Анализ стихотворения Маяковского «Юбилейное

В 1912 году Владимир Маяковский наряду с другими поэтами подписал манифест футуристов под названием «Пощечина общественному мнению», который развенчивал классическую литературу, призывал ее похоронить и найти новые формы для выражения своих мыслей, чувств и ощущений. В 1924 году, как раз накануне помпезного празднования 125-летия поэта Александра Сергеевича Пушкина, Маяковский создал стихотворение «Юбилейное», в котором пересматривает свое отношение к русской поэзии, отмечая, что она не настолько уж плоха, как пытались представить это футуристы.

Стихотворение «Юбилейное» построено в форме монолога, в котором автор обращается к Пушкину. Причем, достаточно панибратски, ставя себя с ним на один уровень . Однако если учитывать содержание манифеста, то подобное отношение к классику русской литературы можно считать более, чем лояльным. Во всяком случае, Маяковский признает, что Пушкин внес значительный вклад в развитие русской поэзии, обладал великолепным слогом, хотя и не умел писать стихи речью «точной и нагой», отдавая предпочтение «ямбу картавому».

Это произведение начинается с того, что Маяковский, подойдя к памятнику Пушкина на Тверской, представляется поэту и стягивает его с пьедестала. Не ради смеха или из-за неуважения, а для того, чтобы поговорить по душам. При этом себя Маяковский считает если и не классиком русской поэзии. То вполне достойным ее представителем. Поэтому и отмечает, что «у меня, да и у вас, в запасе вечность. Что нам потерять часок-другой?», приглашая Пушкина к разговору на равных. В весьма завуалированной форме поэт извиняется перед классиком за манифест футуристов, признаваясь, что он теперь «свободен от любви и от плакатов» . Кроме этого, Маяковский действительно много размышляет о литературном наследии, оставленном потомками, и приходит к выводу, что порой «жизнь встает в другом разрезе, и большое понимаешь через ерунду».

Единственное, с чем не может смириться Маяковский – лирика в общепринятом смысле , которой, как считает поэт, не место в революционной литературе. По этой причине он отпускает довольно колкие и едкие замечания в адрес Сергея Есенина, считая, его «коровою в перчатках лаечных». Однако к Некрасову, в творчестве которого тоже немало лирических и даже романтических произведений, Маяковский относится весьма уважительно, утверждая, что «вот он мужик хороший», так как «он и в карты, он и в стих, и так неплох на вид».

Что до своих современников, то к ним Маяковский относится с большой долей иронии и пренебрежения, считая, если поставить всех поэтов алфавитном порядке, то нишу между буквами «М» (Маяковский) и «П» (Пушкин) попросту некем будет заполнить. К самому же Пушкину поэт испытывает уважение, сожалея о том, что тот жил в другое время. Иначе «стали бы по Лефу соредактор» и «я бы и агитки вам доверить мог». Анализируя поэзию как социальное и общественное явление, Маяковский утверждает, что она «пресволочнейшая штуковина: существует – и ни в зуб ногой», намекая на то, что от рифмованных строк никуда не деться. Однако в силах каждого поэта создавать такие произведения, чтобы они действительно приносили пользу обществу, а не являлись лишь отражением чьих-то душевных терзаний.

Обращаясь к Пушкину, Маяковский отмечает: «Может, я один действительно жалею, что сегодня нету вас в живых». Но при этом подчеркивает, что и он сам не вечен, однако «после смерти нам стоять почти что рядом». Однако автор не хочет себе той посмертной участи, которая постигла Пушкина, ставшего кумиром многих поколений . Он категорически против всяческих памятников, считая, что чтить поэтов нужно тогда, когда они еще живы. «Ненавижу всяческую мертвечину! Обожаю всяческую жизнь!», — эта финальная фраза произведения также относится и к литературе, которая, по мнению Маяковского, должна быть актуальной, яркой и оставляющей след в душе.

18 523 0

В 1912 году Владимир Маяковский наряду с другими поэтами подписал манифест футуристов под названием «Пощечина общественному мнению», который развенчивал классическую литературу, призывал ее похоронить и найти новые формы для выражения своих мыслей, чувств и ощущений. В 1924 году, как раз накануне помпезного празднования 125-летия поэта , Маяковский создал стихотворение , в котором пересматривает свое отношение к русской поэзии, отмечая, что она не настолько уж плоха, как пытались представить это футуристы.

Стихотворение «Юбилейное» построено в форме монолога, в котором автор обращается к Пушкину. Причем, достаточно панибратски, ставя себя с ним на один уровень. Однако если учитывать содержание манифеста, то подобное отношение к классику русской литературы можно считать более, чем лояльным. Во всяком случае, признает, что Пушкин внес значительный вклад в развитие русской поэзии, обладал великолепным слогом, хотя и не умел писать стихи речью «точной и нагой», отдавая предпочтение «ямбу картавому».

