом. - Берегись! - кричит он и что есть силы огорошивает с размаху свою бедную лошаденку. Удар рухнул; кобыленка зашаталась, осела, хотела было дернуть, но лом снова со всего размаху ложится ей на спину, и она падает на землю, точно ей подсекли все четыре ноги разом.

Добивай! - кричит Миколка и вскакивает, словно себя не помня, с телеги. Несколько парней, тоже красных и пьяных, схватывают что попало - кнуты, палки, оглоблю, и бегут к издыхающей кобыленке. Миколка становится сбоку и начинает бить ломом зря по спине. Кляча протягивает морду, тяжело вздыхает и умирает.

Доконал! - кричат в толпе.

А зачем вскачь не шла!

Мое добро! - кричит Миколка, с ломом в руках и с налитыми кровью глазами. Он стоит будто жалея, что уж некого больше бить.

Ну и впрямь, знать, креста на тебе нет! - кричат из толпы уже многие голоса.

Но бедный мальчик уже не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его наконец и выносит из толпы.

Пойдем! пойдем! - говорит он ему, - домой пойдем!

Папочка! За что они... бедную лошадку... убили! - всхлипывает он, но дыханье ему захватывает, и слова криками вырываются из его стесненной груди.

Пьяные, шалят, не наше дело, пойдем! - говорит отец. Он обхватывает отца руками, но грудь ему теснит, теснит. Он хочет перевести дыхание, вскрикнуть, и просыпается.

Он проснулся весь в поту, с мокрыми от поту волосами, задыхаясь, и приподнялся в ужасе.

"Слава богу, это только сон! - сказал он, садясь под деревом и глубоко переводя дыхание. - Но что это? Уж не горячка ли во мне начинается: такой безобразный сон!"

Все тело его было как бы разбито; смутно и темно на душе. Он положил локти на колена и подпер обеими руками голову.

"Боже! - воскликнул он, - да неужели ж, неужели ж я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп... буду скользить в липкой, теплой крови, взламывать замок, красть и дрожать; прятаться, весь залитый кровью... с топором... Господи, неужели?

Он дрожал как лист, говоря это.

Да что же это я! - продолжал он, восклоняясь опять и как бы в глубоком изумлении, - ведь я знал же, что я этого не вынесу, так чего ж я до сих пор себя мучил? Ведь еще вчера, вчера, когда я пошел делать эту... пробу, ведь я вчера же понял совершенно, что не вытерплю... Чего ж я теперь-то? Чего ж я еще до сих пор сомневался? Ведь вчера же, сходя с лестницы, я сам сказал, что это подло, гадко, низко, низко... ведь меня от одной мысли наяву стошнило и в ужас бросило...

Нет, я не вытерплю, не вытерплю! Пусть, пусть даже нет никаких сомнений во всех этих расчетах, будь это все, что решено в этот месяц, ясно как день, справедливо как арифметика. Господи! Ведь я все же равно не решусь! Я ведь не вытерплю, не вытерплю!.. Чего же, чего же и до сих пор...

Он встал на ноги, в удивлении осмотрелся кругом, как бы дивясь и тому, что зашел сюда, и пошел на Т-в мост. Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на душе его стало вдруг легко и мирно. "Господи! - молил он, - покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой... мечты моей!"

Проходя чрез мост, он тихо и спокойно смотрел на Неву, на яркий закат яркого, красного солнца. Несмотря на слабость свою, он даже не ощущал в себе усталости. Точно нарыв на сердце его, нарывавший весь месяц, вдруг прорвался. Свобода, свобода! Он свободен теперь от этих чар, от колдовства, обаяния, от наваждения!

Впоследствии, когда он припоминал это время и все, что случилось с ним в эти дни, минуту за минутой, пункт за пунктом, черту за чертой, его до суеверия поражало всегда одно обстоятельство, хотя в сущности и не очень необычайное, но которое постоянно казалось ему потом как бы каким-то предопределением судьбы его.

