А дойл в багровых тонах. Книга этюд в багровых тонах читать онлайн

За данное чудесное произведение молодой и мало кому известный автор получил гонорар в 25 фунтов. И это было для него счастьем, ибо пришлось еще побегать по редакциям, выслушивать вежливые и не очень вежливые отказы. Но вот все же «Этюд в багровых тонах» вышел в свет, а доктор Дойл стал обладателем суммы, в полном смысле этого слова смехотворной в сравнении с его позднейшими гонорарами...

25 фунтов? Конечно, какой-нибудь мелкий репортер существовал на 2 фунта в неделю, но не было ничего странного в том, что талантливый в искусстве попрошайничества нищий (вспомним о мнимом Хью Буне из рассказа «Человек с рассеченной губой») мог наклянчить за это же время значительно больше...

Совершенно очевидно, что натерпевшийся всяких лишений провинциальный врач, пытающийся стать профессиональным писателем, не испытывал пока еще особо теплых чувств по отношению к Лондону, который он намеревался заставить себе рукоплескать. И уже в самом начале сей повести столицу Альбиона устами доктора Уотсона сравнили с огромным мусорным ящиком, куда неизбежно попадают бездельники и лентяи со всей империи...

И первые впечатления доктора Уотсона относительно мистера Холмса не намного лучше. Доктор не верит в дедуктивный метод и считает Холмса то ли кичливым хвастуном, то ли тщеславным актером, стремящимся везде и всюду слышать аплодисменты. И вообще доктор считает, что жизнь его по сути кончилась, никому не нужен хромоногий и уставший от сильных впечатлений человек, и надо просто тянуть лямку земного бытия, не рассчитывая ни на что существенное...

И мистер Холмс до встречи с доктором Уотсоном не годится на роль человека, преуспевшего в жизни. Он уверен, что никакие великие свершения ему не грозят, ибо теперь уже не бывает даже настоящих преступников и настоящих преступлений. А осталась лишь сплошная скукота и мелкота, с которой вполне справятся даже такие тугодумы как Лестрейд и Грегсон. И хотя он все еще продолжает считать себя гением, но этот неведомый миру гений готов мириться с тем, что эти самые Лестрейд и Грегсон позволяют ему распутать какое-нибудь сложное дело, а затем присвоят себе все почести. «Ибо, в этом мире не важно, сколько вы сделали. Самое главное - суметь убедить людей, что вы сделали много.»

И я уверен, что Холмс сперва посчитал Уотсона всего лишь случайным обстоятельством, мало влияющим на течение его жизни, но вышло так, что они оба спасли друг друга от смертной тоски и безнадежности...

Уотсон обрел человека, которым можно восхищаться, который сделает само течение жизни разнообразным, который раскроет своему спутнику самые таинственные уголки человеческих душ. Холмс обрел преданного друга, который не бросит в тяжелую минуту, который не даст ему превратиться в ходячий арифмометр, благодаря которому он станет самым настоящим защитником слабых мира сего...

Поэтому не правы те, кто в паре Холмс и Уотсон видит лишь то, как гениальный сыщик по поводу и без оного применяет дедуктивный метод, а за ним таскается туповатый доктор с блокнотом и млеет от счастья быть летописцем деяний великого Шерлока Холмса...

Не важно, что мистер Дойл получил всего лишь 25 фунтов за «Этюд в багровых тонах». И даже не важен сам сюжет сей повести, равно как и сетования по поводу неправдоподобности всей этой истории насчет злых мормонов и мести Джефферсона Хоупа. Важно то, что в 1887 году три человека обрели бессмертие. Некий Холмс, некий Уотсон и некий Дойл...

Оценка: 9

Благодаря этой книге я, наверное, буду всегда испытывать восхищение перед временем викторианской Англии - немного чопорным, но таком притягательным, когда по туманным улицам Лондона прогуливались изящные и немногословные джентльмены и обаятельные леди. А в темных переулках английской столицы, за высокими коваными оградами замков и окнами маленьких квартирок таились мрачные тайны и совершались самые страшные преступления, разгадать которые мог только непревзойденный ум великого Шерлока Холмса.

И даже если бы не было занимательного сюжета, впечатляющих описаний жизни туманного Лондона, «Этюд в багровых тонах» был бы уже примечателен первой встречей с этими двумя героями - великим сыщиком Шерлоком Холмсом и доктором Ватсоном, само существование которых изменило навсегда детективный жанр. А сколько про них написано книг, снято фильмов, нарисовано комиксов, придумано анекдотов! Господи, да само имя Холмса - уже нарицательное, известное даже тем, кто в жизни не брал в руки ни единой книги!

И этот роман - один из лучших образцов классического детектива, написанный ярким, образным языком. Как легко, читая эти страницы, представить себя участником расследования таинственных убийств, вместе с Ватсоном слушать рассказ о методе Холмса, и -редкий случай -сочувствовать преступнику, оказавшемуся просто несчастным, потерявшим веру в людскую справедливость человеком, на долю которого выпали большие страдания и испытания. Переживать вместе с ним гибель любимых людей и тайно радоваться настигшему злодеев воздаянию.

Оценка: 10

Самое первое произведение о Шерлоке Холмсе, и в этом его прелесть. Конан Дойлу только 28, его главные шедевры еще впереди и то, каким кошмаром для него станет сыщик с Бейкер-стрит, писатель и представить не может. Холмс и Ватсон еще только познакомились и «не обросли» теми штампами, которые неизбежно появятся в последующие 40 лет. Еще и миссис Хадсон не придумана, лишь бегло упоминается безымянная «квартирная хозяйка». Кроме того «Этюд...» едва ли не единственное произведение в серии о Холмсе, где так подробно дана предыстория преступления и так жаль того человека, которого и преступником-то назвать язык не поворачивается.

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

И еще! Уж на что был гениален советский сериал о Холмсе, но и там в уста Ватсона вложили слова о том, как нехорошо посвящать свою жизнь мести. А мне ближе слова самого Джеферсона Хоупа - он поступил так, как должен поступать любой настоящий мужчина.

Оценка: 10

Вот перечитал спустя много лет (что-то потянуло, какая-то ностальгия что-ли) и как-то сразу повеяло то-ли детством, то-ли юностью - уж не разберу, но эмоции самые положительные.

Помню, как читал в юности, наиболее поражал и захватывал дедуктивный метод, гениальность Холмса. Теперь же, поднабрав немного собственного жизненного опыта, дедуктивные заключения уже несколько блекнут. Нет рациональное зерно в них конечно присутствует, но однозначность некоторых выводов или наблюдений я бы уже поставил под сомнение:). В общем такие приемы уже не так впечатляют, как впечатляли молодой неокрепший ум:).

Теперь же наибольшее впечатление произвела вторая часть произведения, а именно описание жизненных трудностей и передряг через какие когда-то проходили люди в поисках своего обетованного места на Земле. Теперь, имея собственных детей, невольно ставлю себя на место Фере(если не ошибаюсь) и задумываюсь, а что бы я делал на месте героя оказавшись заблудившемся в пустыне и без воды... (уж каких вопросов не приходится с ними решать, но слава Богу, хоть такая передряга пока не грозит. Хотя кто знает, какие катаклизмы нам может принести природа и политические игры власть держащих...)

Ну и самое благоприятное ощущение остается от слога, языка автора, недосягаемые для большинства современных детективов...

Оценка: 9

Прекрасно! Это вообще первое произведение, которое открыло мне путь в литературу. До этого я пытался читать то, что советовали друзья: то бишь Сталкер, Метро, Перумов, Головачёв, Тармашев и остальных отвратительных современных писак. Ни один из них меня не брал, читал так, от скуки. Но, когда дочитал «Этюд в багровых тонах», у меня в голове было только одно: «ВАУ!» Это просто вынос мозга. Правда тогда я ещё был маленький и не понял, что вот этот резкий уход в прошлое нашего преступника нужно прочитать (тогда я его пропустил, но спустя пару лет перечитал и картина стала цельной).

В общем и целом повесть прекрасна! Особенно у меня (правда встала на третью строчку перед Долиной Ужаса и Собакой Баскервилей). А Шерлок Холмс - высокоинтелектуальный социопат - стал моим самым любимым литературным персонажем.

Оценка: 10

Знакомство главных героев. И первое расследование Холмса, свидетелем которого стал доктор Уотсон. Произведение просто гениальное, эталон классического детектива. Здесь есть всё: и заброшенный дом, и трупы, и кровавая надпись на стене, и отравленные таблетки, и любовь, и месть, и неоднозначные характеры... Повесть состоит из двух частей: первая - это знакомство Холмса с Уотсоном и расследование преступления, а вторая - это повествование о событиях, предшествующих преступлению. В первой части захватывает мрачная атмосфера и невозможность преступления. Читая вторую часть, проникаешься жалостью к преступнику, он гораздо обаятельней своих жертв.

Ставлю десять баллов, потому что эта повесть - гениальное соединение детективной, психологической, любовной и приключенческой линий. Позже появилось много детективов, в которых кроме расследования ничего и нету. А «Этюд в багровых тонах» - это полноценное литературное произведение.

Оценка: 10

Имя Шерлока Холмса давно уже стало нарицательным, о его приключениях снимают фильмы, фанаты пишут продолжения, а поклонники великого сыщика с удовольствием продолжают ещё и ещё раз перечитывать ставшие уже классическими запутанные дела. В наши дни образ Холмса нисколько не забронзовел и всё так же привлекает обширную аудиторию, что подтверждается выходом новых сериалов типа «Шерлок», «Элементарно» в которых, следуя традиции постмодерна, старые сюжеты пересказывают на новый лад.

На этой волне, безусловно, многим читателям будет небезынтересно узнать (или же освежить в памяти) то с чего все начиналось, и для этого просто необходимо обратиться к роману «Этюд в багровых тонах», на страницах которого состоялось первое знакомство легендарного сыщика и его верного спутника доктора Ватсона. Нам предстоит путешествие в эпоху викторианской Англии - мы побываем на Бейкер-стрит, познакомимся с радушной хозяйкой миссис Хадсон, ретивыми, но недалекими сыщиками Скотланд-ярда Лестрейдом и Грегсоном, вместе с Ватсоном последовательно проследим за расследованием загадочного двойного убийства, поставившего в тупик лучших криминалистов Лондона.

Первое, что хотелось бы отметить - умение автора точно воссоздать атмосферу эпохи, без лишних деталей, ненужных описаний читатель легко и просто переносится в трущобы британской столицы, посещает грязные распивочные, дешевые гостиницы и заброшенные доходные дома. Архитектура той эпохи, транспорт, мода - все это описывается между делом, ненавязчиво и рисует перед вашим мысленным взором сочную картинку без излишней нагрузки на воображение.

Очень удачны образы главных и второстепенных героев - яркие, запоминающиеся характеры, каждый из них - личность, которой свойственно ошибаться, испытывать всю гамму человеческих чувств, у каждого есть свои достоинства и недостатки. Интересно было сравнивать образы героев в оригинальном тексте с замечательной советской экранизацией, если Холмс на экране получился очень схожим со своим литературным прототипом, то Ватсон в романе предстает перед нами менее правильным и сдержанным - он может легко вспылить, иногда подвержен лени и апатии, т.е. в романе образ получился более глубоким.

Композиционная структура романа призвана наиболее полно раскрыть авторский замысел. Роман делится на две части, первая посвящена знакомству главных героев и расследованию дела целиком - от вводного брифинга до поимки настоящего убийцы. Вторая часть романа ретроспективна - автор знакомит нас с предысторией конфликта, затем повествование ведется от лица преступника, а в завершении Холмс раскрывает перед нами всю цепочку своих логических умозаключений, которые помогли ему раскрыть дело.

На мой взгляд, единственным минусом этого романа является подача предыстории конфликта убийцы и его жертв. Резкая смена места действия и набора персонажей поначалу даже заставила меня сомневаться, что это продолжение романа, а не начало чего-то нового. Только что мы были в Лондоне и вдруг оказываемся на Диком Западе, следим за историей любви, человеческой подлости, становимся свидетелями настоящей драмы и трагедии. Нет, предыстория, конечно, важна для того, чтобы понять - у преступника была своя правда и веские основания для осуществления содеянного, сама история, если ее вырвать из контекста романа довольно хороша, хотя смотрится несколько архаично и мелодраматично. Только вот в общей совокупности все эти мормоны, ковбои, трагические красотки больше подходят для вестерна, нежели классического детектива.

Главной же вишенкой на торте, без сомнения, следует признать описания дедуктивного метода Холмса - цепочка рассуждений, когда из незначительных деталей складывается общая картина просто поражает воображение. Всё это кажется на первый взгляд просто, но если читатель попробует применить метод Холмса на практике, то вряд ли у него получится с первого раза - именно это заставляет еще и еще раз читать и перечитывать до боли знакомый сюжет, в который уже раз поражаясь наблюдательности и живости ума известного детектива.

Рекомендовать этот роман можно всем без исключения, мрачная атмосфера и нетривиальные загадки привлекут взрослого читателя, а приключения и динамика завоюют сердца юных, благо роман вполне целомудренный и не кровожадный. Это произведение из разряда вечной классики, его будут читать еще многие и многие поколения наших потомков. Роман очень уютный, при чтении ощущаешь себя в компании старых друзей, сидящим у потрескивающего камина со стаканом виски и слушающим в который уже раз историю, которую можно пересказывать бесконечно.

Оценка: 9

Итак, знаменательное событие - я обратился к циклу о Шерлоке Холмсе, впервые за 10 лет решив перечитать хотя бы часть рассказов, которые тоже являются частью моего детства. Ещё в ту эпоху, когда от сказок и детской классике я переходил к более взрослой литературе, в конце 1990-х, я смотрел замечательную экранизацию Игоря Масленникова, любовался отточенной, яркой игрой Василия Ливанова и добродушной, мягкой манерой мастерства Виталия Соломина. Конечно, в десятилетнем возрасте, даже раньше, по моему, пара первых подходов к Артуру Конан Дойлу закончились неудачей, однако само название первой повести меня завораживало и влекло.

«Этюд в багровых тонах»...

Первое наше знакомство с молодым человеком, единственным в своём роде сыщиком-консультантом, который делает за полицию большую часть их работы. И филигранной, нужно сказать, работы. Конан Дойл старается абстрагироваться от своих предшественников, критикуя устами сыщика произведения Габорио, и даже пройдясь вскользь по его очевидному прототипу - Огюсту Дюпену. Я не очень хорошо знаю историю жанра, просто не интересуюсь им, но, возможно, это действительно был детектив нового уровня - продолжающий линию Эдгара Аллана По с его логическими играми, но более в более широком формате и при подробном охвате.