Это произведение начинается с того, что Маяковский, подойдя к памятнику Пушкина на Тверской, представляется поэту и стягивает его с пьедестала. Не ради смеха или из-за неуважения, а для того, чтобы поговорить по душам. При этом себя Маяковский считает если и не классиком русской поэзии, то вполне достойным ее представителем. Поэтому и отмечает, что «у меня, да и у вас, в запасе вечность. Что нам потерять часок-другой?», приглашая Пушкина к разговору на равных. В весьма завуалированной форме поэт извиняется перед классиком за манифест футуристов, признаваясь, что он теперь «свободен от любви и от плакатов». Кроме этого, Маяковский действительно много размышляет о литературном наследии, оставленном потомками, и приходит к выводу, что порой «жизнь встает в другом разрезе, и большое понимаешь через ерунду».

Единственное, с чем не может смириться Маяковский – лирика в общепринятом смысле, которой, как считает поэт, не место в революционной литературе. По этой причине он отпускает довольно колкие и едкие замечания в адрес , считая, его «коровою в перчатках лаечных». Однако к , в творчестве которого тоже немало лирических и даже романтических произведений, Маяковский относится весьма уважительно, утверждая, что «вот он мужик хороший», так как «он и в карты, он и в стих, и так неплох на вид».

Обращаясь к Пушкину, Маяковский отмечает: «Может, я один действительно жалею, что сегодня нету вас в живых». Но при этом подчеркивает, что и он сам не вечен, однако «после смерти нам стоять почти что рядом». Однако автор не хочет себе той посмертной участи, которая постигла Пушкина, ставшего кумиром многих поколений. Он категорически против всяческих памятников, считая, что чтить поэтов нужно тогда, когда они еще живы. «Ненавижу всяческую мертвечину! Обожаю всяческую жизнь!», - эта финальная фраза произведения также относится и к литературе, которая, по мнению Маяковского, должна быть актуальной, яркой и оставляющей след в душе.

Не каждый любит отмечать юбилеи. Но всегда найдутся те, кто о них вспомнит. Вот и Владимир Маяковский , прогуливаясь в 1924 году возле памятника Александру Сергеевичу Пушкину на Тверском бульваре, ненароком вспомнил, что грядет 125 лет со дня рождения великого русского поэта, и решил написать ему посвящение – стихотворение «Юбилейное». Об анализе этого произведения и пойдет речь далее.

Стихотворение начинается в свойственной Маяковскому манере – диалогом. Это одна из излюбленных форм, ведь поэт неоднократно посвящал целые письма друзьям, любимым, просто знакомым. А уж в диалог мог вступать с кем угодно, даже с солнцем («Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче»).

Вот и в «Юбилейном» поэт запросто начинает диалог с Пушкиным, как с давним знакомым:

Александр Сергеевич,
разрешите представиться.
Маяковский.

Ситуация, по меньшей мере, странная, ведь когда-то Маяковский, будучи футуристом, вместе с остальными соратниками по перу в своем манифесте «Пощечина общественному вкусу» призвал «бросить Пушкина с Парохода Современности». Но сейчас обращается к нему дружески, называя «дорогой» , и приглашает к задушевному разговору одного великого поэта с другим.

Что могут обсуждать поэты? Весну, луну, поэзию, любовь. Маяковский, переживавший в 1924 году не лучшие времена в своей личной жизни, многое переосмыслил. Главное, что поняли поэт и его alter ego лирический герой стихотворения, что

Но поэзия -
пресволочнейшая штуковина:
существует -
и ни в зуб ногой.

Очевидно, только сейчас поэт понял, что лирика, которая была им «в штыки неоднократно атакована» нужна, особенно, когда нет возможности выразить свои чувства другим способом.

И вот тут-то он вспоминает, правда, с иронией, пушкинского Онегина, приводя его слова «я утром должен быть уверен, что с Вами днем увижусь я» в слегка искаженном виде, хотя многие современники Маяковского отмечали, что тот знал «Онегина» почти наизусть.

И вновь герой, как на исповеди, признается самому Пушкину, что у него тоже бывало всякое – «когда и горевать не в состоянии» . Поэтому, дескать, только он по-настоящему понимает, за что погиб Александр Сергеевич от руки «великосветского шкоды» , «сукина сына Дантеса» . Более того, он «один действительно жалеет, что сегодня нету вас в живых» .

Теперь, когда все точки над «и» в отношениях между ними расставлены, впору подумать и о вечности, ведь

После смерти
нам
стоять почти что рядом:
вы на Пе,
а я
на эМ.

Вот они-то уж воистину великие, потому что выстрадали свое право на народную память, а сейчас «страна моя поэтами нища» . Дальше следует довольно-таки циничное перечисление тех, кто достоин находиться на одной поэтической полке с ними – между М и П. В число таких попадают только «Некрасов Коля , сын покойного Алеши» и «Асеев Колька» . Странно слышать нелестную оценку творчества Сергея Есенина , которого поэт называет «балалаечником из хора» , хотя буквально через год, после гибели Есенина, Маяковский посвятит ему очень проникновенное стихотворение.