Именно: он никак не мог понять и объяснить себе, почему он, усталый, измученный, которому было бы всего выгоднее возвратиться домой самым кратчайшим и прямым путем, воротился домой через Сенную площадь, на которую ему было совсем лишнее идти. Крюк был небольшой, но очевидный и совершенно ненужный. Конечно, десятки раз случалось ему возвращаться домой, не помня улиц, по которым он шел. Но зачем же, спрашивал он всегда, зачем же такая важная, такая решительная для него и в то же время такая в высшей степени случайная встреча на Сенной (по которой даже и идти ему незачем) подошла как раз теперь к такому часу, к такой минуте в его жизни, именно к такому настроению его духа и к таким именно обстоятельствам, при которых только и могла она, эта встреча, произвести самое решительное и самое окончательное действие на всю судьбу его? Точно тут нарочно поджидала его!

Было около девяти часов, когда он проходил по Сенной. Все торговцы на столах, на лотках, в лавках и в лавочках запирали свои заведения, или снимали и прибирали свой товар, и расходились по домам, равно как и их покупатели. Около харчевен в нижних этажах, на грязных и вонючих дворах домов Сенной площади, а наиболее у распивочных, толпилось много разного и всякого сорта промышленников и лохмотников. Раскольников преимущественно любил эти места, равно как и все близлежащие переулки, когда выходил без цели на улицу. Тут лохмотья его не обращали на себя ничьего высокомерного внимания, и можно было ходить в каком угодно виде, никого не скандализируя. У самого К-ного переулка, на углу, мещанин и баба, жена его, торговали с двух столов товаром: нитками, тесемками, платками ситцевыми и т. п. Они тоже поднимались домой, но замешкались, разговаривая с подошедшею знакомой. Знакомая эта была Лизавета Ивановна, или просто, как все звали ее, Лизавета, младшая сестра той самой старухи Алены Ивановны, коллежской регистраторши и процентщицы, у которой вчера был Раскольников, приходивший закладывать ей часы и делать свою пробу... Он давно уже знал все про эту Лизавету, и даже та его знала немного. Это была высокая, неуклюжая, робкая и смиренная девка, чуть не идиотка, тридцати пяти лет, бывшая в полном рабстве у сестры своей, работавшая на нее день и ночь, трепетавшая перед ней и терпевшая от нее даже побои. Она стояла в раздумье с узлом перед мещанином и бабой и внимательно слушала их. Те что-то ей с особенным жаром толковали. Когда Раскольников вдруг увидел ее, какое-то странное ощущение, похожее на глубочайшее изумление, охватило его, хотя во встрече этой не было ничего изумительного.

Вы бы, Лизавета Ивановна, и порешили самолично, - громко говорил мещанин. - Приходите-тко завтра, часу в семом-с. И те прибудут.

Завтра? - протяжно и задумчиво сказала Лизавета, как будто не решаясь.

Эк ведь вам Алена-то Ивановна страху задала! - затараторила жена торговца, бойкая бабенка. - Посмотрю я на вас, совсем-то вы как робенок малый. И сестра она вам не родная, а сведенная, а вот какую волю взяла.

Да вы на сей раз Алене Ивановне ничего не говорите-с, - перебил муж, - вот мой совет-с, а зайдите к нам не просясь. Оно дело выгодное-с. Потом и сестрица сами могут сообразить.

Аль зайти?

В семом часу, завтра; и от тех прибудут-с; самолично и порешите-с.

И самоварчик поставим, - прибавила жена.

Хорошо, приду, - проговорила Лизавета, все еще раздумывая, и медленно стала с места трогаться.

Раскольников тут уже прошел и не слыхал больше. Он проходил тихо, незаметно, стараясь не проронить ни единого слова. Первоначальное изумление его мало-помалу сменилось ужасом, как будто мороз прошел по спине его. Он узнал, он вдруг, внезапно и совершенно неожиданно узнал, что завтра, ровно в семь часов вечера, Лизаветы, старухиной сестры и единственной ее сожительницы, дома не будет и что, стало быть, старуха, ровно в семь часов вечера, останется дома одна.