Но вернёмся к моему детству. Первое, что меня заворожило, это ранее незнакомое чувство зримой и мрачной атмосферы. Как бы исподволь в меня заполз серый, сырой и промозглый Лондон, хотя его вроде бы не так много в повести. Второе - конечно, яркий Шерлок Холмс, который являет из себя, с одной стороны, живой арифмометр, компьютер, который создан для разгадывания цепей сложных головоломок и щёлканья логических задачек. Однако если посмотреть по другому, то это, безусловно, страстная натура, и сыщик искренне увлечён своими делами, погружаясь в них не только мозгом, но и чувством. Шерлок Холмс - я думаю, нет сомнений, что именно ради его яркого типажа люди и читают раз за разом рассказы самого автора, пишут продолжения и вариации, и снимают одну экранизацию за другой.

Что мне запомнилось - это бесконечное удивление невеликого мозга способности подмечать мелочи, посредством наблюдений и сопоставлений собирать общую картину преступления. Конан Дойл прекрасно понимает, какой скепсис это может вызвать у читателя, ещё не знавшего, что этой повести суждено стать классикой детектива. Поэтому мы видим всё это глазами компаньона сыщика, доктора Уотсона, которому сам Холмс и доказывает эффективность своего дедуктивного метода. Здесь всё расписано, подробно, доходчиво, разжёвано, положено в рот и даже сразу проглочено. Вопросов нет.

А что могу сказать об «Этюде...» я, нынешний и как бы почти взрослый? Удовольствие от детективной части осталось почти прежним, хотя теперь местами я вижу неуверенную руку начинающего писателя. Фрагмент, посвящённый мормонам, с одной стороны, затянут, но недостаточно выразительно выписан, что делает трагедию Джефферсона Хоупа несколько картинной. В любом случае, сама постановка, что убийца куда больше заслуживает жалости, нежели жертвы, заставляет с уважением отнестись к молодому автору.

В общем, хорошая детективная повесть, немного растянутая в плане объёма, но от этого не менее выдающаяся. И спасибо сэру Артуру Конану Дойлу, во первых, за счастливое детство, проведённое отчасти и с его персонажем, и во вторых, за такой большой вклад в искусство в целом. Ведь вряд ли даже интеллигентный Эркюль Пуаро может сравнится в своей общей культурной значимости с великим сыщиком с Бейкер-стрит 221Б.

Оценка: 8

Этюд! Подготовительный набросок для будущего большого произведения, багровый - часто ассоциируется с цветом крови, тон - эмоциональный след, оттенок. Перед нами одно из лучших произведений данного классического жанра. Именно в этом произведении мы впервые встречаемся со знаменитым сыщиком и начинаем следить за раскрытием загадочных преступлений, благодаря запискам его неизменного спутника. Зловещий, туманный, полный затаившейся угрозы Лондон: «выгребная яма, куда тянет лодырей и бездельников со всей империи». 1881 год. Мы имеем две разных по тематике и даже по стилю части, объединенных временным промежутком в тридцать лет и жаждой мести. Захватывающая тайна, хитросплетение событий, неоднозначность фактов и парадоксальность ощущений были гениально вплетены в эту историю, душещипательную драматическую историю любви и кровавой мести завершившаяся несколькими убийствами в Лондоне, которая поставила в тупик местную полицию. Так начинаются детективные приключения, без которых не мыслят своей жизни уже несколько поколений любителей этого жанра…

Приятного чтения!

PS: Интересные факты. Мормоны в повести изображены с довольно неприглядной стороны. Но это заслужено! Мормоны действительно участвовали в массовых убийствах. В частности, они несут ответственность за так называемую «резню» в Маунтин-Медоуз в 1857 году - убийство полутора сотен мирных переселенцев направляющихся из Арканзаса в Калифорнию для недопущения заселения Юты немормонским населением. Мормонский легион для дискредитации индейцев замаскировались под них, но ввиду опасения вдруг кто-то догадается, кто в действительности стоит за этими пятидневными атаками, был дан приказ на уничтожение переселенцев. Всего было убито около 120 мужчин, женщин и детей старшего возраста. Семнадцать детей, моложе семи лет, были спасены местными семьями.

Оценка: 10

Много раз слышал имя Шерлок Холм, смотрел фильмы, но не разу не читал. Никогда не любил детективы, но истории о гениальном Шерлоке Холмсе и его верном спутнике докторе Ватсоне мне пришлись по душе. Мое первое знакомство с Холмсом, как и на Васона, произвело неизгладимое впечатление. Гений, профессионал своего дела, каждый раз поражает своими дедуктивными способностями. Наверное только ему под силу разобраться с делом Джефферсона Хоупа. Не простое преступление, которое завязано на любви и мести. Которое берет свое начало за много километров от Англии и которое множество дней искало момент для того, чтобы случиться. Сюжет шикарен.

Концовка очень нравится своим детальным объяснением преступления. Оценка конечно же 10!

Оценка: 10

Отличный детектив, с интересным сюжетом, харизматичными героями в антуражах Лондона конца XIV века.

Отставной ветеран Афганской войны,доктор Джон Уотсон ищет жилье для съема, но снимать апартаменты в одиночку он не может себе позволить, приятель знакомит его с человеком, попавшим в такую-же ситуацию, и предлогает им снимать одну квартиру вдвоем, благо сосед Уотсона - добропорядочный гражданин, по имени Шерлок Холмс.

Герои сразу находят общий язык и становятся друзьями. Молодой сыщик - консультант (как называет себя сам Холмс) знакомит Джона со своим методом расследования преступлений - дедукцией(умение из одного звена составить цель логических умозаключений). Узнав об убийстве в одном из районов Лондона Шерлок Холмс и доктор Уотсон начинают свои захватывающие преключения, полюбившиеся миллином людей во всем мире.

Оценка: 10

Первое произведение сэра Артура Конана Дойля, где в качестве главного героя курирует обворожительный тандем кроткого и степенного доктора Ватсона, да эксцентричного, последовательного и харизматичного Шерлока Холмса. Именно здесь впервые публики был представлен сей великий персонаж, и стоит ли мне говорить, сколь сильно он полюбился людям... Не думаю. А вот то, что уже здесь нам были даны характерные для следующих детективных произведений очерки мастера Дойля – это всё-таки скажу: неоднозначность преступления, загадочность мотивов и необычайно мастерски подготовленное покушение – это все ясно, интерес вызывает иное. А именно сама сущность убийцы: Конан Дойл в свойственной ему манере раскрывает отъявленного, казалось бы, бандита с самой человечной и симпатичной читателю стороны, почему в конечном итоге и приходит понимание того, что больше сопереживаешь ему, нежели убитым. Это открывает вопрос и о моральном выборе, и о людской нравственности, чести да общей справедливость. Сама же повесть зиждиться на темах веры, любви и мести, показывая, сколь нищей может быть духовность и каким высоким способен быть людской дух – прекрасно.

То есть, что хочу сказать, «Этюд в багровых тонах» представляет из себя не только крепкий, интересный и завораживающий своей таинственностью детектив, «приправленный» однозначно чувствующимся антуражем узких, туманных улочек «города на Темзе», но и сентенциозный текст, дарующий почву для дум над вопросами, которые и по сей день актуальны, ввиду чего сие творение бесспорно следует назвать классикой не то что некого жанра, а литературы в целом.

Оценка: 9

Эксцентричный сыщик находит свое дело

Трудно, наверное, найти человека, который ничего не сможет сказать о Шерлоке Холмсе. Кто-то читал, кто-то смотрел (будь то русские фильмы, будь то творения Гая Ричи или канала ВВС). Скорее всего, большинство знакомо с Холмсом именно с фильмов. Всё-таки книги Артура Конана Дойла про Шерлока отличается стародавностью и объёмом. Многих, возможно, оттолкнет форма произведений - повести, рассказы и несколько романов (кои, по мнению некоторых, являются не романами, а повестями; мнение, надо сказать, весьма логичное и обоснованное). И всё-таки желательно знать первоисточник жанра «классический детектив», чтобы можно было адекватно оценивать многочисленные экранизации. Да и для жанра Конан Дойл сделал многое, пусть сейчас детективы делают упор, как правило, либо на нуарной составляющей, либо на саспенсе. На крайний случай, на личности маньяка (именно маньяка, потому что сейчас неинтересно, кто и что украл, куда занятнее - кто и кого убил). Именно поэтому «Этюд в багровых тонах» - прекрасная возможность познакомиться с творениями знаменитого англичанина.

Роман (повесть) написан от лица Уотсона (всё-таки он Уотсон, а не русский Ватсон) - доктора, который приезжает в Лондон. Уотсон находится в поисках жилья, это и становится точкой его знакомства с Шерлоком. Холмс предстает перед читателем эксцентричным молодым человеком, который может не знать о космологии Вселенной, но запросто поймет, что за человек перед ним с одного взгляда - профессию, привычки и так далее. Шерлок при этом отнюдь не гонится за славой и богатством. Он легко раскрывает те дела, которые ставят в тупик всех достославных копов Скотленд-Ярда. Холмса не смущает и то, что его заслуги засчитываются копам, а не ему. Именно Уотсон становится биографом Шерлока, он же и пишет «отчеты» для прессы, хотя Холмс не просит этого.

Тандем Уотсон - Шерлок - прекрасный образчик дуэта героев. Огонь и лед, интуитивность и рацио, хитрость и прямолинейность. Оба персонажа отлично дополняют друг друга. Чувствуется, что они оба нужны друг другу - как Шерлоку Уотсон, так и Уотсон - Шерлоку.

Удивляет и стиль написания. Старые книги - они весьма своеобразны. Читать их непросто при современной литературе. Сейчас мейнстрим - это длинные романы, упор на описательную часть. Ранее, напротив, книги были лаконичны, множество диалогов, описательная же часть была скупой. Сейчас такое называют «сухим стилем». «Этюд в багровых тонах» - это пример того, что стереотипы не являются законами. Данная книга не так лаконична и суха, как может показаться, когда смотришь на объем произведения.

Заключение: «Этюд в багровых тонах» - отличный роман (повесть). Читается легко, интересно. Не совсем понравилась композиция, которая делит произведение на две части. Зачин (шерлок) и ретроспектива глазами убийцы. Читать вторую часть не так интересно, её вполне можно было уложить в пару глав. Пожалуй, если бы не она, я бы поставил 9, а то и 10 баллов. Польза книги для сквозного сюжета - знакомство с Шерлоком, становление дружбы Холмса и Уотсона. Приступаю к следущей части истории Шерлока Холмса - к «Знаку четырех».

Оценка: 8

Я взялся за эту повесть по двум причинам. Во-первых, я только что пересмотрел английский сериал «Шерлок»… да-да, я из тех, кто читает книги под впечатлением от их удачной экранизации, наверняка в народе у таких есть какое-нибудь название, возможно даже не очень-то лицеприятное… А во-вторых, я, конечно же, читал и до этого рассказы о Шерлоке Холмсе (это было довольно давно), но всегда хотелось прочитать «канон» целиком и по порядку, а как назло первая повесть от меня всё ускользала (кстати, это не единственный такой случай, вот именно первые вещи в циклах мне попадаются очень редко), и тут – о, чудо! – вот он, «Этюд в багровых тонах» – грех было не взяться! Но, всё-таки, не могу удержаться от сравне6ния книги с сериалом. Я уже говорил, что рассказы о Холмсе я читал давно, и для меня эта повесть была как бы повторным его открытием. Для меня всегда был один Шерлок Холмс – Ливанов, даже когда я смотрел «Шерлока». Но тут я понял, что к книжному герою более близок как раз таки Камбербэтч. Наш отечественный Шерлок действительно «идеален», с него будто смыли все пороки настоящего книжного Холмса – его блестящий эгоизм, его самолюбие, его высочайшее самомнение, дозволяющее саркастически отзываться обо всех вокруг (да и Уотсона-то он «втянул» в дело из-за того, что тот нелестно отозвался о его газетной статье, раскрывающий суть его метода), открыто желающий признания, любящий лесть (как ему нравилось, когда кто-нибудь восхищался его действиями), пристрастие к опиуму, в конце концов (это я помню по тем самым рассказам). Одним словом, возможно, главный успех автора не в этом прекрасном дедуктивном методе, которым он прорвал брешь в жанре, через которую хлынула свежая удивительная волна, а в создание прекрасного удивительного персонажа в чистом виде, с массой отрицательных черт, но безумно обаятельного. Его невероятная харизма, его ртутные резкие движения, его ритм, это как сердце – оно бьётся так сильно, что поневоле всё отмеряется этими ударами, всё само начинает жить в этом ритме (кстати, в «Шерлоке» здорово ухвачен ещё и этот ритм). Не только удивительный способ раскрытия преступлений (он-то не так уж и фантастичен, «Убийство на улице Морг» уже было до этого), но и блестяще выполненный харизматичный герой – вот что сделало цикл вещью на все времена, а само имя Шерлока Холмса нарицательным… Но, стоп-стоп! Кажется, я увлёкся… К самой повести! Итак, «Этюд в багровых тонах» захлестнул сразу, с первых страниц. Обаяние, динамика, интригующее происшествия и острая работа ума. А ещё, в который раз я поймал себя на мысли, что детектив это в какой-то мере род «страшного рассказа» – здесь имеет место смерть, тайна, от этого тянет могилой и потусторонней жутью; «В этой трагедии есть таинственность, которая действует на воображение: только воображение способно пробудить настоящий страх» (слова самого Холмса). И местами эта запутанное дело действительно было жутким. Одним словом, первую часть я проглотил одним большим куском – вкусно, невероятно вкусно! Но тут – бах! – вторая часть. Она (для меня) так резка ударила по тормозам, что стало даже грустно… Вот оно, очаровательное своеобразие, темп, тайна… а тут – нет, не плохое по сути, но очевидное, банальное: типичное для своего времени приключение – спасение, любовь, недоброжелатели, смерть, месть… Местами было довольно неплохо, например, письмо, приколотое к одеялу Джона Ферье, но дальше это как-то не раскрылось… Была и информация – я, например, обогатился знаниями, о том, кто такие мормоны и об их образе жизни, что Солт-Лейк-Сити основан ими (всего этого я раньше не знал… так как, в общем-то, и не интересовался). Однако всё-таки для меня это был удар по тормозам, и довольно ощутимый удар. Всё своеобразие, очарование первой части взяло и испарилось ради пространной мелодраматичной предыстории странного двойного убийства. Даже возвращение к фигуре Холмса в конце и раскрытие хода его мысли не очень-то для меня всё выправило, как-то я был обескуражен той совсем не характерной по блистательному началу истории вещи как вторая часть. А ещё где-то в глубине души я разочаровался и тем, что преступник оказался не безжалостным хитрым убийцей, а в каком-то смысле человеком чести (прощай, страх!). Подкачала для меня вторая часть. Я ощущаю, я знаю, что она была не плоха, но уж так сильно ослепила меня часть первая, что всё было для меня снижением, лёгким, но ощутимым обманом ожидания… Вот ничего не мог я с собой поделать! Хоть режьте меня!