Посетовав, что «только вот поэтов, к сожаленью, нету» , Владимир Владимирович уверяет:

Хорошо у нас
в Стране Советов.
Можно жить,
работать можно дружно.

И если бы Пушкин жил именно сейчас, в ХХ веке, то стал бы «по Лефу соредактор» , а Маяковский бы ему «агитки доверить мог» и «рекламу б выдал гумских дам» . Только придется мастеру лирических произведений XIX века «бросить ямб картавый» , ведь «наши перья – штык» , да и «битвы революций посерьезнее «Полтавы» , а уж что касается любви, то она «пограндиознее онегинской любви» .

По мнению героя стихотворения, Пушкин бы пришелся ко двору сейчас, в ХХ веке, ведь он, африканец, тоже бушевал при жизни, только на него «навели хрестоматийный глянец» , а он, герой, любит поэта «живого, а не мумию» .

По иронии судьбы, на самого Маяковского потом, в советское время, действительно наведут хрестоматийный глянец, и он превратится в мумию, точнее говоря, в живой памятник. Как напишет потом Марина Цветаева , «двенадцать лет подряд человек Маяковский убивал в себе Маяковского-поэта».

Возможно, именно поэтому поэт с иронией пишет в конце, что хотя и полагается по чину ему памятник при жизни, но он «заложил бы динамиту – ну-ка, дрызнь!» , потому что «ненавидит всяческую мертвечину» и «обожает всяческую жизнь» .

Самосадкина Екатерина

«Лиличка!», анализ стихотворения Маяковского
«Прозаседавшиеся», анализ стихотворения Маяковского

Название стихотворения «Юбилейное» связано с годом написания – 1924, то есть, со 125-ой годовщиной со дня рождения А.С.Пушкина. Именно к этому поэту Маяковский обращается в своем монологе, «разговаривает» с ним на равных, а не восхваляет, и обращается к нему по-приятельски, как будто давно с ним знаком.

Одним из отличий этого стиха от других стихов Маяковского является отсутствие задиристого тона, резкого. Автор приветствует его в первых же строках, прижимает его руку к груди, а позже признается, что, возможно, он единственный на самом деле жалеет о смерти Александра Сергеевича, и что он непременно хотел бы поговорить с поэтом наяву. Маяковский не раз заявлял о своей приязни к величайшему классику литературы (есть сведения, что он читал Пушкина по ночам и знал наизусть почти всего «Онегина»), что и отразилось в данном стихе.

Одна из ведущих тем – тема поэзии и творчества. Также поэт показывает презрение к своим современникам и вновь напоминает о том, что желает жить в одно время с Пушкиным. Кроме того, в этом стихе затрагивается и некий философский вопрос: «Но бывает – жизнь встает в другом разрезе, и большое понимаешь через ерунду» - размышления автора на тему литературы и творчества. В 1912 был подписан манифест футуристов, и в строках про любовь и плакаты скрывается извинение перед классиком за эту подпись. Заканчивается стих мажорной нотой и в общем жизнеутверждающе: «Обожаю всяческую жизнь!»

Анализ стихотворения Юбилейное по плану

Возможно вам будет интересно

Анализ стихотворения Толстого Благовест 7 класс
Как ни банально, но в данном случае название творения говорит само за себя: практически с самого начала читатель может догадаться, что речь пойдет о религии и духовности. Однако в каком ключе будет идти повествование можно понять
Анализ стихотворения И цветы, и шмели Бунина
Одним из последних сочинений, написанных И. А. Буниным перед отъездом из своей страны навсегда, стало стихотворение «И цветы, и шмели…». Уже на момент его написания автор размышляет о том
Анализ стихотворения Разбуди меня завтра рано Есенина 6 класс
Сергей Есенин часто вспоминал о своей малой родине - селе Константиново. Живя в Москве в горькие моменты своей жизни он мысленно возвращался на родине чтобы вспомнить те незабываемые приятные мгновенья связанные с родиной
Анализ стихотворения Я тебе ничего не скажу Фета
Афанасий Фет, человек, будучи, являясь поэтом своего времени, написал произведение, название которого нет, но есть начальные строки, которые и называют стихотворение «Я тебе ничего не скажу…».

Пейзажная лирика – это изюминка фетовских произведений. Много внимания он уделял деталям. Описывая один единственный миг, автор погружает нас в свою картину бытия.

20-04-2008

«Всем. В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте.
Покойник этого ужасно не любил»
(из предсмертной записки В.Маяковского от 12.04.1930 г.)

Несколько предварительных ремарок. Этот материал посвящён женщине, которую любил В.Маяковский и на которой был намерен жениться.

Речь идёт о Наталье Брюханенко. Маяковского обвиняют в том, что он не просто «бросил» её, а оставил в то время, когда она была беременна (цитировать никого не буду: не первоисточники). Более того, ей приписывают слова и мысль: была, мол, беременна, зря сделала аборт, а то получала бы гонорары.