До его квартиры оставалось только несколько шагов. Он вошел к себе, как приговоренный к смерти. Ни о чем он не рассуждал и совершенно не мог рассуждать; но всем существом своим вдруг почувствовал, что нет у него более ни свободы рассудка, ни воли и что все вдруг решено окончательно.

Конечно, если бы даже целые годы приходилось ему ждать удобного случая, то и тогда, имея замысел, нельзя было рассчитывать наверное, на более очевидный шаг к успеху этого замысла, как тот, который представлялся вдруг сейчас. Во всяком случае, трудно было бы узнать накануне и наверно, с большею точностию и с наименьшим риском, без всяких опасных расспросов и разыскиваний, что завтра, в таком-то часу, такая-то старуха, на которую готовится покушение, будет дома одна-одинехонька.

Достоевский назвал свой роман «Преступление и наказание», и читатель вправе ожидать, что это будет судебный роман, где автор изобразит историю преступления и уголовное наказание. В романе точно есть убийство старухи процентщицы нищим студентом Раскольниковым, его душевные терзания на протяжении девяти дней (именно столько времени продолжается действие романа), его покаяние и явка с повинной. Ожидания читателя вроде бы оправдываются, и всё-таки «Преступление и наказание» не похоже на бульварный детектив в духе Эжена Сю, произведения которого были очень популярны во времена Достоевского. «Преступление и наказание» не судебный, а социально-философский роман, именно благодаря сложности и глубине содержания он может толковаться по-разному.

В советское время литературоведы главное внимание уделяли социальным проблемам произведения, повторяя в основном идеи Д.И.Писарева из статьи «Борьба за жизнь» (1868). В постсоветское время появились попытки свести содержание «Преступления и наказания» к богоискательству: за детективной интригой, за нравственным вопросом о преступлении скрыт вопрос о Боге. Этот взгляд на роман тоже не нов, он высказывался В.В.Розановым в начале XX века. Кажется, если эти крайние точки зрения соединить, получится наиболее верный взгляд и на сам роман, и на его идею. Именно с этих двух точек зрения следует проанализировать первый сон Раскольникова (1, V).

Известно, что трагический сон главного героя напоминает стихотворение Н.А.Некрасова из цикла «О погоде» (1859). Поэт рисует бытовую городскую картинку: тощая лошадёнка-калека тащит огромный воз и вдруг встала, потому что у неё нет сил идти дальше. Погонщик хватает кнут и беспощадно полосует клячу по рёбрам, ногам, даже по глазам, потом берёт полено и продолжает свою зверскую работу:

И уж бил её, бил её, бил!

Ноги как-то расставив широко,

Вся дымясь, оседая назад,

Лошадь только вздыхала глубоко

И глядела... (так люди глядят,

Покоряясь неправым нападкам).

«Труд» хозяина был вознаграждён: лошадёнка пошла вперёд, но как-то боком, нервно дрожа, из последних сил. Уличную сценку с интересом наблюдали разные прохожие и давали советы погонщику.

Достоевский в своём романе усиливает трагичность этой сцены: во сне Раскольникова (1, V) пьяные мужики забивают лошадёнку до смерти. Лошадёнка в романе — маленькая, тощая саврасая крестьянская кляча. Совершенно отвратительное зрелище представляет собой погонщик, который у Достоевского получает имя (Миколка) и отталкивающий портрет: «...молодой, с толстой такой шеей и с мясистым, красным, как морковь, лицом». Пьяный-препьяный, он жестоко, с наслаждением сечёт савраску. Миколке помогают добивать клячу два парня с кнутами, а раззадорившийся хозяин кричит им, чтобы они по глазам хлестали. Толпа у кабака со смехом наблюдает всю сцену:«.. .клячонка дёргает телегу изо всей силы, но не только вскачь, а даже шагом-то чуть-чуть не может справиться, только семенит ногами, кряхтит и приседает от ударов трёх кнутов, сыплющихся на неё как горох». Достоевский нагнетает страшные подробности: зрители гогочут, Миколка звереет и вытаскивает со дна телеги оглоблю. Удары палки и кнутов не могут быстро добить лошадь: она «вспрыгивает и дёргает, дёргает из всех последних сил в разные стороны, чтобы вывезти». Пьяный Миколка достаёт железный лом и лупит клячонку по голове; его помощники-истязатели подбегают к рухнувшей лошади и добивают её.