Всем приятного чтения.

Этюд в багровых тонах

Артур Конан Дойл

Повести о Шерлоке Холмсе

«В 1878 году я окончил Лондонский университет, получив звание врача, и сразу же отправился в Нетли, где прошел специальный курс для военных хирургов. После окончания занятий я был назначен ассистентом хирурга в Пятый Нортумберлендский стрелковый полк. В то время полк стоял в Индии, и не успел я до него добраться, как вспыхнула вторая война с Афганистаном. Высадившись в Бомбее, я узнал, что мой полк форсировал перевал и продвинулся далеко в глубь неприятельской территории. Вместе с другими офицерами, попавшими в такое же положение, я пустился вдогонку своему полку; мне удалось благополучно добраться до Кандагара, где я наконец нашел его и тотчас же приступил к своим новым обязанностям…»

Артур Конан Дойл

Этюд в багровых тонах

Из воспоминаний доктора Джона Г. Уотсона, отставного офицера военно-медицинской службы

Мистер Шерлок Холмс

В 1878 году я окончил Лондонский университет, получив звание врача, и сразу же отправился в Нетли, где прошел специальный курс для военных хирургов. После окончания занятий я был назначен ассистентом хирурга в Пятый Нортумберлендский стрелковый полк. В то время полк стоял в Индии, и не успел я до него добраться, как вспыхнула вторая война с Афганистаном. Высадившись в Бомбее, я узнал, что мой полк форсировал перевал и продвинулся далеко в глубь неприятельской территории. Вместе с другими офицерами, попавшими в такое же положение, я пустился вдогонку своему полку; мне удалось благополучно добраться до Кандагара, где я наконец нашел его и тотчас же приступил к своим новым обязанностям.

Многим эта кампания принесла почести и повышения, мне же не досталось ничего, кроме неудач и несчастья. Я был переведен в Беркширский полк, с которым я участвовал в роковом сражении при Майванде. Ружейная пуля угодила мне в плечо, разбила кость и задела подключичную артерию. Вероятнее всего я попал бы в руки беспощадных гази, если бы не преданность и мужество моего ординарца Мюррея, который перекинул меня через спину вьючной лошади и ухитрился благополучно доставить в расположение английских частей.

Измученный раной и ослабевший от длительных лишений, я вместе с множеством других раненых страдальцев был отправлен поездом в главный госпиталь в Пешавер. Там я стал постепенно поправляться и уже настолько окреп, что мог передвигаться по палате и даже выходить на веранду, чтобы немножко погреться на солнце, как вдруг меня свалил брюшной тиф, бич наших индийских колоний. Несколько месяцев меня считали почти безнадежным, а вернувшись наконец к жизни, я еле держался на ногах от слабости и истощения, и врачи решили, что меня необходимо немедля отправить в Англию. Я отплыл на военном транспорте «Оронтес» и месяц спустя сошел на пристань в Плимуте с непоправимо подорванным здоровьем, зато с разрешением отечески-заботливого правительства восстановить его в течение девяти месяцев.

В Англии у меня не было ни близких друзей, ни родни, и я был свободен, как ветер, вернее, как человек, которому положено жить на одиннадцать шиллингов и шесть пенсов в день. При таких обстоятельствах я, естественно, стремился в Лондон, в этот огромный мусорный ящик, куда неизбежно попадают бездельники и лентяи со всей империи. В Лондоне я некоторое время жил в гостинице на Стрэнде и влачил неуютное и бессмысленное существование, тратя свои гроши гораздо более привольно, чем следовало бы. Наконец мое финансовое положение стало настолько угрожающим, что вскоре я понял: необходимо либо бежать из столицы и прозябать где-нибудь в деревне, либо решительно изменить образ жизни. Выбрав последнее, я для начала решил покинуть гостиницу и найти себе какое-нибудь более непритязательное и менее дорогостоящее жилье.

В тот день, когда я пришел к этому решению, в баре Критерион кто-то хлопнул меня по плечу. Обернувшись, я увидел молодого Стэмфорда, который когда-то работал у меня фельдшером в лондонской больнице. Как приятно одинокому увидеть вдруг знакомое лицо в необъятных дебрях Лондона! В прежние времена мы со Стэмфордом никогда особенно не дружили, но сейчас я приветствовал его почти с восторгом, да и он тоже, по-видимому, был рад видеть меня. От избытка чувств я пригласил его позавтракать со мной, и мы тотчас же взяли кэб и поехали в Холборн.

– Что вы с собой сделали, Уотсон? – с нескрываемым любопытством спросил он, когда кэб застучал колесами по людным лондонским улицам. – Вы высохли, как щепка, и пожелтели, как лимон!

Я вкратце рассказал ему о своих злоключениях и едва успел закончить рассказ, как мы доехали до места.

– Эх, бедняга! – посочувствовал он, узнав о моих бедах. – Ну, и что же вы поделываете теперь?

– Ищу квартиру, – ответил я. – Стараюсь решить вопрос, бывают ли на свете удобные комнаты за умеренную цену.

– Вот странно, – заметил мой спутник, – вы второй человек, от которого я сегодня слышу эту фразу.

– А кто же первый? – спросил я.

– Один малый, который работает в химической лаборатории при нашей больнице. Нынче утром он сетовал: он отыскал очень милую квартирку и никак не найдет себе компаньона, а платить за нее целиком ему не по карману.

– Черт возьми! – воскликнул я. – Если он действительно хочет разделить квартиру и расходы, то я к его услугам! Мне тоже куда приятнее поселиться вдвоем, чем жить в одиночестве!

Молодой Стэмфорд как-то неопределенно посмотрел на меня поверх стакана с вином.

– Вы ведь еще не знаете, что такое этот Шерлок Холмс, – сказал он. – Быть может, вам и не захочется жить с ним в постоянном соседстве.

– Почему? Чем же он плох?

– Я не говорю, что он плох. Просто немножко чудаковат – энтузиаст некоторых областей науки. Но вообще-то, насколько я знаю, он человек порядочный.

– Должно быть, хочет стать медиком? – спросил я.

– Да нет, я даже не пойму, чего он хочет. По-моему, он отлично знает анатомию, и химик он первоклассный, но, кажется, медицину никогда не изучал систематически. Он занимается наукой совершенно бессистемно и как-то странно, но накопил массу, казалось бы, ненужных для дела знаний, которые немало удивили бы профессоров.

– А вы никогда не спрашивали, что у него за цель? – поинтересовался я.

– Нет, из него не так-то легко что-нибудь вытянуть, хотя, если он чем-то увлечен, бывает, что его и не остановишь.

– Я не прочь с ним познакомиться, – сказал я. – Если уж иметь соседа по квартире, то пусть лучше это будет человек тихий и занятый своим делом. Я недостаточно окреп, чтобы выносить шум и всякие сильные впечатления. У меня столько было того и другого в Афганистане, что с меня хватит до конца моего земного бытия. Как же мне встретиться с вашим приятелем?

– Сейчас он наверняка сидит в лаборатории, – ответил мой спутник. – Он либо не заглядывает туда по неделям, либо торчит там с утра до вечера. Если хотите, поедем к нему после завтрака.

– Разумеется, хочу, – сказал я, и разговор перешел на другие темы.

Пока мы ехали из Холборна в больницу, Стэмфорд успел рассказать мне еще о некоторых особенностях джентльмена, с которым я

Страница 2 из 8

собирался поселиться вместе.

– Не будьте на меня в обиде, если вы с ним не уживетесь, – сказал он. – Я ведь знаю его только по случайным встречам в лаборатории. Вы сами решились на эту комбинацию, так что не считайте меня ответственным за дальнейшее.

– Если мы не уживемся, нам ничто не помешает расстаться, – ответил я. – Но мне кажется, Стэмфорд, – добавил я, глядя в упор на своего спутника, – что по каким-то соображениям вы хотите умыть руки. Что же, у этого малого ужасный характер, что ли? Не скрытничайте, ради бога!

– Попробуйте-ка объяснить необъяснимое, – засмеялся Стэмфорд. – На мой вкус, Холмс слишком одержим наукой – это у него уже граничит с бездушием. Легко могу себе представить, что он вспрыснет своему другу небольшую дозу какого-нибудь новооткрытого растительного алкалоида, не по злобе, конечно, а просто из любопытства, чтобы иметь наглядное представление о его действии. Впрочем, надо отдать ему справедливость, я уверен, что он так же охотно сделает этот укол и себе. У него страсть к точным и достоверным знаниям.

– Что ж, это неплохо.

– Да, но и тут можно впасть в крайность. Если дело доходит до того, что трупы в анатомичке он колотит палкой, согласитесь, что это выглядит довольно-таки странно.

– Он колотит трупы?

– Да, чтобы проверить, могут ли синяки появиться после смерти. Я видел это своими глазами.

– И вы говорите, что он не собирается стать медиком?

– Вроде нет. Одному богу известно, для чего он все это изучает. Но вот мы и приехали, теперь уж вы судите о нем сами.

Мы свернули в узкий закоулок двора и через маленькую дверь вошли во флигель, примыкающий к огромному больничному зданию. Здесь все было знакомо, и мне не нужно было указывать дорогу, когда мы поднялись по темноватой каменной лестнице и пошли по длинному коридору вдоль бесконечных выбеленных стен с коричневыми дверями по обе стороны. Почти в самом конце в сторону отходил низенький сводчатый коридорчик – он вел в химическую лабораторию.

В этой высокой комнате на полках и где попало поблескивали бесчисленные бутыли и пузырьки. Всюду стояли низкие широкие столы, густо уставленные ретортами, пробирками и бунзеновскими горелками с трепещущими язычками синего пламени. Лаборатория пустовала, и лишь в дальнем углу, пригнувшись к столу, с чем-то сосредоточенно возился какой-то молодой человек. Услышав наши шаги, он оглянулся и вскочил с места.

– Нашел! Нашел! – ликующе крикнул он, бросившись к нам с пробиркой в руках. – Я нашел наконец реактив, который осаждается только гемоглобином и ничем другим! – Если бы он нашел золотые россыпи, и то, наверное, его лицо не сияло бы таким восторгом.

– Доктор Уотсон, мистер Шерлок Холмс, – представил нас друг другу Стэмфорд.

– Здравствуйте! – приветливо сказал Холмс, пожимая мне руку с силой, которую я никак не мог в нем заподозрить. – Я вижу, вы жили в Афганистане.

– Как вы догадались? – изумился я.

– Ну, это пустяки, – бросил он, усмехнувшись. – Вот гемоглобин – это другое дело. Вы, разумеется, понимаете важность моего открытия?

– Как химическая реакция – это, конечно, интересно, – ответил я, – но практически…

– Господи, да это же самое практически важное открытие для судебной медицины за десятки лет. Разве вы не понимаете, что это дает возможность безошибочно определять кровяные пятна? Подите-ка, подите сюда! – В пылу нетерпения он схватил меня за рукав и потащил к своему столу. – Возьмем немножко свежей крови, – сказал он и, уколов длинной иглой свой палец, вытянул пипеткой капельку крови. – Теперь я растворю эту каплю в литре воды. Глядите, вода кажется совершенно чистой. Соотношение количества крови к воде не больше, чем один к миллиону. И все-таки, ручаюсь вам, что мы получим характерную реакцию. – Он бросил в стеклянную банку несколько белых кристалликов и накапал туда какой-то бесцветной жидкости. Содержимое банки мгновенно окрасилось в мутно-багровый цвет, а на дне появился коричневый осадок.

– Ха, ха! – Он захлопал в ладоши, сияя от радости, как ребенок, получивший новую игрушку. – Что вы об этом думаете?

– Это, по-видимому, какой-то очень сильный реактив, – заметил я.

– Чудесный! Чудесный! Прежний способ с гваяковой смолой очень громоздок и ненадежен, как и исследование кровяных шариков под микроскопом, – оно вообще бесполезно, если кровь пролита несколько часов назад. А этот реактив действует одинаково хорошо, свежая ли кровь или нет. Если бы он был открыт раньше, то сотни людей, что сейчас разгуливают на свободе, давно бы уже расплатились за свои преступления.

– Вот как! – пробормотал я.

– Раскрытие преступлений всегда упирается в эту проблему. Человека начинают подозревать в убийстве, быть может, через несколько месяцев после того, как оно совершено. Пересматривают его белье или платье, находят буроватые пятна. Что это: кровь, грязь, ржавчина, фруктовый сок или еще что-нибудь? Вот вопрос, который ставил в тупик многих экспертов, а почему? Потому что не было надежного реактива. Теперь у нас есть реактив Шерлока Холмса, и всем затруднениям конец!

Глаза его блестели, он приложил руку к груди и поклонился словно отвечая на аплодисменты воображаемой толпы.

– Вас можно поздравить, – сказал я, немало изумленный его энтузиазмом.

– Год назад во Франкфурте разбиралось запутанное дело фон Бишофа. Он, конечно, был бы повешен, если бы тогда знали мой способ. А дело Мэзона из Брадфорда, и знаменитого Мюллера, и Лефевра из Монлелье, и Сэмсона из Нью-Орлеана? Я могу назвать десятки дел, в которых мой реактив сыграл бы решающую роль.

– Вы просто ходячая хроника преступлений, – засмеялся Стэмфорд. – Вы должны издавать специальную газету. Назовите ее «Полицейские новости прошлого».

– И это было бы весьма увлекательное чтение, – подхватил Шерлок Холмс, заклеивая крошечную ранку на пальце кусочком пластыря. – Приходится быть осторожным, – продолжал он, с улыбкой повернувшись ко мне, – я часто вожусь со всякими ядовитыми веществами. – Он протянул руку, и я увидел, что пальцы его покрыты такими же кусочками пластыря и пятнами от едких кислот.

– Мы пришли по делу, – заявил Стэмфорд, усаживаясь на высокую трехногую табуретку и кончиком ботинка придвигая ко мне другую. – Мой приятель ищет себе жилье, а так как вы жаловались, что не можете найти компаньона, я решил, что вас необходимо свести.