Обратимся, однако, к дневниковой записи из книги В.В.Катаняна «Лоскутное одеяло»: «Как-то (это когда, - и была беременна, и с ней разговаривал - при каких обстоятельствах?- скорее всего, в этом разговоре Брюханенко блефовала, ибо, когда она рассталась с Маяковским, не было и намёка на её особое состояние, а в её воспоминаниях вообще эта тема не будируется – Е.Ш.) Наталья Брюханенко сказала, что её брат (имя у него есть? – Е.Ш.) ездил к М-му за деньгами на аборт* – она сама лежала в больнице (так дал М-ий деньги на аборт?- не стал отговаривать?- отказался от будущего ребёнка?- какова точная дата этих, условно говоря, фактов?...- Е.Ш.). Потом она жалела – родила и была бы богата, получая литнаследство». И тут же добавляет: «Когда Л.Ю.Б. увидела её на похоронах М-го беременную, она тихо, но строго, спросила: Это от Володи?" Она испуганно ответила: "Нет, нет..." Она уже жила с Зусмановичем и была беременна от него Светланой. "Представляешь, стоило мне сказать "да" – как бы я жила сейчас! Хотя Лилю не проведёшь...»

*Примечание: в 1928/1929 годах плата за аборт составляла порядка 18-20 руб.- даже при небольших зарплатах, это доступная цена- не думаю, что Наталья стала бы, если она решительно порвала интимные отношения, униженно просить милостыню- в конце концов, ей проще было позвонить Маяковскому, если другого выхода не было (и брата – зачем информировать?), и сообщить пикантную новость, попросить денег...

Светлана родилась 6 октября 1930 года, так что забеременеть Н.Б. могла только в начале января (и как видно, было от кого – только не от Маяковского, у которого был бурный роман с Полонской). Значит, когда Маяковский умер, она была на третьем месяце беременности, что, если диалог является правдой, наблюдательная Л.Брик легко определила; но возникает вопрос – в какой момент похорон этот краткий диалог состоялся: ведь было так много отвлекающих моментов и такое столпотворение!

Далее. Надежда Кожевникова в Гусь-Буке (18 дек. 2007 г.), реагируя на мою публикацию о Маяковском, пишет: «закончились то закончились, только предварительно он сделал ребёночка, к ней явилась «вечно любимая» Лиля Брик и заставила сделать аборт. Я это знаю со слов своей мамы (Виктории Юрьевны, которая была старше Брюханенко на 12 лет – Е.Ш.), она дружила с Наташей и они переписывались. Познакомил их мой отец (Вадим Михайлович, тут принципиально важно – в каком году они познакомились и когда Н.Б. рассказала В.Ю. свою историю – Е.Ш.). Фото Брюханенко видела у него, но уж очень монументальная (здесь важно – когда и при каких обстоятельствах у В.М.Появилось фото Н.Б. – Е.Ш.).

По всему видно (рассказы знакомым, сокрытие информации в воспоминаниях, неинформирование Маяковского...), что Наталья Александровна Брюханенко «задним числом» насаждала идею о беременности от Маяковского с последующим абортом, то есть на самом деле она распространяла сплетню...

И, наконец, припоминаю, что в одном из материалов о женщинах Маяковского автор этак небрежно, вскользь заметил, что была у Маяковского некая Наталья Брюханенко, «библиотекарша», но непродолжительно, и вообще ушла в тень и больше в его жизни не появлялась (что-то в этом роде).

Завершу сказанное словами Анны Ахматовой (1889-1966): «Люди видят только то, что хотят видеть, и слышать только то, что хотят слышать. На этом свойстве человеческой природы держится девяносто процентов чудовищных слухов, ложных репутаций, свято сбережённых сплетен».

Вот и возникает необходимость, по возможности, внести ясность в эту ситуацию. Говорил и всегда буду утверждать: опираться надо только на свидетельства тех людей, которые знали В.Маяковского непосредственно, вблизи, в прямом контакте, в общении, а их субъективное мнение всегда можно сопоставить с таким же субъективным мнением других людей. И что удивительно (и вызывает доверие!), что воспоминания Павла Ильича Лавута (1898-1979), Вероники Витольдовны Полонской (1908-1994), самой Натальи Александровны Брюханенко (1905-1984), других современников Маяковского, совпадают до мельчайших деталей, когда речь заходит о самом Маяковском – в самых различных аспектах, сторонах, нюансах его личности и человеческой натуры. Совпадают наблюдения и факты.

Н.Брюханенко было 20 лет, когда она познакомилась с В.Маяковским. По формально-арифметическому признаку – это 1925-ый год. Маяковский – старше на 12 лет (возможно, - на 13 – как подсчитала Н.Б.). Но ещё в 1920 году – в Политехническом музее – она слушала, как он читал свои «150 000 000». Она уже любила Маяковского-поэта.