У Некрасова только одна молодая девушка, наблюдавшая избиение лошади из кареты, пожалела животное:

Вот лицо, молодое, приветное,
Вот и ручка, — раскрылось окно,
И погладила клячу несчастную
Ручка белая...

У Достоевского под конец сцены из толпы зрителей выкрикивают уже не советы, а упрёки, что на Миколке креста нет, но только мальчик (таким видит себя Раскольников) бегает среди толпы и просит сначала какого-то старика, затем отца спасти лошадку. Когда савраска падает замертво, он подбегает к ней, целует её мёртвую голову, а потом бросается с кулачками на Миколку, который, надо сказать, даже не заметил этого нападения.

В анализируемой сцене Достоевский акцентирует необходимые для романа идеи, которых в стихотворении Некрасова нет. С одной стороны, правду в этой сцене выражает слабый ребёнок. Он не может остановить убийства, хотя душой (а не разумом) понимает несправедливость, недопустимость расправы над лошадью. С другой стороны, Достоевский ставит философский вопрос о сопротивлении злу, о применении силы против зла. Такая постановка вопроса логически доводится до права на пролитие крови вообще и осуждается автором. Однако в описанной сцене кровь ничем не может быть оправдана, она вопиет о мщении.

Сон раскрывает характер Раскольникова, который завтра станет убийцей. Нищий студент — добрый и мягкий человек, способный сострадать чужим несчастьям. Такие сны не снятся людям, утратившим совесть (сны-кошмары Свидригайлова — о другом) или примирившимся с вечной и всеобщей несправедливостью мирового порядка. Прав мальчик, бросившийся на Миколку, а отец, даже не пытаясь вмешаться в убийство лошади, ведёт себя равнодушно (савраска всё-таки принадлежит Миколке) и трусливо: «Пьяные, шалят, не наше дело, пойдём!». С такой жизненной позицией Раскольников не может согласиться. Где же выход? Характер, ум, отчаянные семейные обстоятельства — всё толкает главного героя романа на сопротивление злу, но это сопротивление, по мнению Достоевского, направлено по ложному пути: Раскольников отвергает общечеловеческие ценности ради человеческого счастья! Объясняя своё преступление, он говорит Соне: «Старушонка вздор! Старуха пожалуй что и ошибка, не в ней дело! Старуха только болезнь... я переступить поскорее хотел... я не человека убил, я принцип убил!» (3, VI). Раскольников имеет в виду, что нарушил заповедь «не убий!», на которой от века строятся человеческие отношения. Если отменить этот моральный принцип, люди перебьют друг друга, как это изображено в последнем сне героя в эпилоге романа.

Во сне Раскольникова о лошади присутствуют несколько символических моментов, которые связывают этот эпизод с дальнейшим содержанием романа. Мальчик оказывается у кабака, где происходит убийство клячи, случайно: он с отцом шёл на кладбище, чтобы поклониться могиле бабушки и брата и зайти в церковь с зелёным куполом. Он любил посещать её из-за доброго священника и особого чувства, которое испытывал, находясь в ней. Таким образом, во сне рядом оказываются кабак и церковь как две крайности человеческого бытия. Далее, во сне уже предсказывается убийство Лизаветы, которое Раскольников не планировал, но вынужден был совершить по стечению обстоятельств. Безвинная смерть несчастной женщины в отдельных деталях (кто-то из толпы кричит Миколке о топоре) напоминает смерть савраски из сна: Лизавета «задрожала как лист, мелкой дрожью, и по всему лицу её побежали судороги; приподняла руку, раскрыла было рот, но всё-таки не вскрикнула и медленно, задом, стала отодвигаться от него в угол...»(1, VII). Иными словами, Достоевский до преступления Раскольникова показывает, что смелые идеи героя о сверхчеловеке обязательно будут сопровождаться невинной кровью. Наконец, образ замученной лошади возникнет в конце романа в сцене смерти Катерины Ивановны, которая произнесёт последние свои слова: «Довольно!.. Пора!.. (...) Уездили клячу!.. Надорвала-а-сь!» (5, V).