Шерлоку Холмсу, очевидно, понравилась перспектива разделить со мной квартиру.

– Знаете, я присмотрел одну квартирку на Бейкер-стрит, – сказал он, – которая нам с вами подойдет во всех отношениях. Надеюсь, вы не против запаха крепкого табака?

– Я сам курю «корабельный», – ответил я.

– Ну и отлично. Я обычно держу дома химикалии и время от времени ставлю опыты. Это не будет вам мешать?

– Нисколько.

– Погодите-ка, какие же еще у меня недостатки? Да, иногда на меня находит хандра, и я по целым дням не раскрываю рта. Не надо думать, что я на вас дуюсь. Просто не обращайте на меня внимания, и это скоро пройдет. Ну, а вы в чем можете покаяться? Пока мы еще не поселились вместе, хорошо бы узнать друг о друге самое худшее.

Меня рассмешил этот взаимный допрос.

– У меня есть щенок-бульдог, – сказал я, – и я не выношу никакого шума, потому что у меня расстроены

Страница 3 из 8

нервы, я могу проваляться в постели полдня и вообще невероятно ленив. Когда я здоров, у меня появляется еще ряд пороков, но сейчас эти самые главные.

– А игру на скрипке вы тоже считаете шумом? – с беспокойством спросил он.

– Смотря как играть, – ответил я. – Хорошая игра – это дар богов, плохая же…

– Ну, тогда все в порядке, – весело рассмеялся он. – По-моему, можно считать, что дело улажено, если только вам понравятся комнаты.

– Когда мы их посмотрим?

– Зайдите за мной завтра в полдень, мы поедем отсюда вместе и обо всем договоримся.

– Хорошо, значит, ровно в полдень, – сказал я, пожимая ему руку.

Он снова занялся своими химикалиями, а мы со Стэмфордом пошли пешком к моей гостинице.

– Между прочим, – вдруг остановился я, повернувшись к Стэмфорду, – как он ухитрился угадать, что я приехал из Афганистана?

Мой спутник улыбнулся загадочной улыбкой.

– Это главная его особенность, – сказал он. – Многие дорого бы дали, чтобы узнать, как он все угадывает.

– А, значит, тут какая-то тайна? – воскликнул я, потирая руки. – Очень занятно! Спасибо вам за то, что вы нас познакомили. Знаете, ведь «чтобы узнать человечество, надо изучить человека».

– Стало быть, вы должны изучать Холмса, – сказал Стэмфорд, прощаясь. – Впрочем, вы скоро убедитесь, что это твердый орешек. Могу держать пари, что он раскусит вас быстрее, чем вы его. Прощайте!

– Прощайте, – ответил я и зашагал к гостинице, немало заинтересованный своим новым знакомым.

Искусство делать выводы

На следующий день мы встретились в условленный час и поехали смотреть квартиру на Бейкер-стрит, № 221-б, о которой Холмс говорил накануне. В квартире было две удобных спальни и просторная, светлая, уютно обставленная гостиная с двумя большими окнами. Комнаты нам пришлись по вкусу, а плата, поделенная на двоих, оказалась такой небольшой, что мы тут же договорились о найме и немедленно вступили во владение квартирой. В тот же вечер я перевез из гостиницы свои пожитки, а наутро прибыл Шерлок Холмс с несколькими ящиками и саквояжами. День-другой мы возились с распаковкой и раскладкой нашего имущества, стараясь найти для каждой вещи наилучшее место, а потом стали постепенно обживать свое жилище и приспосабливаться к новым условиям.

Холмс, безусловно, был не из тех, с кем трудно ужиться. Он вел спокойный, размеренный образ жизни и обычно был верен своим привычкам. Редко когда он ложился спать после десяти вечера, а по утрам, как правило, успевал позавтракать и уйти, пока я еще валялся в постели. Иногда он просиживал целый день в лаборатории, иногда – в анатомичке, а порой надолго уходил гулять, причем эти прогулки, по-видимому, заводили его в самые глухие закоулки Лондона. Его энергии не было предела, когда на него находил рабочий стих, но время от времени наступала реакция, и тогда он целыми днями лежал на диване в гостиной, не произнося ни слова и почти не шевелясь. В эти дни я подмечал такое мечтательное, такое отсутствующее выражение в его глазах, что заподозрил бы его в пристрастии к наркотикам, если бы размеренность и целомудренность его образа жизни не опровергала подобных мыслей.

Неделя шла за неделей, и меня все сильнее и глубже интересовала его личность, и все больше разбирало любопытство относительно его целей в жизни. Даже внешность его могла поразить воображение самого поверхностного наблюдателя. Ростом он был больше шести футов, но при своей необычайной худобе казался еще выше. Взгляд у него был острый, пронизывающий, если не считать тех периодов оцепенения, о которых говорилось выше; тонкий орлиный нос придавал его лицу выражение живой энергии и решимости. Квадратный, чуть выступающий вперед подбородок тоже говорил о решительном характере. Его руки были вечно в чернилах и в пятнах от разных химикалий, зато он обладал способностью удивительно деликатно обращаться с предметами, – я не раз это замечал, когда он при мне возился со своими хрупкими алхимическими приборами.

Читатель, пожалуй, сочтет меня отпетым охотником до чужих дел, если я признаюсь, какое любопытство возбуждал во мне этот человек и как часто я пробовал пробить стенку сдержанности, которой он огораживал все, что касалось лично его. Но прежде чем осуждать, вспомните, до чего бесцельна была тогда моя жизнь и как мало было вокруг такого, что могло бы занять мой праздный ум. Здоровье не позволяло мне выходить в пасмурную или прохладную погоду, друзья меня не навещали, потому что у меня их не было, и ничто не скрашивало монотонности моей повседневной жизни. Поэтому я даже радовался некоторой таинственности, окружавшей моего компаньона, и жадно стремился развеять ее, тратя на это немало времени.

Холмс не занимался медициной. Он сам однажды ответил на этот вопрос отрицательно, подтвердив тем самым мнение Стэмфорда. Я не видел также, чтобы он систематически читал какую-либо научную литературу, которая пригодилась бы для получения ученого звания и открыла бы ему путь в мир науки. Однако некоторые предметы он изучал с поразительным рвением, и в каких-то довольно странных областях обладал настолько обширными и точными познаниями, что порой я бывал просто ошеломлен. Человек, читающий что попало, редко может похвастаться глубиной своих знаний. Никто не станет обременять свою память мелкими подробностями, если на то нет достаточно веских причин.

Невежество Холмса было так же поразительно, как и его знания. О современной литературе, политике и философии он почти не имел представления. Мне случилось упомянуть имя Томаса Карлейля, и Холмс наивно спросил, кто он такой и чем знаменит. Но когда оказалось, что он ровно ничего не знает ни о теории Коперника, ни о строении солнечной системы, я просто опешил от изумления. Чтобы цивилизованный человек, живущий в девятнадцатом веке, не знал, что Земля вертится вокруг Солнца, – этому я просто не мог поверить!

– Вы, кажется, удивлены, – улыбнулся он, глядя на мое растерянное лицо. – Спасибо, что вы меня просветили, но теперь я постараюсь как можно скорее все это забыть.

– Забыть?!

– Видите ли, – сказал он, – мне представляется, что человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который вы можете обставить, как хотите. Дурак натащит туда всякой рухляди, какая попадется под руку, и полезные, нужные вещи уже некуда будет всунуть, или в лучшем случае до них среди всей этой завали и не докопаешься. А человек толковый тщательно отбирает то, что он поместит в свой мозговой чердак. Он возьмет лишь инструменты, которые понадобятся ему для работы, но зато их будет множество, и все он разложит в образцовом порядке. Напрасно люди думают, что у этой маленькой комнатки эластичные стены и их можно растягивать сколько угодно. Уверяю вас, придет время, когда, приобретая новое, вы будете забывать что-то из прежнего. Поэтому страшно важно, чтобы ненужные сведения не вытесняли собой нужных.

– Да, но не знать о солнечной системе!.. – воскликнул я.

– На кой черт она мне? – перебил он нетерпеливо. – Ну хорошо, пусть, как вы говорите, мы вращаемся вокруг Солнца. А если бы я узнал, что мы вращаемся вокруг Луны, много бы это помогло мне или моей работе?

Я хотел было спросить, что же это за работа, но почувствовал, что он будет недоволен. Я

Страница 4 из 8

задумался над нашим коротким разговором и попытался сделать кое-какие выводы. Он не хочет засорять голову знаниями, которые не нужны для его целей. Стало быть, все накопленные знания он намерен так или иначе использовать. Я перечислил в уме все области знаний, в которых он проявил отличную осведомленность. Я даже взял карандаш и записал все это на бумаге. Перечитав список, я не мог удержаться от улыбки. «Аттестат» выглядел так:

ШЕРЛОК ХОЛМС – ЕГО ВОЗМОЖНОСТИ

1. Знания в области литературы – никаких.

2. -»-»– философии – никаких.

3. -»-»– астрономии – никаких.

4. -»-»– политики – слабые.

5. -»-»– ботаники – неравномерные. Знает свойства

белладонны, опиума и ядов вообще. Не имеет понятия о садоводстве.

6. -»-»– геологии – практические, но ограниченные. С первого взгляда определяет образцы различных почв. После прогулок показывает мне брызги грязи на брюках и по их цвету и консистенции определяет, из какой она части Лондона.

7. -»-»– химии – глубокие.

8. -»-»– анатомии – точные, но бессистемные.

9. -»-»– уголовной хроники – огромные, Знает, кажется, все подробности каждого преступления, совершенного в девятнадцатом веке.

10. Хорошо играет на скрипке.

11. Отлично фехтует на шпагах и эспадронах, прекрасный боксер.

12. Основательные практические знания английских законов.

Дойдя до этого пункта, я в отчаянии швырнул «аттестат» в огонь. «Сколько ни перечислять все то, что он знает, – сказал я себе, – невозможно догадаться, для чего ему это нужно и что за профессия требует такого сочетания! Нет, лучше уж не ломать себе голову понапрасну!» Я уже сказал, что Холмс прекрасно играл на скрипке. Однако и тут было нечто странное, как во всех его занятиях. Я знал, что он может исполнять скрипичные пьесы, и довольно трудные: не раз по моей просьбе он играл «Песни» Мендельсона и другие любимые мною вещи. Но когда он оставался один, редко можно было услышать пьесу или вообще что-либо похожее на мелодию. Вечерами, положив скрипку на колени, он откидывался на спинку кресла, закрывал глаза и небрежно водил смычком по струнам. Иногда раздавались звучные, печальные аккорды. Другой раз неслись звуки, в которых слышалось неистовое веселье. Очевидно, они соответствовали его настроению, но то ли звуки рождали это настроение, то ли они сами были порождением каких-то причудливых мыслей или просто прихоти, этого я никак не мог понять. И, наверное, я взбунтовался бы против этих скребущих по нервам «концертов», если бы после них, как бы вознаграждая меня за долготерпение, он не проигрывал одну за другой несколько моих любимых вещей.

В первую неделю к нам никто не заглядывал, и я было начал подумывать, что мой компаньон так же одинок в этом городе, как и я. Но вскоре я убедился, что у него множество знакомых, причем из самых разных слоев общества. Как-то три-четыре раза на одной неделе появлялся щуплый человечек с изжелта-бледной крысьей физиономией и острыми черными глазками; он был представлен мне как мистер Лестрейд. Однажды утром пришла элегантная молодая девушка и просидела у Холмса не меньше получаса. В тот же день явился седой, обтрепанный старик, похожий на еврея-старьевщика, мне показалось, что он очень взволнован. Почти следом за ним пришла старуха в стоптанных башмаках. Однажды с моим сожителем долго беседовал пожилой джентльмен с седой шевелюрой, потом – вокзальный носильщик в форменной куртке из вельветина. Каждый раз, когда появлялся кто-нибудь из этих непонятных посетителей, Шерлок Холмс просил позволения занять гостиную, и я уходил к себе в спальню. «Приходится использовать эту комнату для деловых встреч», – объяснил он как-то, прося по обыкновению извинить его за причиняемые неудобства. «Эти люди – мои клиенты». И опять у меня был повод задать ему прямой вопрос, но опять я из деликатности не захотел насильно выведывать чужие секреты.

Мне казалось тогда, что у него есть какие-то веские причины скрывать свою профессию, но вскоре он доказал, что я неправ, заговорив об этом по собственному почину.

Четырнадцатого марта – мне хорошо запомнилась эта дата – я встал раньше обычного и застал Шерлока Холмса за завтраком. Наша хозяйка так привыкла к тому, что я поздно встаю, что еще не успела поставить мне прибор и сварить на мою долю кофе. Обидевшись на все человечество, я позвонил и довольно вызывающим тоном сообщил, что я жду завтрака. Схватив со стола какой-то журнал, я принялся его перелистывать, чтобы убить время, пока мой сожитель молча жевал гренки. Заголовок одной из статей был отчеркнут карандашом, и, совершенно естественно, я стал пробегать ее глазами.

Статья называлась несколько претенциозно: «Книга жизни»; автор пытался доказать, как много может узнать человек, систематически и подробно наблюдая все, что проходит перед его глазами. На мой взгляд, это была поразительная смесь разумных и бредовых мыслей. Если в рассуждениях и была какая-то логика и даже убедительность, то выводы показались мне совсем уж нарочитыми и, что называется, высосанными из пальца. Автор утверждал, что по мимолетному выражению лица, по непроизвольному движению какого-нибудь мускула или по взгляду можно угадать самые сокровенные мысли собеседника. По словам автора выходило, что человека, умеющего наблюдать и анализировать, обмануть просто невозможно. Его выводы будут безошибочны, как теоремы Эвклида. И результаты окажутся столь поразительными, что люди непосвященные сочтут его чуть не за колдуна, пока не поймут, какой процесс умозаключений этому предшествовал.

«По одной капле воды, – писал автор, – человек, умеющий мыслить логически, может сделать вывод о возможности существования Атлантического океана или Ниагарского водопада, даже если он не видал ни того, ни другого и никогда о них не слыхал. Всякая жизнь – это огромная цепь причин и следствий, и природу ее мы можем познать по одному звену. Искусство делать выводы и анализировать, как и все другие искусства, постигается долгим и прилежным трудом, но жизнь слишком коротка, и поэтому ни один смертный не может достичь полного совершенства в этой области. Прежде чем обратиться к моральным и интеллектуальным сторонам дела, которые представляют собою наибольшие трудности, пусть исследователь начнет с решения более простых задач. Пусть он, взглянув на первого встречного, научится сразу определять его прошлое и его профессию. Поначалу это может показаться ребячеством, но такие упражнения обостряют наблюдательность и учат, как смотреть и на что смотреть. По ногтям человека, по его рукавам, обуви и сгибе брюк на коленях, по утолщениям на большом и указательном пальцах, по выражению лица и обшлагам рубашки – по таким мелочам нетрудно угадать его профессию. И можно не сомневаться, что все это, вместе взятое, подскажет сведущему наблюдателю верные выводы».