В начале 1923 года она поступила в университет «на литературное отделение факультета общественных наук» (ей 18 лет). В этой связи – несколько слов о родителях «Наталочки» (так её называл Маяковский, всегда обращаясь на «Вы»): отец работал в гимназии, преподавал естествознание, мать учительствовала -преподавала французский язык. Но нельзя однозначно сказать, что Н.Брюханенко родилась и воспитывалась в семье интеллигентов, так как родители развелись, когда дочери было всего 5 лет. В 1917 году, когда ей исполнилось 11 лет, умерла мама. Мамина сестра в 1919 году - её и брата - отдала в детские дома.

В студенческом клубе она тоже слушала стихи Маяковского, в том числе и новые. Ещё учась в 1-ом МГУ (перешла на второй курс), она поступила на работу (1926 год) в Госиздат (днём работала, а вечером слушала лекции – так тогда было принято). Все знали, что Наташа очень любит стихи Маяковского, противоборствовала с теми, кто плохо говорил о её любимом поэте. В издательстве Маяковский и познакомился с Н.Брюханенко, обратившись к ней – «Товарищ девушка!». Тут же спросил её: «Кто ваш любимый поэт»? Она не призналась, что он – Маяковский, назвала Иосифа Уткина (1903-1944).

В этот день они были вместе; гуляя, встретили О.М.Брика (1888-1945), которому Маяковский тут же сказал: «Вот такая красивая и большая (конечно, он имел в виду рост – Е.Ш.) мне очень нужна». Следующая встреча состоялась только в июне 1927 года (в этот период работает в том же издательстве помощником редактора отдела агитпроплитературы).

Галина Дмитриевна Катанян (1904-1991) в своих воспоминаниях о В.Маяковском – первая жена В.А.Катаняна (см. мою статью в № 557) и мать В.В.Катаняна (1924–1999) детально описывает встречу с Н.Брюханенко и В.Маяковским у него на даче в Пушкино: «... Рядом с ним девушка, моя ровесница... Здороваясь с ним, не свожу глаз с девушки. Такой красавицы я ещё не видела. Она высокая, крупная, с гордо посаженной маленькой головкой. От неё исходит какое-то сияние, сияют ямочки на щеках, белозубая, румяная улыбка, серые глаза. На ней белая полотняная блуза с матросским воротником, русые волосы повязаны красной косынкой. Этакая Юнона в комсомольском обличьи.

Красивая? – спрашивает Вл. Вл., заметив мой взгляд.

Я молча киваю.
Девушка вспыхивает и делается ещё красивее. Маяковский знакомит меня с Наташей Брюханенко и вопросительно смотрит на меня. ... По лицу его бродит улыбка, он рассеян, и, выполнив свои хозяйские обязанности, он снова садится рядом с Наташей.

И тотчас же забывает обо мне. ...Сначала мне немного неловко, но потом я понимаю, что не мешаю им, так они поглощены друг другом... Мне хорошо сидеть здесь с ними, смотреть на их красивые, встревоженно-красивые лица... Покрытые лёгким загаром девичьи руки спокойно сложены на столе. Они нежные и сильные – и добрая, большая, более светлая рука Маяковского ласково гладит их, перебирает длинные пальцы. Бережным, плавным движением он поднимает Наташину руку и прижимает её ладонь к своей щеке... По-моему, они даже не заметили, что я ушла».

Я думаю, это можно оставить без комментария – столь очевидна суть отношений и понятно желание Маяковского выйти из состояния одиночества.

У Натальи Брюханенко 26 августа – именины. В этот день (они были в Ялте, где поэт выступал со своими лекциями) Маяковский подарил ей огромный букет цветов (розы), подарил дорогой одеколон (цветы и одеколоны скупал во всех киосках), заказал «огромный именинный торт»... 15 сентября они вернулись в Москву. На вокзале состоялась первая встреча с Лилей Брик (1891-1978), но длилась она несколько мгновений, так как Наталья «метнулась в сторону и уехала домой».

В этом месте своего повествования «Пережитое»* она констатирует: «Я даже не могу сказать, какое у меня осталось впечатление об этой замечательной женщине (выделено мной – Е.Ш.)»

В день её рождения – 28 ноября 1927 года – В.Маяковский из Новочеркасска прислал поздравительную телеграмму и денежный перевод на 500 рублей (очень большие деньги по тем временам – сумма, позволившая ей купить зимнее пальто; однажды, в присутствии Наташи, Лиля попросила Маяковского дать ей 200 рублей на варенье. Ей показалось, что это много: несколько месячных студенческих стипендий!; потом она сообразила: это ведь на весь год, всегда полно гостей, да и Маяковский любил варенье). Наполненная чувством благодарности, она, вместе с тем, не знала, как связаться с Маяковским. Решила позвонить Лиле. Утренний звонок разбудил Лилю Юрьевну, которая ни о чём не стала спрашивать-расспрашивать, а просто посоветовала послать телеграмму в известную гостиницу г.Ростова.