Сон о лошади был для Раскольникова как бы предостережением: все будущее преступление «закодировано» в этом сне, как дуб в жёлуде. Недаром, когда герой проснулся, он сразу же воскликнул: «Неужели я сделаю это?» Но Раскольникова не остановил сон-предостережение, и он сполна получил все страдания убийцы и разочарования теоретика.

Подводя итог, следует отметить, что первый сон Раскольникова в романе занимает важное место по социальным, философским и психологическим основаниям. Во-первых, в сцене убийства лошадёнки выражены болезненные впечатления от окружающей жизни, тяжело ранящие совестливую душу Раскольникова и рождающие законное возмущение любого честного человека. Негодование мальчика у Достоевского можно противопоставить трусливой иронии лирического героя у Некрасова, который издали, не вмешиваясь, наблюдает избиение несчастной клячи на улице.

Во-вторых, в связи со сценой сна возникает философский вопрос о противодействии мировому злу. Как исправить мир? Надо избежать крови, предупреждает Достоевский, так как путь к идеалу неразрывно связан с самим идеалом, отмена общечеловеческих моральных принципов приведёт человека только в тупик.

В-третьих, сцена сна доказывает, что в душе героя живёт боль за слабых и беззащитных. Сон уже в начале романа свидетельствует, что убийца старухи процентщицы не заурядный грабитель, но человек идеи, способный и к действию, и к состраданию.

Сны Родиона РаскольниковаФ. М. Достоевский
«Преступление и
наказание»
Данилиной Т.В.

Первый сон Раскольникова. (Часть 1, глава 5)

Болезненный сон, который несет
большую смысловую нагрузку. Он
открывает нам истинное состояние
души Родиона, показывает, что
задуманное им убийство противоречит
его натуре. Во сне присутствуют 2
противоположных места: кабак и
церковь на кладбище. Кабак – это
олицетворение зла, насилия, крови, а
церковь – олицетворение чистоты, в
ней начинается и заканчивается жизнь
на земле.

Второй сон Раскольникова (1 часть, глава 6)

Раскольникову снилось, что он в Африке
в Египте у какого-то оазиса. Это
небольшой оазис счастья среди
бескрайней пустыни горя,
неравноправия и печали. Раскольников
мечтает в том вечном покое, который
неоднократно видел во снах.

Третий сон Раскольникова (2 часть, глава 2)

Снится Родиону уже после убийства
старухи. Во сне квартальный
надзиратель Илья Петрович сильно
избивает квартирную хозяйку
Раскольникова. Видение обнажает
скрытое желание навредить старухе,
чувство ненависти, агрессии героя по
отношению к ней.

Четвёртый сон Раскольникова (3 часть, глава 6)

Родиону снится, что он преследует
мещанина. По соннику это означает
осознание собственной ошибки,
которую, к сожалению, уже нельзя
исправить. Также ему снится старушка,
которая смеется над ним. Родион
пытается ее убить, но она все громче
хохочет. Родиону становится страшно:
у него учащается сердцебиение. До него
начинает доходить весь ужас
содеянного.

Пятый сон Раскольникова (Эпилог, II глава)

Снится Родиону уже на каторге. Ему
снится, что весь мир должен погибнуть
от болезни, что есть вирус, который
вселяется в людей, делая их
сумасшедшими, хотя зараженные
считают себя умными и здоровыми.
После последнего кошмара Раскольников
исцеляется – как физически, так и
духовно.