– Что за дикая чушь! – воскликнул я, швыряя журнал на стол. – В жизни не читал такой галиматьи.

– О чем вы? – осведомился Шерлок Холмс.

– Да вот об этой статейке, – я ткнул в журнал чайной ложкой и принялся за свой завтрак. – Я вижу, вы ее уже читали, раз она отмечена карандашом. Не спорю, написано лихо, но меня все это просто злит. Хорошо ему, этому бездельнику, развалясь в мягком кресле в тиши

Страница 5 из 8

своего кабинета, сочинять изящные парадоксы! Втиснуть бы его в вагон третьего класса подземки да заставить угадать профессии пассажиров! Ставлю тысячу против одного, что у него ничего не выйдет!

– И вы проиграете, – спокойно заметил Холмс. – А статью написал я.

– Да. У меня есть наклонности к наблюдению – и к анализу. Теория, которую я здесь изложил и которая кажется вам такой фантастической, на самом деле очень жизненна, настолько жизненна, что ей я обязан своим куском хлеба с маслом.

– Но каким образом? – вырвалось у меня.

– Видите ли, у меня довольно редкая профессия. Пожалуй, я единственный в своем роде. Я сыщик-консультант, если только вы представляете себе, что это такое. В Лондоне множество сыщиков, и государственных и частных. Когда эти молодцы заходят в тупик, они бросаются ко мне, и мне удается направить их по верному следу. Они знакомят меня со всеми обстоятельствами дела, и, хорошо зная историю криминалистики, я почти всегда могу указать им, где ошибка. Все злодеяния имеют большое фамильное сходство, и если подробности целой тысячи дел вы знаете как свои пять пальцев, странно было бы не разгадать тысячу первое. Лестрейд – очень известный сыщик. Но недавно он не сумел разобраться в одном деле о подлоге и пришел ко мне.

– А другие?

– Чаше всего их посылают ко мне частные агентства. Все это люди, попавшие в беду и жаждущие совета. Я выслушиваю их истории, они выслушивают мое толкование, и я кладу в карман гонорар.

– Неужели вы хотите сказать, – не вытерпел я, – что, не выходя из комнаты, вы можете распутать клубок, над которым тщетно бьются те, кому все подробности известны лучше, чем вам?

– Именно. У меня есть своего рода интуиция. Правда, время от времени попадается какое-нибудь дело посложнее. Ну, тогда приходится немножко побегать, чтобы кое-что увидеть своими глазами. Понимаете, у меня есть специальные знания, которые я применяю в каждом конкретном случае, они удивительно облегчают дело. Правила дедукции, изложенные мной в статье, о которой вы отозвались так презрительно, просто бесценны для моей практической работы. Наблюдательность – моя вторая натура. Вы, кажется, удивились, когда при первой встрече я сказал, что вы приехали из Афганистана?

– Вам, разумеется, кто-то об этом сказал.

– Ничего подобного, Я сразу догадался, что вы приехали из Афганистана. Благодаря давней привычке цепь умозаключений возникает у меня так быстро, что я пришел к выводу, даже не замечая промежуточных посылок. Однако они были, эти посылки. Ход моих мыслей был таков: «Этот человек по типу – врач, но выправка у него военная. Значит, военный врач. Он только что приехал из тропиков – лицо у него смуглое, но это не природный оттенок его кожи, так как запястья у него гораздо белее. Лицо изможденное, – очевидно, немало натерпелся и перенес болезнь. Был ранен в левую руку – держит ее неподвижно и немножко неестественно. Где же под тропиками военный врач-англичанин мог натерпеться лишений и получить рану? Конечно же, в Афганистане». Весь ход мыслей не занял и секунды. И вот я сказал, что вы приехали из Афганистана, а вы удивились.

– Послушать вас, так это очень просто, – улыбнулся я. – Вы напоминаете мне Дюпена у Эдгара Аллана По. Я думал, что такие люди существуют лишь в романах.

Шерлок Холмс встал и принялся раскуривать трубку.

– Вы, конечно, думаете, что, сравнивая меня с Дюпеном, делаете мне комплимент, – заметил он. – А по-моему, ваш Дюпен – очень недалекий малый. Этот прием – сбивать с мыслей своего собеседника какой-нибудь фразой «к случаю» после пятнадцатиминутного молчания, право же, очень дешевый показной трюк. У него, несомненно, были кое-какие аналитические способности, но его никак нельзя назвать феноменом, каким, по-видимому, считал его По.

– Вы читали Габорио? – спросил я. – Как, по-вашему, Лекок – настоящий сыщик?

Шерлок Холмс иронически хмыкнул.

– Лекок – жалкий сопляк, – сердито сказал он. – У него только и есть, что энергия. От этой книги меня просто тошнит. Подумаешь, какая проблема – установить личность преступника, уже посаженного в тюрьму! Я бы это сделал за двадцать четыре часа. А Лекок копается почти полгода. По этой книге можно учить сыщиков, как не надо работать.

Он так высокомерно развенчал моих любимых литературных героев, что я опять начал злиться. Я отошел к окну и повернулся спиной к Холмсу, рассеянно глядя на уличную суету. «Пусть он умен, – говорил я про себя, – но, помилуйте, нельзя же быть таким самоуверенным!»

– Теперь уже не бывает ни настоящих преступлений, ни настоящих преступников, – ворчливо продолжал Холмс. – Будь ты хоть семи пядей во лбу, какой от этого толк в нашей профессии? Я знаю, что мог бы прославиться. На свете нет и не было человека, который посвятил бы раскрытию преступлений столько врожденного таланта и упорного труда, как я. И что же? Раскрывать нечего, преступлений нет, в лучшем случае какое-нибудь грубо сработанное мошенничество с такими незамысловатыми мотивами, что даже полицейские из Скотланд-Ярда видят все насквозь.

Меня положительно коробил этот хвастливый тон. Я решил переменить тему разговора.

– Интересно, что он там высматривает? – спросил я, показывая на дюжего, просто одетого человека, который медленно шагал по другой стороне улицы, вглядываясь в номера домов. В руке он держал большой синий конверт, – очевидно, это был посыльный.

– Кто, этот отставной флотский сержант? – сказал Шерлок Холмс.

«Кичливый хвастун! – обозвал я его про себя. – Знает же, что его не проверишь!»

Едва успел я это подумать, как человек, за которым мы наблюдали, увидел номер на нашей двери и торопливо перебежал через улицу. Раздался громкий стук, внизу загудел густой бас, затем на лестнице послышались тяжелые шаги.

– Мистеру Шерлоку Холмсу, – сказал посыльный, входя в комнату, и протянул письмо моему приятелю.

Вот прекрасный случай сбить с него спесь! Прошлое посыльного он определил наобум и, конечно, не ожидал, что тот появится в нашей комнате.

– Служу посыльным, – угрюмо бросил он. – Форму отдал заштопать.

– А кем были раньше? – продолжал я, не без злорадства поглядывая на Холмса.

– Сержантом королевской морской пехоты, сэр. Ответа не ждать? Есть, сэр. – Он прищелкнул каблуками, отдал честь и вышел.

Тайна Лористон-Гарденс

Должен сознаться, что я был немало поражен тем, как оправдала себя на деле теория моего компаньона. Уважение мое к его способностям сразу возросло. И все же я не мог отделаться от подозрения, что все это было подстроено заранее, чтобы ошеломить меня, хотя зачем, собственно, – этого я никак не мог понять. Когда я взглянул на него, он держал в руке прочитанную записку, и взгляд его был рассеянным и тусклым, что свидетельствовало о напряженной работе мысли.

– Как же вы догадались? – спросил я.

– О чем? – хмуро отозвался он.

– Да о том, что он отставной сержант флота?

– Мне некогда болтать о пустяках, – отрезал он, но тут же, улыбнувшись, поспешил добавить: – Извините за резкость. Вы прервали ход моих мыслей, но, может, это и к лучшему. Так, значит, вы не сумели увидеть, что он в прошлом флотский сержант?

– Нет,

Страница 6 из 8

– Мне было легче понять, чем объяснить, как я догадался. Представьте себе, что вам нужно доказать, что дважды два – четыре, – трудновато, не правда ли, хотя вы в этом твердо уверены. Даже через улицу я заметил на его руке татуировку – большой синий якорь. Тут уже запахло морем. Выправка у него военная, и он носит баки военного образца. Стало быть, перед нами флотский. Держится он с достоинством, пожалуй, даже начальственно. Вы должны были бы заметить, как высоко он держит голову и как помахивает своей палкой, а с виду он степенный мужчина средних лет – вот и все приметы, по которым я узнал, что он был сержантом.

– Чудеса! – воскликнул я.

– А, чепуха, – отмахнулся Холмс, но по лицу его я видел, что он доволен моим восторженным изумлением. – Вот я только что говорил, что теперь больше нет преступников. Кажется, я ошибся. Взгляните-ка! – Он протянул мне записку, которую принес посыльный.

– Послушайте, да ведь это ужасно! – ахнул я, пробежав ее глазами.

– Да, что-то, видимо, не совсем обычное, – хладнокровно заметил он. – Будьте добры, прочтите мне это вслух.

Вот письмо, которое я прочел:

Дорогой мистер Шерлок Холмс!

Уважающий вас Тобиас Грегсон.

– Грегсон – самый толковый сыщик в Скотланд-Ярде, – сказал мой приятель. – Он и Лестрейд выделяются среди прочих ничтожеств. Оба расторопны и энергичны, хотя банальны до ужаса. Друг с другом они на ножах. Они ревнивы к славе, как профессиональные красавицы. Будет потеха, если оба нападут на след.

Удивительно неторопливо журчала его речь!

– Но ведь, наверное, нельзя терять ни секунды, – встревожился я. – Пойти позвать кэб?

– А я не уверен, поеду я или нет. Я же лентяй, каких свет не видел, то есть, конечно, когда на меня нападет лень, а вообще-то могу быть и проворным.

– Вы же мечтали о таком случае!

– Дорогой мой, да что мне за смысл? Предположим, я распутаю это дело – ведь все равно Грегсон, Лестрейд и компания прикарманят всю славу. Такова участь лица неофициального.

– Но он просит у вас помощи.

– Да. Он знает, что до меня ему далеко, и сам мне это говорил, но скорее отрежет себе язык, чем признается кому-то третьему. Впрочем, пожалуй, давайте поедем и посмотрим. Возьмусь за дело на свой риск. По крайней мере посмеюсь над ними, если ничего другого мне не останется. Пошли!

Он засуетился и бросился за своим пальто: приступ энергии сменил апатию.

– Берите шляпу, – велел он.

– Хотите, чтобы я поехал с вами?

– Да, если вам больше нечего делать.

Через минуту мы оба сидели в кэбе, мчавшем нас к Брикстон-роуд.

Стояло пасмурное, туманное утро, над крышами повисла коричневатая дымка, казавшаяся отражением грязно-серых улиц внизу. Мой спутник был в отличном настроении, без умолку болтал о кремонских скрипках и о разнице между скрипками Страдивариуса и Амати. Я помалкивал; унылая погода и предстоявшее нам грустное зрелище угнетали меня.

– Вы как будто совсем не думаете об этом деле, – прервал я наконец его музыкальные рассуждения.

– У меня еще нет фактов, – ответил он. – Строить предположения, не зная всех обстоятельств дела, – крупнейшая ошибка. Это может повлиять на дальнейший ход рассуждений.

– Скоро вы получите ваши факты, – сказал я, указывая пальцем. – Вот Брикстон-роуд, а это, если не ошибаюсь, тот самый дом.

– Правильно. Стойте, кучер, стойте!

Мы не доехали ярдов сто, но по настоянию Холмса вышли из кэба и к дому подошли пешком.

Дом № 3 в тупике, носившем название «Лористон-Гарденс», выглядел зловеще, словно затаил в себе угрозу. Это был один из четырех домов, стоявших немного поодаль от улицы; два дома были обитаемы и два пусты. Номер 3 смотрел на улицу тремя рядами тусклых окон; то здесь, то там на мутном темном стекле, как бельмо на глазу, выделялась надпись «Сдается внаем». Перед каждым домом был разбит маленький палисадник, отделявший его от улицы, – несколько деревцев над редкими и чахлыми кустами; по палисаднику шла узкая желтоватая дорожка, судя по виду, представлявшая собою смесь глины и песка. Ночью прошел дождь, и всюду стояли лужи. Вдоль улицы тянулся кирпичный забор в три фута высотой, с деревянной решеткой наверху; к забору прислонился дюжий констебль, окруженный небольшой кучкой зевак, которые вытягивали шеи в тщетной надежде хоть мельком увидеть, что происходит за забором.

Мне думалось, что Шерлок Холмс поспешит войти в дом и сразу же займется расследованием. Ничего похожего. Казалось, это вовсе не входило в его намерения. С беспечностью, которая при таких обстоятельствах граничила с позерством, он прошелся взад и вперед по тротуару, рассеянно поглядывая на небо, на землю, на дома напротив и на решетку забора. Закончив осмотр, он медленно зашагал по дорожке, вернее, по траве, сбоку дорожки, и стал пристально разглядывать землю. Дважды он останавливался; один раз я заметил на лице его улыбку и услышал довольное хмыканье. На мокрой глинистой земле было много следов, но ведь ее уже основательно истоптали полицейские, и я недоумевал, что еще надеется обнаружить там Холмс. Однако я успел убедиться в его необычайной проницательности и не сомневался, что он может увидеть много такого, что недоступно мне.

В дверях дома нас встретил высокий белолицый человек с льняными волосами и с записной книжкой в руке. Он бросился к нам и с чувством пожал руку моему спутнику.

– Как хорошо, что вы приехали!.. – сказал он. – Никто ничего не трогал, я все оставил, как было.

– Кроме этого, – ответил Холмс, указывая на дорожку. – Стадо буйволов, и то не оставило бы после себя такое месиво! Но, разумеется, вы обследовали дорожку, прежде чем дали ее так истоптать?