В.Маяковский, представляя «Наталочку» незнакомому человеку, говорил: «Мой товарищ-девушка». В заметках, датированных 1928 годом, она пишет: «настоящего серьёзного романа у нас с ним не было, о близкой дружбе между нами тогда смешно было говорить» (речь, несомненно, идёт о раннем периоде знакомства). Весной 1928 года Наталья приехала к Маяковскому по его просьбе, когда он болел (квартира в Гендриковом переулке). Вот как она описывает эту встречу:

«У меня была новая мальчишеская причёска, одета я была в новый коричневый костюмчик с красной отделкой, но у меня было плохое настроение, и мне было скучно.

Вы ничего не знаете, - сказал Маяковский, - вы даже не знаете, что у вас длинные и красивые ноги.

Слово «длинные» меня почему-то обидело. И вообще от скуки, от тишины комнаты больного я придралась и спросила:

Вот вы считаете, что я хорошая, красивая, нужна вам. Говорите даже, что ноги у меня красивые. Так почему же вы мне не говорите, что вы меня любите?

Я люблю Лилю. Ко всем остальным я могу относиться только хорошо или ОЧЕНЬ хорошо, но любить я уже могу только на втором месте. Хотите – буду вас любить на втором месте?

Нет! Не любите лучше меня совсем, - сказала я, - лучше относитесь ко мне ОЧЕНЬ хорошо.

Вы правильный товарищ, - сказал Маяковский. – "Друг друга можно не любить, но аккуратным быть обязаны..." – вспомнил он сказанное мне в начале нашего знакомства, и этой шуткой разговор был окончен.

Этой весной лирические взаимоотношения мои с Маяковским были окончены».

Ещё одна цитата: «Я уехала в Среднюю Азию, Маяковский – за границу... Я стала видеть его гораздо реже и всё было совсем по-другому. Я уже подружилась и с Лилей, и с Осей. Вернувшись из Ташкента в Москву в конце декабря, я позвонила и в тот же вечер была приглашена слушать чтение новой пьесы «Клоп» у них дома. Иногда я бывала у Маяковского на Лубянском проезде, где он по-прежнему угощал меня розмаринами и шампанским, а сам работал».

Да, время от времени Н.Брюханенко встречалась с В.Маяковским (но они уже не были любовниками): то пошли в театр, то в институт журналистики, где он должен был выступать (28 мая 1929 года), а в августе она случайно встретилась с ним в Евпатории. 20 сентября она присутствовала при чтении у Маяковского на квартире пьесы «Баня». Она не знала, что когда Маяковский приехал из Парижа, он рассказал Лиле о своём чувстве к Татьяне Яковлевой (1906-1991). В присутствии Наташи он получил письмо от последней (январь 1929 года). Наталья, взволновання реакцией Маяковского, позвонила Лиле, опасаясь, что Маяковский реализует своё намерение застрелиться.

В конце года (Лиля Брик указывает точную дату – 9-го декабря: «Володя с Наташей Брюханенко составляет книгу из плакатных подписей») Маяковский предложил Наташе помочь ему в составлении рисунков и стихов «Окон сатиры РОСТА». Работа была кропотливой. «Этой работой мы занимались несколько дней». Книжка «Грозный смех» с предисловием В.Маяковского была опубликована в 1932 году – уже после смерти В.Маяковского.

В 1930 году Наталья Брюханенко приняла автивное участие в подготовке выставки, посвящённой 20-летию поэтической работы Владимира Маяковского (открытие выставки состоялось 1 февраля 1930 года в Клубе писателей). Но ещё 30 декабря она присутствовала и принимала участие на новогоднем праздновании в квартире Маяковского. Среди приглашённых (а квартирка маленькая!) – Асеевы, Кирсановы, Жемчужные, Каменский, Родченко, Яншин с Полонской, Наташа, Назым Хикмет, Кассиль... – порядка 40 человек. Позже подошли Пастернак и Шкловский, с которыми Маяковский в эту ночь основательно поссорился.

Каждый дарил имениннику подарки и что-то изображал. Г.Катанян вспоминает: «Наташа вносит из передней ботинки и делает вид, что снимает с них что-то. Никто не может догадаться. Оказывается: ... ботинки снял и пылинки с ботиков.

Ну, это что-то глубоко личное, - говорит Лиля».

Все прекрасно поняли смысл слов Лили. Она заметила также, что Маяковский не в духе. И комментирует: «У Володи сегодня le vin triste (грустное вино – фр.)».

Галина Катанян, сохранившая для нас эти факты, вспоминает: «Лицо его мрачно, даже когда он танцует с ослепительной Полонской (в то время – его женщина, правда, имеющая нелюбимого, но уважаемого, мужа... – Е.Ш.) в красном платье, с Наташей (всё набранное жирно, - авторское подчёркивание – Е.Ш.), со мною... Видно, что ему не по себе».

24 марта 1930 года Наташа Брюханенко, работая секретарём издания «Клубный репертуар», должна была подписать с Маяковским договор в связи с изданием его пьесы «Москва горит». Не будем вдаваться в детали проекта. Маяковскому предстояло подписать рукопись к печати, сделать некоторые исправления и добавления. Он отказался самолично что-то менять в тексте (что на него совершенно не похоже!), проявляя полное безразличие, соглашаясь, чтобы всё, что нужно, сделала сама Наташа. Настроение у него было мрачное, он предложил гостье остаться, побыть с ним, даже остаться на ночь, но в силу занятости, ограниченности во времени, Наташа отказалась и уехала, оставив Маяковского в квартире, где, кроме хозяина, больше никого не было.

10 апреля рукопись, полностью подготовленная к печати, была отправлена в типографию. 12 апреля Маяковский написал предсмертную записку, а 14 числа – застрелился. Не знаю, что бы изменилось в его судьбе, если бы Наташа задержалась у него (в принципе, это был не совсем понятный порыв Маяковского, так как в этот период у него был роман с Вероникой Полонской, на которой был твёрдо намерен жениться, причём получил от неё согласие, и которая в день его гибели тоже не захотела остаться: не могла, спешила в театр). И что было бы, если бы Лиля с Осей были рядом? Но они были за кордоном.

В день похорон Владимира Маяковского (17 апреля 1930 года) его тело кремировали. Попасть на кладбище, а тем более в крематорий, - трудноразрешимая задача. Опять даю слово Галине Катанян – свидетельнице этих трагических и печальных событий: «Людской волной я отброшена к стене крематория, сбоку крыльца. Я упала, ушибла ногу, разорвала чулок. В страхе прижавшись к парапету, стою с Олей Третьяковой и Наташей Брюханенко. Толпа оторвала нас от друзей, и мы не попали в крематорий... Наше отсутствие обнаружили, и Третьяков выбегает на поиски. Он помогает нам взобраться сбоку на парапет. Задыхаясь, бежим мы, держась друг за друга, и тяжёлые двери крематория закрываются за нами».

В моей статье о Лиле Брик приведен текст её письма к Сталину. Как и предписывалось вождём, Ежов на следующий день принял Л.Брик (был шёлковым!), которая приехала из Ленинграда. Опять-таки, благодаря Галине Катанян, мы можем узнать – а что было дальше. «Примчавшись на Спасопесковский, - вспоминает она, - мы застали там Жемчужных, Осю, Наташу, Лёву Гринкруга (1889-1987, кинематографист, близкий друг Маяковского, Лили и Оси Брик, Эльзы Триоле – Е.Ш.). Лиля была у Ежова. Ждали мы довольно долго. Волновались ужасно... Она прочла резолюцию Сталина, которую ей дали списать... Мы были просто потрясены. Такого полного свершения наших надежд и желаний мы не ждали. Мы орали, обнимались, целовали Лилю, бесновались... Ей (Лиле – Е.Ш.) была открыта зелёная улица... Так началось посмертное признание Маяковского».

Таким образом, и при жизни Маяковского, и после его смерти Наташа Брюханенко оставалась другом, товарищем, подругой, соратником, верная делу и имени Маяковского, что и подкрепляла ещё рассказами о своей, далёкой в прошлом, говоря научным языком, - гипотетической беременности (по времени и по всему – не получается).

Из воспоминаний Натальи Брюханенко и других авторов однозначно следует, что нет достаточных оснований для обобщающих утверждений, что она была беременной от Маяковского, что у неё были вполне нормальные отношения с Лилей Брик (которая почему-то не хотела, чтобы Маяковский женился на Наташе – этому есть письменное свидетельство – её письмо к Маяковскому, а все гипотезы на этот счёт вряд ли близки к истине), что она уважала Лилю Юрьевну Брик, что она никогда не порывала с Маяковским (хотя не всегда была его женщиной), что навсегда сохранила к нему глубокое чувство любви и уважения...

Нам мало что известно о жизни Н.Брюханенко после смерти В.Маяковского (а она ведь пережила его на 54 года!). В мемуарах Василия Катаняна-сына «Лоскутное одеяло» есть дата – 15 апреля: «...Вспомнил 1935 год в Кратово под Москвой. Там снимали дачу мама с папой, а рядом жили И.С.Зильберштейн* с женой Н.Брюханенко и падчерицей Светланой** , которую он всегда очень любил... Когда вернулись, из кустов выползла обожравшаяся (шоколадным зайцем, которого подарила подруга Наташи – Рина Зелёная – Е.Ш.) пятилетняя Светлана...»

А вот что он пишет 25 мая (1988 года – точный год смерти Зильберштейна): «Умер Илья Самойлович Зильберштейн. Мы с ним сблизились в последние годы, он помогал выходу посмертной отцовской книги, и мы общались с его женой Н.Б.Волковой (Наталья Борисовна – директор РГАЛИ – Е.Ш.) и с ним. А знаю я его с довоенных времён, когда он был мужем Брюханенко, и меня пугало, что в 1935 году, когда мы все жили в Кратово, он приезжал и первым делом сам себе делал укол инсулина, содрогался. Очень был образованный, талантливый, категоричный и справедливый человек, и мы искренне скорбим о нём».