– У меня было много дела в доме, – уклончиво ответил сыщик. – Мой коллега, мистер Лестрейд, тоже здесь. Я понадеялся, что он проследит за этим.

Холмс бросил на меня взгляд и саркастически поднял брови.

– Ну, после таких мастеров своего дела, как вы и Лестрейд, мне, пожалуй, тут нечего делать, – сказал он.

Грегсон самодовольно потер руки.

– Да уж, кажется, сделали все, что можно. Впрочем, дело заковыристое, а я знаю, что вы такие любите.

– Вы сюда подъехали в кэбе?

– Нет, пришел пешком, сэр.

– А Лестрейд?

– Тоже, сэр.

– Ну, тогда пойдемте, посмотрим комнату, – совсем уж непоследовательно заключил Холмс и вошел в дом. Грегсон, удивленно подняв брови, поспешил за ним.

Небольшой

Страница 7 из 8

коридор с давно не метенным дощатым полом вел в кухню и другие службы. Справа и слева были две двери. Одну из них, видимо, уже несколько месяцев не открывали; другая вела в столовую, где и было совершено загадочное убийство. Холмс вошел в столовую, я последовал за ним с тем гнетущим чувством, которое вселяет в нас присутствие смерти.

Большая квадратная комната казалась еще больше оттого, что в ней не было никакой мебели. Яркие безвкусные обои были покрыты пятнами плесени, а кое-где отстали и свисали лохмотьями, обнажая желтую штукатурку. Прямо против двери стоял аляповатый камин с полкой, отделанной под белый мрамор; на краю полки был прилеплен огарок красной восковой свечки. В неверном, тусклом свете, пробивавшемся сквозь грязные стекла единственного окна, все вокруг казалось мертвенно-серым, чему немало способствовал толстый слой пыли на полу.

Все эти подробности я заметил уже после. В первые минуты я смотрел только на одинокую страшную фигуру, распростертую на голом полу, на пустые, незрячие глаза, устремленные в потолок. Это был человек лет сорока трех-четырех, среднего роста, широкоплечий, с жесткими, кудрявыми черными волосами и коротенькой, торчащей вверх бородкой. На нем был сюртук и жилет из плотного сукна, светлые брюки и рубашка безукоризненной белизны. Рядом валялся вылощенный цилиндр. Руки убитого были раскинуты, пальцы сжаты в кулаки, ноги скрючены, словно в мучительной агонии. На лице застыло выражение ужаса и, как мне показалось, ненависти – такого выражения я никогда еще не видел на человеческом лице. Страшная, злобная гримаса, низкий лоб, приплюснутый нос и выступающая вперед челюсть придавали мертвому сходство с гориллой, которое еще больше усиливала его неестественная вывернутая поза. Я видел смерть в разных ее видах, но никогда еще она не казалась мне такой страшной, как сейчас, в этой полутемной, мрачной комнате близ одной из главных магистралей лондонского предместья.

Щуплый, похожий на хорька Лестрейд стоял у двери. Он поздоровался с Холмсом и со мной.

– Этот случай наделает много шуму, сэр, – заметил он. – Такого мне еще не встречалось, а ведь я человек бывалый.

– И нет никакого ключа к этой тайне, – сказал Грегсон.

– Никакого, – подхватил Лестрейд.

Шерлок Холмс подошел к трупу и, опустившись на колени, принялся тщательно разглядывать его.

– Вы уверены, что на нем нет ран? – спросил он, указывая на брызги крови вокруг тела.

– Безусловно! – ответили оба.

– Значит, это кровь кого-то другого – вероятно, убийцы, если тут было убийство. Это мне напоминает обстоятельства смерти Ван Янсена в Утрехте, в тридцать четвертом году. Помните это дело, Грегсон?

– Нет, сэр.

– Прочтите, право, стоит прочесть. Да, ничто не ново под луной. Все уже бывало прежде.

Его чуткие пальцы в это время беспрерывно летали по мертвому телу, ощупывали, нажимали, расстегивали, исследовали, а в глазах стояло то же отсутствующее выражение, которое я видел уже не раз. Осмотр произошел так быстро, что вряд ли кто-либо понял, как тщательно он был сделан. Наконец Холмс понюхал губы трупа, потом взглянул на подметки его лакированных ботинок.

– Его не сдвигали с места? – спросил он.

– Нет, только осматривали.

– Можно отправить в морг, – сказал Холмс. – Больше в нем нет надобности.

Четыре человека с носилками стояли наготове. Грегсон позвал их, они положили труп на носилки и понесли. Когда его поднимали, на пол упало и покатилось кольцо. Лестрейд схватил его и стал рассматривать.

– Здесь была женщина! – удивленно воскликнул он. – Это женское обручальное кольцо…

Он положил его на ладонь и протянул нам. Обступив Лестрейда, мы тоже уставились на кольцо. Несомненно, этот гладкий золотой ободок когда-то украшал палец новобрачной.

– Дело осложняется, – сказал Грегсон. – А оно, ей-богу, и без того головоломное.

– А вы уверены, что это не упрощает его? – возразил Холмс. – Но довольно любоваться кольцом, это нам не поможет. Что вы нашли в карманах?

– Все тут. – Грегсон, выйдя в переднюю, указал на кучку предметов, разложенных на нижней ступеньке лестницы. – Золотые часы фирмы Баро, Лондон, № 97163. Золотая цепочка, очень тяжелая и массивная. Золотое кольцо с масонской эмблемой. Золотая булавка – голова бульдога с рубиновыми глазами. Бумажник русской кожи для визитных карточек и карточки, на них написано: Енох Дж. Дреббер, Кливленд – это соответствует меткам на белье – Е. Д. Д. Кошелька нет, но в карманах оказалось семь фунтов тринадцать шиллингов. Карманное издание «Декамерона» Боккаччо с надписью «Джозеф Стэнджерсон» на форзаце. Два письма – одно адресовано Е. Дж. Дребберу, другое – Джозефу Стэнджерсону.

– Адрес какой?

– Стрэнд, Американская биржа, до востребования. Оба письма от пароходной компании «Гийон» и касаются отплытия их пароходов из Ливерпуля. Ясно, что этот несчастный собирался вернуться в Нью-Йорк.

– Вы начали разыскивать этого Стэнджерсона?

– Сразу же, сэр. Я разослал объявления во все газеты, а один из моих людей поехал на американскую биржу, но еще не вернулся.

– А Кливленд вы запросили?

– Утром послали телеграмму.

– Мы просто сообщили, что произошло, и просили дать сведения.

– А вы не просили сообщить подробнее относительно чего-нибудь такого, что показалось вам особенно важным?

– Я спросил насчет Стэнджерсона.

– И больше ни о чем? Нет ли здесь, по-вашему, каких-либо особых обстоятельств в жизни Дреббера, которые необходимо выяснить?

– Я спросил обо всем, что считал нужным, – обиженным тоном ответил Грегсон.

Шерлок Холмс усмехнулся про себя и хотел было что-то сказать, как вдруг перед нами возник Лестрейд, который остался в комнате, когда мы вышли в переднюю. Он пыжился от самодовольства и потирал руки.

– Мистер Грегсон, я только что сделал открытие величайшей важности! – объявил он. – Не догадайся я тщательно осмотреть стены, мы ничего бы и не узнали!

У маленького человечка блестели глаза, он, видимо, внутренне ликовал оттого, что обставил своего коллегу на одно очко.

– Пожалуйте сюда, – сказал он суетливо, ведя нас обратно в комнату, где, казалось, стало немного светлее после того, как унесли ее страшного обитателя. – Вот станьте-ка сюда!

Он чиркнул спичкой о подошву ботинка и поднес ее к стене.

– Глядите! – торжествующе сказал он. Я уже говорил, что во многих местах обои висели клочьями.

В этом углу от стены отстал большой кусок, обнажив желтый квадрат шероховатой штукатурки. На ней кровью было выведено

– Видали? – хвастливо сказал Лестрейд, как балаганщик, представляющий публике аттракцион. – Это самый темный угол, и никому не пришло в голову сюда заглянуть. Убийца – он или она – написал это своей собственной кровью. Глядите, вот кровь стекла со стены, и здесь на полу пятно. Во всяком случае, самоубийство исключается. А почему убийца выбрал именно этот угол? Сейчас объясню. Видите огарок на камине? Когда он горел, этот угол был самый светлый, а не самый темный.

– Ну хорошо, надпись попалась вам на глаза, а как вы ее растолкуете? – пренебрежительным тоном сказал Грегсон.

– Как? А вот как. Убийца – будь то мужчина или женщина – хотел написать женское имя «Рэчел», но не успел докончить, наверное, что-то

Страница 8 из 8

помешало. Попомните мои слова: рано или поздно выяснится, что тут замешана женщина по имени Рэчел. Смейтесь сколько угодно, мистер Шерлок Холмс. Вы, конечно, человек начитанный и умный, но в конечном счете старая ищейка даст вам несколько очков вперед!

– Прошу прощения, – сказал мой приятель, рассердивший маленького человечка своим смехом. – Разумеется, честь этого открытия принадлежит вам, и надпись, без сомнения, сделана вторым участником ночной драмы. Я не успел еще осмотреть комнату и с вашего позволения осмотрю сейчас.

Он вынул из кармана рулетку и большую круглую лупу и бесшумно заходил по комнате, то и дело останавливаясь или опускаясь на колени; один раз он даже лег на пол. Холмс так увлекся, что, казалось, совсем забыл о нашем существовании – а мы слышали то бормотанье, то стон, то легкий присвист, то одобрительные и радостные восклицания. Я смотрел на него, и мне невольно пришло на ум, что он сейчас похож на чистокровную, хорошо выдрессированную гончую, которая рыщет взад-вперед по лесу, скуля от нетерпения, пока не нападет на утерянный след. Минут двадцать, если не больше, он продолжал свои поиски, тщательно измеряя расстояние между какими-то совершенно незаметными для меня следами, и время от времени – так же непонятно для меня – что-то измерял рулеткой на стенах. В одном месте он осторожно собрал щепотку серой пыли с пола и положил в конверт. Наконец он стал разглядывать через лупу надпись на стене, внимательно исследуя каждую букву. Видимо, он был удовлетворен осмотром, потому что спрятал рулетку и лупу в карман.

– Говорят, будто гений – это бесконечная выносливость, – с улыбкой заметил он. – Довольно неудачное определение, но к работе сыщика подходит вполне.

Грегсон и Лестрейд наблюдали за маневрами своего коллеги-дилетанта с нескрываемым любопытством и не без презрения. Очевидно, они не могли оценить того, что понимал я: все, что делал Холмс, вплоть до незначительных с виду мелочей, служило какой-то вполне определенной и практической цели.

– Ну, что скажете, сэр? – спросили оба хором.

– Не хочу отнимать у вас пальму первенства в раскрытии преступления, – сказал мой приятель, – и поэтому не позволю себе навязывать советы. Вы оба так хорошо справляетесь, что было бы грешно вмешиваться. – В голосе его звучал явный сарказм. – Если вы сообщите о ходе расследования, – продолжал он, – я буду счастлив помочь вам, если смогу. А пока я хотел бы поговорить с констеблем, который обнаружил труп. Будьте добры сказать мне его имя и адрес.

Лестрейд вынул записную книжку.

– Джон Рэнс, – сказал он. – Сейчас он свободен. Его адрес: Одли-корт, 46, Кеннингтон-парк-гейт.

Холмс записал адрес.

– Пойдемте, доктор, – сказал он мне. – Мы сейчас же отправимся к нему. А вам я хочу кое-что сказать, – обратился он к сыщикам, – быть может, это поможет следствию. Это, конечно, убийство, и убийца – мужчина. Рост у него чуть больше шести футов, он в расцвете лет, ноги у него очень небольшие для такого роста, обут в тяжелые ботинки с квадратными носками и курит трихинопольские сигары. Он и его жертва приехали сюда вместе в четырехколесном экипаже, запряженном лошадью с тремя старыми и одной новой подковой на правом переднем копыте. По всей вероятности, у убийцы красное лицо и очень длинные ногти на правой руке. Это, конечно, мелочи, но они могут вам пригодиться.

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/artur-konan-doyl-3/etud-v-bagrovyh-tonah-124222/?lfrom=279785000) на ЛитРес.

Примечания

В битве при Майванде во время второй англо-афганской войны (1878–1880) англичане потерпели поражение.

Гази – фанатик-мусульманин.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Артура Конана Дойла , опубликованная в 1887 году . Именно в этом произведении впервые появляется Шерлок Холмс . Первое издание в журнале было проиллюстрировано Дэвидом Генри Фристоном. Первое издание в качестве книги было проиллюстрировано отцом Артура, Чарльзом Дойлом, а второе - Джорджем Хатчинсоном.

27-летний Артур Конан Дойл написал повесть всего за три недели. После ряда отказов повесть впервые была опубликована издательством Ward and Lock в журнале Beeton"s Christmas Annual за 1887 год. Автор получил 25 фунтов стерлингов в обмен на все права на повесть (сам Дойл настаивал на роялти). Уже в следующем 1888 году то же издательство выпустило повесть в качестве отдельной книги, а ещё через год увидело свет второе издание произведения.

Энциклопедичный YouTube

1 / 2

✪ А.Конан Дойль. Шерлок Холмс. Этюд в багровых тонах (Красным по белому)

✪ Конан Дойль Артур "Красное по белому" (АУДИОКНИГИ ОНЛАЙН) Слушать

Субтитры

Сюжет

Часть 1. «Из воспоминаний доктора Джона X. Ватсона, отставного офицера военно-медицинской службы»

Действие разворачивается в 1881 году в викторианском Лондоне. В силу обстоятельств в одной квартире поселяются два джентльмена - отставной военный хирург Джон Ватсон, раненый в битве при Майванде , и частный детектив-консультант Шерлок Холмс.

Ватсон пытается изучать характер Холмса, и тот поражает его как глубиной своих познаний в узкоспециальных вопросах, так и бездной невежества в том, что касается общеизвестных вещей. Холмс подробно рассказывает о своем методе раскрытия преступлений и сетует, что не может реализовать его на практике, так как настоящих преступников в Лондоне якобы не осталось. Именно в этот момент ему приходит весть от своего знакомого из Скотленд-Ярда Грегсона о необычайном происшествии - странном убийстве в пустом доме...

Часть 2. «Страна святых»

Повествование переносится на 30 лет в прошлое . Группа из 21 человек странствовала в поисках лучшей доли по Дикому Западу . В итоге в живых остаются лишь двое - некто Джон Ферье и маленькая осиротевшая девочка Люси, которую Ферье теперь считает своей дочерью. Обоз мормонов обнаруживает Ферье и девочку в пустыне. Путники устали от долгих скитаний без воды и еды и уже отчаялись найти выход из своего безвыходного положения. Мормоны обещают взять несчастных с собой в колонию, если те примут мормонскую веру. Ферье соглашается, не подозревая, что через много лет это приведет к драме, завершившейся загадочными убийствами в Лондоне...

1. Знания в области литературы - никаких.
2. Философии - никаких.
3. Астрономии - никаких.
4. Политики - слабые.
5. Ботаники - неравномерные. Знает свойства белладонны, опиума и ядов вообще. Не имеет понятия о садоводстве.
6. Геологии - практические, но ограниченные. С первого взгляда определяет образцы различных почв. После прогулок показывает брызги грязи на брюках и по их цвету и консистенции определяет, из какой она части Лондона.
7. Химии - глубокие.
8. Анатомии - точные, но бессистемные.
9. Уголовной хроники - огромные, знает, кажется, все подробности каждого преступления, совершенного в девятнадцатом веке.
10. Хорошо играет на скрипке.
11. Отлично фехтует на шпагах и эспадронах, прекрасный боксёр.
12. Основательные практические знания английских законов.

В дальнейших произведениях Холмс неоднократно будет опровергать низкие оценки Ватсона, особенно в том, что касается философии, политики и литературы.

• В разговоре с Ватсоном Холмс критикует методы работы других литературных сыщиков - Огюста Дюпена , описанного Эдгаром По , и героя произведений Эмиля Габорио Лекока. В частности, он считает «дешевым показным трюком» случай, когда Дюпен проследил ход мыслей своего приятеля и ответил ему на них так, как будто они вели разговор. Однако впоследствии, в рассказе «Картонная коробка », Холмс делает ровно то же самое в отношении Ватсона, при этом апеллируя как раз к рассказу По.
• Одним из рецензентов повести стал… сам Холмс. В романе «Знак четырех» он подверг критике произведение, автором которого в реалиях эпоса является Ватсон.

Я видел вашу повесть. И, должен признаться, не могу поздравить вас с успехом. Расследование преступления - точная наука, по крайней мере должно ею быть. И описывать этот вид деятельности надо в строгой, бесстрастной манере. А у вас там сантименты. Это все равно что в рассуждение о пятом постулате Эвклида включить пикантную любовную историю. <…> Кое о чем можно было и умолчать или хотя бы соблюдать меру в изложении фактов. Единственное, что заслуживает внимания в этом деле, - цепь рассуждений от следствия к причине. Это и привело к успешному раскрытию дела.

Язык оригинала: Оригинал издан: Издательство:

«Этюд в багровых тонах» (англ. A Study in Scarlet ) - детективная повесть Артура Конана Дойля , опубликованная в 1887 году . Именно в этом произведении впервые появляется Шерлок Холмс . Первое издание книги было проиллюстрировано отцом Артура, Чарльзом Дойлем, а второе - Джорджем Хатчинсоном.

Сюжет

Часть 1. «Из воспоминаний доктора Джона Г. Ватсона, отставного офицера военно-медицинской службы»

В пустом доме обнаружен труп. Этот человек - некто Енох Дреббер, американец. Сыщик-консультант Шерлок Холмс по просьбе своих «коллег-полицейских» Лестрейда и Грегсона без труда устанавливает причину смерти несчастного: это яд. В карманах мертвеца находят телеграмму «Дж. Х. в Европе » (на месте преступления обнаружено обручальное кольцо), а на стене рядом с телом кровью оставленное послание - rache (по-немецки «месть»).

Лестрейд вскоре выходит на след секретаря погибшего, Стэнджерсона, и наносит ему визит, в ходе которого выясняется, что тот убит - зарезан в своем номере в отеле. В номере также находят две пилюли. Эксперимент, поставленный Холмсом, показал, что одна из пилюль безвредна, а вторая - ядовита, таким образом убийца хотел предоставить равные шансы себе и погибшему.

Холмс дает в газету объявление о пропаже кольца (на имя своего компаньона Джона Ватсона) в надежде найти преступника, но сыщика ловко обманывает сообщник убийцы, переодевшийся в старушку. В ходе слежки Холмс упускает сообщника. В итоге с помощью нанятых уличных мальчишек-оборванцев он узнает, что убийца работает кебменом и, под видом переезда из дома, вызывает его к своему дому. С просьбой помочь занести вещи он приглашает ничего не подозревающего убийцу к себе, где в тот момент находятся двое товарищей Холмса (Лестрейд и Грегсон), расследующих это дело, доктор Уотсон и сам Холмс. Когда кэбмен наклоняется за чемоданом Холмса, тот надевает на него наручники и объявляет присутствующим - Лестрейду , Грегсону и Ватсону: «Джентельмены, позвольте представить вам мистера Джефферсона Хоупа, убийцу Еноха Дреббера и Джозефа Стэнджерсона!». Убийца делает попытку выбраться через окно, но четверо друзей скручивают преступника.

Часть 2. «Страна святых»

Группа из 22 человек странствовала в поисках лучшей доли по Дикому Западу . В итоге в живых остается лишь двое - некто Джон Ферье и маленькая осиротевшая девочка Люси, которую Ферье теперь считает своей дочерью. Обоз мормонов обнаруживает Ферье и девочку в пустыне. Путники устали от долгих скитаний без воды и еды и уже отчаялись найти выход из своего безвыходного положения. Мормоны обещают взять несчастных с собой в колонию, если те примут мормонскую веру. Ферье соглашается. Вскоре группа мормонов достигает Юты , где и строит свой собственный город. Ферье становится известным и богатым человеком, один растит приемную дочь, оставаясь холостяком, за что нередко выслушивает упреки от земляков-многожёнцев .

Однажды Люси спасает молодой человек Джефферсон Хоуп, добропорядочный христианин, сын старого знакомого Ферье. Он останавливается в его доме. Хоуп занимается тем, что добывает в горах серебро и продает в Солт-Лейк-Сити, чтобы заработать на разработку открытых им же месторождений. Вскоре Хоуп объявляет Люси о том, что ему нужно уехать на два месяца, но прежде этого он предлагает ей выйти за него замуж. Девушка соглашается, её отец также очень рад решению дочери, потому что он никогда бы не решился выдать её за мормона - Джон Ферье считает многожёнство делом постыдным. Когда Хоуп уезжает, к Ферье приходит старейшина колонии - Бригем Янг. Он обязывает Ферье выдать свою дочь либо за сына Дреббера, либо за сына Стэнджерсона. Поговорив с дочерью, Ферье решает дождаться возвращения Хоупа и втроём бежать из колонии. На следующий день Стэнджерсон и сын Дреббера приходят к Ферье свататься. Ферье грубо выпроваживает обоих, что по нравам колонии считается смертельно опасным проступком. Вскоре Янг посылает Ферье записку:

На искупление вины тебе дается двадцать девять дней, а потом…

За день до окончания отведённого срока возвращается Хоуп. Беглецам удается пройти караул, якобы имея разрешения от Совета Четырёх (Дреббера, Стэнджерсона, Кемболла и Джонстона). За ними отправляются в погоню. На второй день запасы еды истощаются и Хоуп отправляется на охоту. Ночью он с добычей возвращается в лагерь. Там не оказывается ни Ферье, ни Люси. Хоуп понимает, что случилось непоправимое. Он находит могилу с надписью:

Хоуп возвращается в колонию, где от мормона Каупера узнает, что Люси насильно выдали замуж за Дреббера. Через месяц после свадьбы Люси умирает. Во время похорон одичавший, оборванный Хоуп пробирается к гробу и снимает с её пальца обручальное кольцо. Он уходит в горы, скитается, ведёт дикую жизнь. Через некоторое время Хоуп возвращается к своим прежним занятиям, но только для того, чтобы поднакопить немного денег и отомстить негодяям, погубившим его невесту и её отца. В Неваде он узнает, что младшие члены мормонской колонии, в том числе и сыновья Дреббера и Стэнджерсона, взбунтовались, отказались от мормонской веры и уехали. Годами он бродил по городам. Он знал, что Дреббер и Стэнджерсон покинули Америку и переселились в Европу. Они были и в Петербурге, и в Копенгагене, вскоре несчастный герой находит их в Лондоне и совершает свой акт мести.

Не дождавшись суда, Джефферсон Хоуп умирает от аневризмы аорты (факт наличия болезни был засвидетельствован доктором Джоном Ватсоном ещё во время поимки преступника на Бейкер-Стрит, 221 В).

Переводы на русский язык

Первое издание романа на русском языке появилось с 1898 году в декабрьском номере журнала «Свет» под названием «Поздняя месть (Уголовный роман Дойля)», оно было переведено с немецкого Вл. Бернаскони . С тех пор сделано более 10 переводов.

Примечания

Ссылки

• Study in Scarlet by Sir Arthur Conan Doyle , (англ.)

Шерлок Холмс
Повести
Сборники
Фильмы
Сериалы
Анимация
Игры
Другое

Категории:

• Книги по алфавиту
• Книги о Шерлоке Холмсе
• Мормонизм в популярной культуре
• Повести 1887 года
• Повести Артура Конан Дойля

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Этюд в багровых тонах" в других словарях:

Шерлок Этюд в розовых тонах / A Study in Pink Основная информация Номер серии Сезон 1, серия 1 Авторы сценария Стивен Моффат … Википедия

- «Этюд в творчестве ленинградских художников. Живопись 1950 1980 годов» … Википедия

- «Этюд в творчестве ленинградских художников. Живопись 1950 1980 годов» В. Овчинников. Дождь прошел. 1961 Место проведения … Википедия