*Зильберштейн Илья Самойлович (1905-1988) – литературный критик, литературовед, искусствовед, доктор искусствоведения; один из основателей и редактор сборников «Литературное наследство» (в №66 ожидалась публикация статьи Эльзы Триоле – 1896-1970 – "Новое о Маяковском", но публикация была заблокирована, вышёл сразу 67-ой том, а причина тому – публикация в №65 писем Маяковского к Лиле Брик: скандал!), основатель Музея личных коллекций на Волхонке (Москва), лауреат Государственной премии СССР (1979 г.), член Союза писателей СССР... Легендарная личность!

**Успенская Светлана Марковна (6.10.1930-15.11.1980). Успенская – по мужу. Владимир Андреевич Успенский (р.27.11.1930) – российский математик, лингвист, ученик А.Н.Колмогорова, публицист, доктор физмат наук с 1964 года (труды по математической логике, лингвистике...)

В.А.Успенский в своих воспоминаниях «Прогулка с Лотманом* и вторичное моделирование» пишет: «...Эльва близ Тарту... Туда на лето 1964 года был отправлен мой пятилетний сын Володя со своей бабушкой, а моей тёщей, Наталией Александровной Брюханенко... Туда же, с целью побыть подле сына, отправились через некоторое время и мы с моей женой Светланой...»

*Лотман Юрий Михайлович (1922-1993) – русский литературовед, культуролог, создатель знаменитой Тартустской семиотской школы, создатель нового направления в литературоведении... Смерть Лотмана 28 октября 1993 года вызвала целый переполох в научном мире. Он был членом ряда АН.

Вершиной служебной карьеры Натальи Александровны Брюханенко была должность директора съёмочных групп на Центральной студии документальных фильмов.

Вернёмся к вопросу о «беременности» Н.Брюханенко. Есть некоторые основания полагать (хотя названные имена их расшатывают), что её путают с Софьей Шамардиной (1893-1980). Она, действительно, была беременна от В.Маяковского, но всячески от него это скрывала, его проинформировали общие знакомые, пытавшиеся разлучить её с Маяковским. – Корней Чуковский (который и познакомил её с Маяковским в 1913 году), Виктор Ховин (недоброжелатель Бриков), И.Северянин (страстно влюблённый в Соню...). «И не от меня Маяковский узнал о моей беременности, и о физически преждевременных родах (поздний аборт), который сорганизовали мои "спасатели"». – откровенно признаётся Софья. И продолжает: «И это тогда, когда у меня загорелась такая жажда материнства, что только боязень иметь больного урода заставила меня согласиться на это (она сильно переболела ангиной – Е.Ш.). Это сделали "друзья". Маяковского видеть не хотела и просила ничего ему обо мне не говорить... К прежней близости не возвращалась никогда».

Между Маяковским и С.Шамардиной состоялся разговор:

Ты должна вернуться ко мне. – Я ничего не должна. – Чего ты хочешь? – Ничего. – Хочешь, чтобы мы поженились? – Нет. – Ребёнка хочешь? – Не от тебя. – Я пойду к твоей маме и всё расскажу. – Не пойдёшь. (Это было в 1914 году).

Вот и всё. В 1917 году она родила сына, отец которого – некий Александр Протасов. Жизнь С.С.Шамардиной заслуживает того, чтобы о ней написать отдельно (не только в связи с именем Маяковского).

В заключение скажу о том же, с чего начал статью, и на помощь призову женщину - Г.Д.Катанян, - у которой были основания ненавидеть Лилю Брик (см. мою статью о Лиле Брик), и которую с Маяковским связывало многое (после его смерти она, по просьбе Л.Брик, разбирала его архив, на своей портативной машинке напечатала первый том его поэзий, помогая мужу, – Василию Абгаровичу Катаняну...); которая читала всё, что писалось о Маяковском. Она пишет: «...недруги поэта не считались ни с его волей, ни с фактами: такого количества злобных сплетен и клеветы я не читала ни про кого из современников поэта».

C ней согласен Михаил Михайлович Яншин*, говоря: «Все, кто мог, лягал (его) копытом... Все лягали. И друзья, все, кто мог... Рядом с ним не было ни одного человека. Вообще ни одного. Так вообще не бывает...»

*М.М.Яншин (1902-1976) – актёр театра и кино, в то время муж В.В.Полонской.

В.В.Катанян в книге (528 с.) «Лоскутное одеяло» (фрагменты дневниковых записей), изданной уже после смерти автора, заявил: «... Я презираю сплетни и слухи, особенно по ТВ и в газетах. А в мемуарах – ещё хуже, они перелезут в историю и останутся там навсегда». Так оно и получилось с «беременностью Н.Брюханенко» – не без помощи В.В.Катаняна.

Можно приводить факты, но тогда есть опасность уйти от темы – Наталья Александровна Брюханенко и Владимир Владимирович Маяковский.