ГЛАВА II. ИСКУССТВО ДЕЛАТЬ ВЫВОДЫ На следующий день мы встретились в условленный час и поехали смотреть квартиру на Бейкер-стрит, No 221-б, о которой Холмс говорил накануне. В квартире было две удобных спальни и просторная, светлая, уютно обставленная гостиная с двумя большими окнами. Комнаты нам пришлись по вкусу, а плата, поделенная на двоих, оказалась такой небольшой, что мы тут же договорились о найме и немедленно вступили во владение квартирой. В тот же вечер я перевез из гостиницы свои пожитки, а наутро прибыл Шерлок Холмс с несколькими ящиками и саквояжами. День-другой мы возились с распаковкой и раскладкой нашего имущества, стараясь найти для каждой вещи наилучшее место, а потом стали постепенно обживать свое жилище и приспосабливаться к новым условиям. Холмс, безусловно, был не из тех, с кем трудно ужиться. Он вел спокойный, размеренный образ жизни и обычно был верен своим привычкам. Редко когда он ложился спать после десяти вечера, а по утрам, как правило, успевал позавтракать и уйти, пока я еще валялся в постели. Иногда он просиживал целый день в лаборатории, иногда - в анатомичке, а порой надолго уходил гулять, причем эти прогулки, по-видимому, заводили его в самые глухие закоулки Лондона. Его энергии не было предела, когда на него находил рабочий стих, но время от времени наступала реакция, и тогда он целыми днями лежал на диване в гостиной, не произнося ни слова и почти не шевелясь. В эти дни я подмечал такое мечтательное, такое отсутствующее выражение в его глазах, что заподозрил бы его в пристрастии к наркотикам, если бы размеренность и целомудренность его образа жизни не опровергала подобных мыслей. Неделя шла за неделей, и меня все сильнее и глубже интересовала его личность, и все больше разбирало любопытство относительно его целей в жизни. Даже внешность его могла поразить воображение самого поверхностного наблюдателя. Ростом он был больше шести футов, но при своей необычайной худобе казался еще выше. Взгляд у него был острый, пронизывающий, если не считать тех периодов оцепенения, о которых говорилось выше; тонкий орлиный нос придавал его лицу выражение живой энергии и решимости. Квадратный, чуть выступающий вперед подбородок тоже говорил о решительном характере. Его руки были вечно в чернилах и в пятнах от разных химикалий, зато он обладал способностью удивительно деликатно обращаться с предметами, - я не раз это замечал, когда он при мне возился со своими хрупкими алхимическими приборами. Читатель, пожалуй, сочтет меня отпетым охотником до чужих дел, если я признаюсь, какое любопытство возбуждал во мне этот человек и как часто я пробовал пробить стенку сдержанности, которой он огораживал все, что касалось лично его. Но прежде чем осуждать, вспомните, до чего бесцельна была тогда моя жизнь и как мало было вокруг такого, что могло бы занять мой праздный ум. Здоровье не позволяло мне выходить в пасмурную или прохладную погоду, друзья меня не навещали, потому что у меня их не было, и ничто не скрашивало монотонности моей повседневной жизни. Поэтому я даже радовался некоторой таинственности, окружавшей моего компаньона, и жадно стремился развеять ее, тратя на это немало времени. Холмс не занимался медициной. Он сам однажды ответил на этот вопрос отрицательно, подтвердив тем самым мнение Стэмфорда. Я не видел также, чтобы он систематически читал какую-либо научную литературу, которая пригодилась бы для получения ученого звания и открыла бы ему путь в мир науки. Однако некоторые предметы он изучал с поразительным рвением, и в каких-то довольно странных областях обладал настолько обширными и точными познаниями, что порой я бывал просто ошеломлен. Человек, читающий что попало, редко может похвастаться глубиной своих знаний. Никто не станет обременять свою память мелкими подробностями, если на то нет достаточно веских причин. Невежество Холмса было так же поразительно, как и его знания. О современной литературе, политике и философии он почти не имел представления. Мне случилось упомянуть имя Томаса Карлейля, и Холмс наивно спросил, кто он такой и чем знаменит. Но когда оказалось, что он ровно ничего не знает ни о теории Коперника, ни о строении солнечной системы, я просто опешил от изумления. Чтобы цивилизованный человек, живущий в девятнадцатом веке, не знал, что Земля вертится вокруг Солнца, - этому я просто не мог поверить! - Вы, кажется, удивлены, - улыбнулся он, глядя на мое растерянное лицо. - Спасибо, что вы меня просветили, но теперь я постараюсь как можно скорее все это забыть. - Забыть?! - Видите ли, - сказал он, - мне представляется, что человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который вы можете обставить, как хотите. Дурак натащит туда всякой рухляди, какая попадется под руку, и полезные, нужные вещи уже некуда будет всунуть, или в лучшем случае до них среди всей этой завали и не докопаешься. А человек толковый тщательно отбирает то, что он поместит в свой мозговой чердак. Он возьмет лишь инструменты, которые понадобятся ему для работы, но зато их будет множество, и все он разложит в образцовом порядке. Напрасно люди думают, что у этой маленькой комнатки эластичные стены и их можно растягивать сколько угодно. Уверяю вас, придет время, когда, приобретая новое, вы будете забывать что-то из прежнего. Поэтому страшно важно, чтобы ненужные сведения не вытесняли собой нужных. - Да, но не знать о солнечной системе!.. - воскликнул я. - На кой черт она мне? - перебил он нетерпеливо. - Ну хорошо, пусть, как вы говорите, мы вращаемся вокруг Солнца. А если бы я узнал, что мы вращаемся вокруг Луны, много бы это помогло мне или моей работе? Я хотел было спросить, что же это за работа, но почувствовал, что он будет недоволен. Я задумался над нашим коротким разговором и попытался сделать кое-какие выводы. Он не хочет засорять голову знаниями, которые не нужны для его целей. Стало быть, все накопленные знания он намерен так или иначе использовать. Я перечислил в уме все области знаний, в которых он проявил отличную осведомленность. Я даже взял карандаш и записал все это на бумаге. Перечитав список, я не мог удержаться от улыбки. "Аттестат" выглядел так: ШЕРЛОК ХОЛМС - ЕГО ВОЗМОЖНОСТИ 1. Знания в области литературы - никаких. 2. --//-- --//-- философии - никаких. 3. --//-- --//-- астрономии - никаких. 4. --//-- --//-- политики - слабые. 5. --//-- --//-- ботаники - неравномерные. Знает свойства белладонны, опиума и ядов вообще. Не имеет понятия о садоводстве. 6. --//-- --//-- геологии - практические, но ограниченные. С первого взгляда определяет образцы различных почв. После прогулок показывает мне брызги грязи на брюках и по их цвету и консистенции определяет, из какой она части Лондона. 7. --//-- --//-- химии - глубокие. 8. --//-- --//-- анатомии - точные, но бессистемные. 9. --//-- --//-- уголовной хроники - огромные, Знает, кажется, все подробности каждого преступления, совершенного в девятнадцатом веке. 10. Хорошо играет на скрипке. 11. Отлично фехтует на шпагах и эспадронах, прекрасный боксер. 12. Основательные практические знания английских законов. Дойдя до этого пункта, я в отчаянии швырнул "аттестат" в огонь. "Сколько ни перечислять все то, что он знает, - сказал я себе, - невозможно догадаться, для чего ему это нужно и что за профессия требует такого сочетания! Нет, лучше уж не ломать себе голову понапрасну!" Я уже сказал, что Холмс прекрасно играл на скрипке. Однако и тут было нечто странное, как во всех его занятиях. Я знал, что он может исполнять скрипичные пьесы, и довольно трудные: не раз по моей просьбе он играл "Песни" Мендельсона и другие любимые мною вещи. Но когда он оставался один, редко можно было услышать пьесу или вообще что-либо похожее на мелодию. Вечерами, положив скрипку на колени, он откидывался на спинку кресла, закрывал глаза и небрежно водил смычком по струнам. Иногда раздавались звучные, печальные аккорды. Другой раз неслись звуки, в которых слышалось неистовое веселье. Очевидно, они соответствовали его настроению, но то ли звуки рождали это настроение, то ли они сами были порождением каких-то причудливых мыслей или просто прихоти, этого я никак не мог понять. И, наверное, я взбунтовался бы против этих скребущих по нервам "концертов", если бы после них, как бы вознаграждая меня за долготерпение, он не проигрывал одну за другой несколько моих любимых вещей. В первую неделю к нам никто не заглядывал, и я было начал подумывать, что мой компаньон так же одинок в этом городе, как и я. Но вскоре я убедился, что у него множество знакомых, причем из самых разных слоев общества. Как-то три-четыре раза на одной неделе появлялся щуплый человечек с изжелта-бледной крысьей физиономией и острыми черными глазками; он был представлен мне как мистер Лестрейд. Однажды утром пришла элегантная молодая девушка и просидела у Холмса не меньше получаса. В тот же день явился седой, обтрепанный старик, похожий на еврея-старьевщика, мне показалось, что он очень взволнован. Почти следом за ним пришла старуха в стоптанных башмаках. Однажды с моим сожителем долго беседовал пожилой джентльмен с седой шевелюрой, потом - вокзальный носильщик в форменной куртке из вельветина. Каждый раз, когда появлялся кто-нибудь из этих непонятных посетителей, Шерлок Холмс просил позволения занять гостиную, и я уходил к себе в спальню. "Приходится использовать эту комнату для деловых встреч", - объяснил он как-то, прося по обыкновению извинить его за причиняемые неудобства. "Эти люди - мои клиенты". И опять у меня был повод задать ему прямой вопрос, но опять я из деликатности не захотел насильно выведывать чужие секреты. Мне казалось тогда, что у него есть какие-то веские причины скрывать свою профессию, но вскоре он доказал, что я неправ, заговорив об этом по собственному почину. Четырнадцатого марта - мне хорошо запомнилась эта дата - я встал раньше обычного и застал Шерлока Холмса за завтраком. Наша хозяйка так привыкла к тому, что я поздно встаю, что еще не успела поставить мне прибор и сварить на мою долю кофе. Обидевшись на все человечество, я позвонил и довольно вызывающим тоном сообщил, что я жду завтрака. Схватив со стола какой-то журнал, я принялся его перелистывать, чтобы убить время, пока мой сожитель молча жевал гренки. Заголовок одной из статей был отчеркнут карандашом, и, совершенно естественно, я стал пробегать ее глазами. Статья называлась несколько претенциозно: "Книга жизни"; автор пытался доказать, как много может узнать человек, систематически и подробно наблюдая все, что проходит перед его глазами. На мой взгляд, это была поразительная смесь разумных и бредовых мыслей. Если в рассуждениях и была какая-то логика и даже убедительность, то выводы показались мне совеем уж нарочитыми и, что называется, высосанными из пальца. Автор утверждал, что по мимолетному выражению лица, по непроизвольному движению какого-нибудь мускула или по взгляду можно угадать самые сокровенные мысли собеседника. По словам автора выходило, что человека, умеющего наблюдать и анализировать, обмануть просто невозможно. Его выводы будут безошибочны, как теоремы Эвклида. И результаты окажутся столь поразительными, что люди непосвященные сочтут его чуть не за колдуна, пока не поймут, какой процесс умозаключений этому предшествовал. "По одной капле воды, - писал автор, - человек, умеющий мыслить логически, может сделать вывод о возможности существования Атлантического океана или Ниагарского водопада, даже если он не видал ни того, ни другого и никогда о них не слыхал. Всякая жизнь - это огромная цепь причин и следствий, и природу ее мы можем познать по одному звену. Искусство делать выводы и анализировать, как и все другие искусства, постигается долгим и прилежным трудом, но жизнь слишком коротка, и поэтому ни один смертный не может достичь полного совершенства в этой области. Прежде чем обратиться к моральным и интеллектуальным сторонам дела, которые представляют собою наибольшие трудности, пусть исследователь начнет с решения более простых задач. Пусть он, взглянув на первого встречного, научится сразу определять его прошлое и его профессию. Поначалу это может показаться ребячеством, но такие упражнения обостряют наблюдательность и учат, как смотреть и на что смотреть. По ногтям человека, по его рукавам, обуви и сгибе брюк на коленях, по утолщениям на большом и указательном пальцах, по выражению лица и обшлагам рубашки - по таким мелочам нетрудно угадать его профессию. И можно не сомневаться, что все это, вместе взятое, подскажет сведущему наблюдателю верные выводы". - Что за дикая чушь! - воскликнул я, швыряя журнал на стол. - В жизни не читал такой галиматьи. - О чем вы? - осведомился Шерлок Холмс. - Да вот об этой статейке, - я ткнул в журнал чайной ложкой и принялся за свой завтрак. - Я вижу, вы ее уже читали, раз она отмечена карандашом. Не спорю, написано лихо, но меня все это просто злит. Хорошо ему, этому бездельнику, развалясь в мягком кресле в тиши своего кабинета, сочинять изящные парадоксы! Втиснуть бы его в вагон третьего класса подземки да заставить угадать профессии пассажиров! Ставлю тысячу против одного, что у него ничего не выйдет! - И вы проиграете, - спокойно заметил Холмс. - А статью написал я. - Вы?! - Да. У меня есть наклонности к наблюдению - и к анализу. Теория, которую я здесь изложил и которая кажется вам такой фантастической, на самом деле очень жизненна, настолько жизненна, что ей я обязан своим куском хлеба с маслом. - Но каким образом? - вырвалось у меня. - Видите ли, у меня довольно редкая профессия. Пожалуй, я единственный в своем роде. Я сыщик-консультант, если только вы представляете себе, что это такое. В Лондоне множество сыщиков, и государственных и частных. Когда эти молодцы заходят в тупик, они бросаются ко мне, и мне удается направить их по верному следу. Они знакомят меня со всеми обстоятельствами дела, и, хорошо зная историю криминалистики, я почти всегда могу указать им, где ошибка. Все злодеяния имеют большое фамильное сходство, и если подробности целой тысячи дел вы знаете как свои пять пальцев, странно было бы не разгадать тысячу первое. Лестрейд - очень известный сыщик. Но недавно он не сумел разобраться в одном деле о подлоге и пришел ко мне. - А другие? - Чаше всего их посылают ко мне частные агентства. Все это люди, попавшие в беду и жаждущие совета. Я выслушиваю их истории, они выслушивают мое толкование, и я кладу в карман гонорар. - Неужели вы хотите сказать, - не вытерпел я, - что, не выходя из комнаты, вы можете распутать клубок, над которым тщетно бьются те, кому все подробности известны лучше, чем вам? - Именно. У меня есть своего рода интуиция. Правда, время от времени попадается какое-нибудь дело посложнее. Ну, тогда приходится немножко побегать, чтобы кое-что увидеть своими глазами. Понимаете, у меня есть специальные знания, которые я применяю в каждом конкретном случае, они удивительно облегчают дело. Правила дедукции, изложенные мной в статье, о которой вы отозвались так презрительно, просто бесценны для моей практической работы. Наблюдательность - моя вторая натура. Вы, кажется, удивились, когда при первой встрече я сказал, что вы приехали из Афганистана? - Вам, разумеется, кто-то об этом сказал. - Ничего подобного, Я сразу догадался, что вы приехали из Афганистана. Благодаря давней привычке цепь умозаключений возникает у меня так быстро, что я пришел к выводу, даже не замечая промежуточных посылок. Однако они были, эти посылки. Ход моих мыслей был таков: "Этот человек по типу - врач, но выправка у него военная. Значит, военный врач. Он только что приехал из тропиков - лицо у него смуглое, но это не природный оттенок его кожи, так как запястья у него гораздо белее. Лицо изможденное, - очевидно, немало натерпелся и перенес болезнь. Был ранен в левую руку - держит ее неподвижно и немножко неестественно. Где же под тропиками военный врач-англичанин мог натерпеться лишений и получить рану? Конечно же, в Афганистане". Весь ход мыслей не занял и секунды. И вот я сказал, что вы приехали из Афганистана, а вы удивились. - Послушать вас, так это очень просто, - улыбнулся я. - Вы напоминаете мне Дюпена у Эдгара Аллана По. Я думал, что такие люди существуют лишь в романах. Шерлок Холмс встал и принялся раскуривать трубку. - Вы, конечно, думаете, что, сравнивая меня с Дюпеном, делаете мне комплимент, - заметил он. - А по-моему, ваш Дюпен - очень недалекий малый. Этот прием - сбивать с мыслей своего собеседника какой-нибудь фразой "к случаю" после пятнадцатиминутного молчания, право же, очень дешевый показной трюк. У него, несомненно, были кое-какие аналитические способности, но его никак нельзя назвать феноменом, каким, по-видимому, считал его По. - Вы читали Габорио? - спросил я. - Как, по-вашему, Лекок - настоящий сыщик? Шерлок Холмс иронически хмыкнул. - Лекок - жалкий сопляк, - сердито сказал он. - У него только и есть, что энергия. От этой книги меня просто тошнит. Подумаешь, какая проблема - установить личность преступника, уже посаженного в тюрьму! Я бы это сделал за двадцать четыре часа. А Лекок копается почти полгода. По этой книге можно учить сыщиков, как не надо работать. Он так высокомерно развенчал моих любимых литературных героев, что я опять начал злиться. Я отошел к окну и повернулся спиной к Холмсу, рассеянно глядя на уличную суету. "Пусть он умен, - говорил я про себя, - но, помилуйте, нельзя же быть таким самоуверенным!" - Теперь уже не бывает ни настоящих преступлений, ни настоящих преступников, - ворчливо продолжал Холмс. - Будь ты хоть семи пядей во лбу, какой от этого толк в нашей профессии? Я знаю, что мог бы прославиться. На свете нет и не было человека, который посвятил бы раскрытию преступлений столько врожденного таланта и упорного труда, как я. И что же? Раскрывать нечего, преступлений нет, в лучшем случае какое-нибудь грубо сработанное мошенничество с такими незамысловатыми мотивами, что даже полицейские из Скотленд-Ярда видят все насквозь. Меня положительно коробил этот хвастливый тон. Я решил переменить тему разговора. - Интересно, что он там высматривает? - спросил я, показывая на дюжего, просто одетого человека, который медленно шагал по другой стороне улицы, вглядываясь в номера домов. В руке он держал большой синий конверт, - очевидно, это был посыльный. - Кто, этот отставной флотский сержант? - сказал Шерлок Холмс. "Кичливый хвастун! - обозвал я его про себя. - Знает же, что его не проверишь!" Едва успел я это подумать, как человек, за которым мы наблюдали, увидел номер на нашей двери и торопливо перебежал через улицу. Раздался громкий стук, внизу загудел густой бас, затем на лестнице послышались тяжелые шаги. - Мистеру Шерлоку Холмсу, - сказал посыльный, входя в комнату, и протянул письмо моему приятелю. Вот прекрасный случай сбить с него спесь! Прошлое посыльного он определил наобум и, конечно, не ожидал, что тот появится в нашей комнате. - Скажете, уважаемый, - вкрадчивейшим голосом спросил я, - чем вы занимаетесь? - Служу посыльным, - угрюмо бросил он. - Форму отдал заштопать. - А кем были раньше? - продолжал я, не без злорадства поглядывая на Холмса. - Сержантом королевской морской пехоты, сэр. Ответа не ждать? Есть, сэр. - Он прищелкнул каблуками, отдал честь и вышел.